— Мистер Петров, мистер Петров, вы меня слышите? Вы слышите меня?
Я с трудом разлепил веки и увидел над собой белое пятно, секунды через три оформившееся в лицо, закрытое маской.
— Да… Слышу… — прошептал я.
— Замечательно! Сейчас вы уснете, мистер Петров, а когда проснетесь, вам станет значительно лучше.
Врач произнес что-то по-китайски: для ассистента или на голосовой ввод компьютера.
Спустя некоторое время я снова утратил ощущение тела. Веки сами опустились, закрывая глаза, но уснул я не сразу. Еще какое-то время я балансировал на грани сна и бодрствования и слышал, как врач сказал по-испански.
— Слава богу, Мигуэль, я уж думал, что мы потеряли этого русского. Никогда раньше не видел такого мощного отторжения импланта. Я думал, он загнется от шока.
— А я говорил тебе: он выкарабкается, — ответил тот, кого назвали Мигуэлем. — Организм, который двое суток боролся с имплантом, должен был справиться.
— Завидую твоему индейскому спокойствию. Лю сказал, что собственноручно отрежет нам головы, если русский умрет.
— Он пошутил, — сказал Мигуэль. — Это такой китайский юмор. Отрезать голову — это для него слишком просто. Помнишь того парня, которого мы препарировали в прошлом месяце? Вот с ним Лю не шутил. Китайцы понимают толк в пытках не хуже моих предков-ацтеков.
Звуки голосов казались мне узкими извивающимися лентами зеленого, желтого и коричневого цвета, сплетающимися и отталкивающимися друг от друга. Наблюдать за ними было интереснее, чем следить за смыслом слов.
— Не надо мне загибать про ацтеков, Мигуэль. Скорее всего твоими предками были какие-нибудь гуроны или команчи. Но судя по биометрии русского, ему пришлось покруче, чем тому парню, на котором Лю вырезал свои иероглифы. Еще неизвестно, что у него теперь с головой…
Постепенно я потерял интерес к разговору. Изгибы цветных лент были намного интереснее и осмысленнее, чем слова, ведь я уже начал понимать, что означают цветовые оттенки, и знал, что выразить это словами просто невозможно.
«Если это безумие, — решил я, — то оно прекрасно. Пусть оно останется со мной».
Глава двадцать восьмая
ПРОБЛЕМЫ ДОВЕРИЯ
Два дня спустя Грива, немного ослабевший, но в здравом уме и без существенных физиологических нарушений был доставлен в гостиницу, сдан с рук на руки мрачному О’Туллу и невозмутимому Хо Фэну. О том, что происходило с ним в засекреченной клинике, у него остались лишь отрывочные воспоминания. Грива помнил, что сначала ему было очень больно, а еще — что с ним происходило что-то особенное. Но что именно — этого Артём уже не помнил. И о кошмаре с женщиной-пантерой он тоже забыл напрочь Зато отлично помнил беседу врачей.
— Надо полагать, задание мы провалили? — поинтересовался он, когда люди мистера Лю убрались восвояси, а Хо включил универсальную глушилку. — Или вы все-таки засекли их нору?
Ирландец хмыкнул. Хо изобразил типично китайскую улыбочку.
— От имени руководства приношу свои извинения, майор Грива, за то, что в интересах дела вы не были поставлены в известность об истинной цели операции. Сожалею также, что я не уполномочен вас проинформировать. Думаю, это сделает специальный координатор Хокусай в положенное время. Но могу вас заверить, майор, что все это время ситуация находилась под контролем и вашей жизни ничто не угрожало. Хотите что-нибудь сказать, майор?
— Хочу, — сказал Грива. Нет, не зря ему с самого начала не нравился шустрый китаёза. — Очень хочу набить вам морду, капитан Хо Фэн.
— С вашего позволения, подполковник Хо Фэн. Не думаю, что подобные действия украсят ваш послужной список. Не говоря уже о том, что я выполняю приказ. Вы должны это понимать, майор.
— Я понимаю, — проворчал Грива. — Но мне это не нравится.
— Вы, русские, слишком эмоциональны.
— Юджин, убери его отсюда, — попросил Грива. — И налей мне водки. Там, в баре должна остаться…
— О водке забудь, — сказал Ирландец. — О водке, виски, вине, пиве, о любом алкоголе тебе лучше не вспоминать еще месяца три.
— Шестьдесят пять дней, — внес поправку Хо. — Я очень рекомендую вам, майор, ознакомиться с инструкцией, составленной для вас сотрудниками медцентра, и следовать ей. Это очень компетентные специалисты.
— Очень компетентные преступники, — уточнил Грива. — Когда это гнездо будет зачищаться, то хочу в этом поучаствовать.
— Это, как вы выразились, «гнездо» зачищаться не будет, — сказал Хо Фэн.
— Интересно, почему?
— Потому что это наше гнездо.
— В смысле, китайское? — ощетился Артём.
— В смысле — принадлежит нашему Комитету.
— Не надо мне врать! Этот Лю — натуральный ублюдок из триад.
— Согласен. Тем не менее, он работает на нас, и работает весьма эффективно. Правда, он не знает, на кого конкретно работает.
«Что он несет?» — подумал Грива.
— Из ваших слов следует, подполковник, что Комитет занимается научной работой, причем ведет исследования в одном из самых опасных направлений?
— Успокойтесь, майор. В Центре не занимаются исследовательской деятельностью. Там всего лишь применяют на практике результаты уже выполненных исследований. Что имело место и в вашем случае. Все объяснения вы получите от своего непосредственного руководителя. А сейчас прошу прощения. Меня ждет другое задание.
— Прощайте, подполковник. Надеюсь, больше мне с вами работать не придется.
— Зря ты так, — сказал О’Тулл, когда китаец вышел. — Я тоже не люблю парней из отдела внутренних операций, но он действительно может попортить твою карьеру.
— Ах он из этих… — протянул Грива.
— А откуда еще? — удивился Юджин. — Можно было и раньше догадаться. То-то я еще думал: очень уж он самостоятелен для капитана. Согласен, использовав тебя втемную, командование поступило не очень корректно. Но им же виднее…
Грива полез в бар, достал бутылку водки, налил грамм сто, подумав, разбавил томатным соком…
— Эй, что ты делаешь? — забеспокоился Ирландец.
— Угадай! — предложил Грива, осушая бокал.
— Тебе же нельзя!
— Я знаю, что мне можно, а что нельзя! — отрезал Грива. — И инструкции всяких там прирученных бандитов выполнять не намерен. И с каких это пор, полевик, ты стал исповедовать принцип «наверху виднее»?
— Я всегда его исповедовал, — буркнул О’Тулл, отбирая у Гривы бутылку. — Это ты у нас романтик, который сражается ради великой цели спасения человечества. А я — простой боевик, у которого нет ни богатых родственников, ни деда-министра. Я, старина, работаю не ради великой идеи, а потому что мне нравится эта работа. И то, как растет мой счет в банке, мне тоже нравится. И я буду делать то, что мне прикажут, потому что иначе те, кто наверху, не продлят мой контракт. Мы, Арти, не рыцари Круглого Стола, мы — офицеры спецподразделения «Алладин». Нам приказывают — мы исполняем. Есть такое слово — приказ, Арти.
— Есть, — согласился Грива.
Поистине сегодня день сюрпризов. До сих пор Артём был на сто процентов уверен, что Юджин так же, как и он сам, рискует жизнью именно ради той самой «великой цели». А почему, собственно, Грива был в этом уверен? Разве Ирландец учился в Высшей Императорской школе, где курсантов с первого дня учили правильным приоритетам: быть верным Родине и Государю, хранить честь офицера… А деньги и почести — это всё вторично. Если соблюдено главное, то всё остальное приложится. Но Юджин О’Тулл — не Иван Сучков. И «Алладин» — уж точно не содружество рыцарей Круглого Стола…
— Ты раньше не говорил, что считаешь меня романтиком, — сказал Артём.
О’Тулл пожал плечами.
— Твои убеждения — твое личное дело, — ответил он. — Мне нравится с тобой работать. И я не боюсь доверить тебе защищать свою спину.
— Спасибо за доверие, — проворчал Грива.
— Не обижайся! — О’Тулл похлопал его по плечу. — Я твой друг, и ты это знаешь. Будь у меня дед-министр, возможно, я бы тоже больше думал об идеалах, а не о счете в банке. То, что ты романтик, Арти, не значит, что ты — плохой солдат. И все это понимают. Тебя ценят, Арти. Вспомни, как относится к тебе специальный координатор Хокусай. Меня он ни разу не приглашал вместе пообедать. Но я не в обиде, веришь?
— Верю, — сказал Грива. — Наверное, потому что я — романтик. Но еще я — боевой офицер, а не морская свинка. Мне по горлышко хватит того, как меня потрошили «умники» после контакта с трехглазым. Заметь, меня, а не тебя, хотя мы были там вдвоем. Поэтому, старина, если мне не представят серьезных объяснений этой, мать ее так, операции, во время которой я чуть не загнулся и которая, я почти уверен, не имеет никакого отношения к нашей, черт побери, работе ради великой цели спасения человечества, то впредь им придется поискать других подопытных.
— Ты что, хочешь уйти из «Алладина»? — ужаснулся О’Тулл. — Умишком повредился? Из Комитета не уходят! По крайней мере, так не уходят!
