Этим чувственным голосом с едва заметным французским акцентом.
Внезапно его разум заполонили фантазии — о том, как он мог бы сжимать её попку, одновременно посасывая её соски, или часами напролёт осыпать её тело ласками. А она бы снова и снова кончала для него…
— Ты выглядишь очень довольным, mon trésor[81].
Конрад откашлялся в кулак.
— Должен сказать, ни одна из тех тюрем, в которых я раньше бывал, с этой не сравнится.
Особенно учитывая, что сокамерницей тут была такая соблазнительная красотка. Несмотря на то, что в нём всё нестерпимее росло желание расквитаться с Тарутом и поохотиться в своё удовольствие, Конрад осознал, что даже мысль о том, чтобы оставить Наоми здесь одну, вызывала у него невероятный внутренний протест.
Внезапно Наоми развернулась и запечатлела на его щеке обжигающий электрическими разрядами поцелуй. Конрад подозрительно сощурил глаза, но Наоми лишь засмеялась.
— Это называется симпатия. Ну же, повторяй за мной — сим-па-ти-я.
Рос только недавно предположил, что она флиртовала с ним, потому что это было свойственно ей от природы. Но могла ли она… могла ли она действительно быть им увлечена? Могла ли испытывать настоящее влечение — к нему, красноглазому падшему вампиру, покрытому шрамами с ног до головы? Может быть, она хотела чего-то большего от их отношений так же, как и он?
Впрочем, помимо него здесь попросту не было никого другого, кто мог бы завладеть её вниманием. У Конрада не имелось соперников.
— Почему ты решила продемонстрировать мне свою симпатию?
— Может, потому…. что я испытываю это чувство?
— Но почему?
— Почему, почему, почему? — рассмеялась Наоми. — Ты всегда подвергаешь сомнению всё хорошее, что случается с тобой?
— Да, когда в этом нет логики. Ты ничего не знаешь обо мне…
— Я знаю о тебе больше, чем любая другая женщина, n’est-ce pas[82]? Тебе не нужно собираться с духом, прежде чем открыть мне все свои грязные секреты, опасаясь в тайне, что я в ужасе сбегу с воплями, узнав о них. Я и так всё знаю о тебе. И, как видишь, я до сих пор здесь, — её глаза сверкали, а губы украсила улыбка. — И уж вернее всего я знаю, что ты мой самый любимый мужчина. Dans le monde entier[83].
— Потому что я один во всём свете, кто может тебя видеть и слышать.
Она снова только таинственно пожала плечами. Конрад знал, что Наоми могла всего лишь играть с ним, флиртуя и говоря ничего не значащую чепуху. Но, чёрт возьми, её слова задели его за самое сердце. Легче было притвориться, что он верит в искренность её чувств.
— А ведь ты даже понятия не имеешь, что нужно делать, когда кто-либо демонстрирует влечение к тебе, не так ли? — продолжила Наоми.
— Я… не знаю, — признался вампир. — Я не знаю, что должен делать. И я чувствую себя уязвимым. Порой ты заставляешь меня чувствовать себя слабым.
— Не представляю, как такой сильный мужчина, как ты, может чувствовать себя слабым? Меня это пугает. Что я должна делать по-другому, чтобы ты себя больше так не чувствовал?
Конрад провёл рукой по лицу и постарался найти правильные слова.
— Иногда я чувствую себя неуверенно в твоём обществе, потому что всё, что связано с тобой, и всё, что ты делаешь, столь чуждо для меня.
— Что, например?
— Твой смех. Порой мне кажется, что ты готова смеяться или дразнить меня каждое мгновенье своей жизни.
— Похоже, я просто très terrible[84]. Как ты меня выносишь? Наверное, только благодаря твоему ангельскому терпению и невозмутимости, — изрекла Наоми и плеснула ему ещё виски в бокал.
Глава 20
Окончив танец, Наоми проплыла по воздуху и опустилась в кресло рядом с тем, в котором сидел Конрад.
Погружённый в свои размышления вампир молча пододвинул оба кресла ближе к камину. Рос продолжал относиться к ней, словно она была живой женщиной, а не призраком. Он открывал перед ней двери и часто подавал руку, несмотря на то, что она физически не могла её принять, чтобы опереться.
Подобные мелочи делали привлекательность этого мужчины в глазах Наоми всё более и более неотразимой.
— Конрад, на что была похожа твоя жизнь, когда ты служил Капслиге?
— Она подчинялась строгой дисциплине, — коротко ответил он, ни на мгновение не сомневаясь, к чему она клонит.
— Наверное, ужасно тяжело было переносить воздержание? — Наоми настойчиво пыталась разузнать побольше об этой части его жизни. Вероятно, с не меньшим упорством, чем он добивался от неё согласия выкрасть ключ. По крайней мере, в недавнем прошлом.
Конрад перестал настаивать — потому что его братья больше не появлялись.
Наоми подозревала, что Конрад чувствовал себя покинутым, потому что они так и не вернулись. Неизвестность, должно быть, тягостно довлела над ним, ведь он понятия не имел, что с ними произошло. Однако вампир не показывал своей тревоги.
— Почему ты так этим интересуешься? — спросил Конрад, делая глоток. Наоми могла ожидать, что он станет пить прямо из горла бутылки, однако Рос с изяществом медленно потягивал напиток из бокала.
— Потому, что я хочу знать о тебе больше.
— Тогда почему бы тебе не расспросить меня о Великой Войне, о нашей величайшей победе или самой успешной обороне?…
— Может быть, потому что я женщина?
— С этим не поспоришь, — заметил Конрад, отсалютовав ей бокалом. — Спрашивай, что пожелаешь.
Наоми устроилась поудобнее, словно на самом деле сидела в кресле.
— Ты воздерживался только по причине своей клятвы?
— Ты же слышала моих братьев — Росы держат данное слово. Одного этого было бы достаточно. Впрочем, у меня не было так уж много искушений. Здоровые женщины рядом с линией фронта встречались редко. Да и те немногие, что имелись, немедленно попадали под чары Мёрдока, — Конрад уставился в бокал. — Кроме того, конец службы уже маячил на горизонте. В Капслиге служили с тринадцати до тридцати семи лет. Мне оставалось совсем немного.
— Держу пари, ты считал дни до окончания.
— Когда были временные затишья в войне — да, — брови Конрада сошлись над переносицей. — Но потом я умер.
— Неужели не было девушки, которая заставила бы тебя потерять голову? Ты, правда, никогда не влюблялся?
— По правде говоря, в моей жизни не хватало времени даже чтобы задуматься о подобных чувствах. Каждый день я сражался в битвах, а ночами боролся с вампирами. Все были озабочены лишь одним — чтобы выжить, — Конрад сделал очередной глоток и замолчал. Взгляд мужчины на несколько долгих мгновений сделался абсолютно отстранённым. Возможно, заново переживал все ужасы той своей жизни? Когда Наоми уже собралась, было, вернуть его к разговору, он моргнул и спросил: — А что насчёт тебя? Ты любила своего нефтяного магната?
