самих зенитчиков. Знали и сколько там орудий, и какого они калибра, и сколько у орудий прислуги, и кто командир, и где снаряды лежат, и как заряжают, и как стреляют, и как команду подают.
Работала батарея только по ночам. Наутро после налёта бомбардировщиков почти всякий раз прилетал в деревню маленький, легкий, похожий на стрекозу немецкий самолет-разведчик «Хеншель-126». Иногда он по полчаса и больше кружил над деревней, выискивая и вынюхивая расположение русских зениток.
Но батареи молчали. И «Хеншель-128», повертевшись и покружившись, улетал восвояси.
Сначала ребята удивлялись:
– Чего ж они не стреляют? Ведь он же прямо совсем на куриной высоте летит! Его с одного выстрела подбить можно!..
Один раз они даже не выдержали и закричали через колючую проволоку командиру батареи, который в это время как раз разглядывал в бинокль вражеского разведчика:
– Товарищ старший лейтенант! Чего ж вы смотрите! Хлопните его из второго орудия. В самый раз будет.
Командир оторвался от бинокля и с удивлением посмотрел на ребят.
– Это что такое? – крикнул он строго. – Вы как сюда попали?!
Ребята переглянулись, и Лёша Михайлов за всех ответил:
– Мы так… потихоньку… Замаскировались.
– Ах вот как? Замаскировались? Ну, так и я вот тоже – маскируюсь. Понятно?
– Ага, Понятно, – сказал, подумав, Лёша. – Чтобы, значит, не обнаружили и не засекли?
– Во-во, – сказал командир. – А вообще, пошли вон отсюда! Разве не знаете, что сюда нельзя ходить?
– Знаем, – ответили ребята. – Да мы не ходим, мы ползаем.
– Ну и ползите обратно.
Дня через три, вечером, на батарее была объявлена боевая тревога. Не успел отзвенеть сигнал, как ребята уже сидели на своём обычном месте – в кустах на берегу пруда. Кто-то из батарейцев их заметил и сказал командиру.
– Ах вот как? – закричал командир, узнав Лёшу Михайлова. – Опять это ты? Ну, погоди, попадись ты мне!..
Лёша и товарищи его убежали, но и после, конечно, подглядывали за батарейцами, только стали немного осторожнее.
А в ноябре месяце, перед самыми праздниками, случилась эта самая история, за которую Лёша Михайлов с товарищами чуть не угодил в трибунал.
Ну да, впрочем, не будем забегать вперёд. Будем и дальше рассказывать по порядку.
* * *
Выдался как-то очень хороший зимний денёк. Снегу насыпало – ни пройти, ни проехать! После школы выбежали ребята на улицу – гулять. Стали играть в снежки. Поиграли немного – надоело. Кто-то предложил лепить снежную бабу. А Лёша Михайлов подумал и говорит:
– Нет, ребята, давайте лучше не бабу, а давайте – знаете что?
– построим снежную крепость. Или батарею зенитную. С блиндажом и со всем, что полагается.
Затея ребятам понравилась, и вот на пруду, за михайловскими огородами, по соседству с настоящей зенитной батареей началось строительство игрушечной, снежной и ледяной огневой точки.
Работали ребята весь день – до вечера. Катали снежные комья, возводили стены, брустверы, орудийные площадки… И получилось у них здорово. Всё как настоящее. Даже пушку соорудили, и пушка у них была не какая-нибудь, а самая всамделишная
– зенитная, из какого-то старого дышла или оглобли, и даже вертелась, и можно было из неё прицеливаться.
Это было в субботу. На следующий день ребята с утра достраивали свою крепость, когда над их головами в безоблачном зимнем небе появился старый новодеревенский знакомый «Хеншель-126». На этот раз он прилетел очень кстати. Играть стало ещё интереснее.
– Воздух! – закричал Коська Мухин, маленький, веснушчатый пацан по прозвищу Муха.
– Тревога! – закричал Лёша Михайлов. – Товарищи бойцы, по местам!
Он первый подбежал к игрушечной пушке и стал наводить её на настоящий вражеский самолет.
– По фашистским стервятникам – огонь! – скомандовал он и сам ответил за свою пушку: – Бах! Бах!
– Бам-ба-ра-рах! – хором подхватили ребята.
А разведчик, как всегда, повертелся, покрутился и, стрекоча своим стрекозиным моторчиком, улетел в сторону фронта.
Ребята ещё немного поиграли, потом разошлись.
Лёшу Михайлова позвали домой обедать. Он с удовольствием уплетал мятый варёный картофель с соевым маслом и уже собирался попросить у матери добавочки и даже протянул для этого миску, как вдруг миска вылетела у него из рук. Оглушительный удар, а за ним второй и третий прогремели, как ему показалось, над самой его головой. Стены Михайловского дома заходили ходуном, посыпалась штукатурка, на кухне что-то упало и со звоном покатилось. Лёшина сестрёнка Вера диким голосом закричала и заплакала. За нею заплакала Лёшина бабушка.
– Бомбят! Бомбят! – кричал кто-то на улице. Там уже работали зенитки, стучал пулемет, и где-то высоко в небе приглушённо гудели моторы немецких пикировщиков.
– А ну – живо – лезьте в подполье! – скомандовала Лёшина мать, отодвигая стол и поднимая тяжелую крышку люка.
Бабушка, а за нею Лёшины сестры и младший брат полезли в подвал, а сам Лёша, пользуясь суматохой, сорвал со стены шапку и юркнул в сени.
Во дворе он чуть не столкнулся с Коськой Мухиным. Муха едва дышал, лицо у него было бледное, губы дрожали.
– Ой, Лёшка! – забормотал он, испуганно оглядываясь и шмыгая носом. – Ты знаешь… беда какая…
– Что? Какая беда? Муха не мог отдышаться.
– Ты знаешь, ведь это… ведь это ж нашу батарею сейчас бомбили!..
– Ну да! Не ври! – сказал, побледнев, Лёша.
– Ей-богу, своими глазами видел. Две бомбы… прямое попадание… и обе в нашу батарею. Одни щепочки остались.
– Сам видел, говоришь?
– Говорю ж тебе, своими глазами видел. Мы с Валькой Вдовиным за водой ходили, увидали – и сразу туда. Я убежал, а он…
– Что?! – закричал Лёша и с силой схватил товарища за плечо.
– Его… его на батарею увели. На настоящую, – сказал Муха и, опустив голову, заплакал.
* * *
Немецкие самолёты разбомбили игрушечную крепость и улетели. На батареях прозвучал отбой воздушной тревоги, понемногу успокоилось все и в самой деревне, а Валька Вдовин всё ещё не возвращался домой.
Лёша Михайлов несколько раз бегал к Валькиной матери. Он успокаивал её, говорил, что видел Вальку «своими глазами», что он жив, что его пригласили в гости зенитчики и угощают его там чаем или галетами.
Но сам Лёша не мог успокоиться.
«Ведь это ж я виноват, – думал он. – Это я всё выдумал – с этой дурацкой крепостью. А Валька даже не строил её. Он только сегодня утром из Ленинграда приехал…».
Он уже собирался пойти на батарею и сказать, что это он виноват, а не Валька, когда в дверь постучали и в комнату ввалился сам Валька Вдовин.
– Ага, ты дома, – сказал он, останавливаясь в дверях.
– Дома, дома, заходи, – обрадовался Лёша.
– Да нет… я на минутку… я не буду, – пробормотал Валька. – Кто-нибудь у
