Недавно один из наших уроков чуть не закончился бедой. В порыве веселья Елена Ивановна подхватила своего маленького племянника, княжича Дмитрия, и стала кружиться с ним по горнице. Вдруг подскользнулась на гладких досках, не удержалась, и оба они полетели под стол. Раздался стук, потом громкий детский рев, и княжича извлекли из-под стола с рассеченным лбом. Кровь текла так густо, что все испугались - не глаз ли вытекает? Елена Ивановна, рыдая от страха и чувства вины, не замечала, что и у нее нос сильно разбит. Няньки только метались, голосили и вздымали иконы. Мне пришлось вспомнить уроки, полученные в новгородском лазарете, и срочно накладывать обоим повязки.
Потом из-за этого вышла серьезная ссора между отцом княжича, Иваном Молодым, и его мачехой, великой княгиней Софьей. Он обвинял ее в том, что она чуть ли не специально подослала дочь, чтобы та причинила вред юному наследнику. Княгиня Софья вызвала меня, чтобы расспросить подробно, как все произошло.
Мы сидели в ее покоях, украшенных коврами и иконами. Огоньки множества лампадок блистали на золотых окладах. Тяжелый взгляд, которым греческая принцесса когда-то смело встречала пылающие глаза римского легата Антония, с годами еще затвердел, складки в углах рта углубились. Казалось, этой женщине удалось добиться всего, о чем она могла мечтать, плывя тогда по глади Чудского озера. На ее глазах и при ее деятельном участии могущество и богатство Московского княжества возросло в несколько раз. Пышность и ритуалы византийского двора расцветали в Московском Кремле, как мощно привитая ветвь. Господь послал ей здоровых детей, заботливого мужа, почет и поклонение церковных иерархов. Но на лице ее невозможно было отыскать ни одной черты, которая намекала бы на счастье и покой душевный.
Я заверил ее, что в падении двух княжеских отпрысков не было ничего злонамеренного. Что обвинять здесь абсолютно некого - разве что плотников, так старательно выстругавших доски пола и покрывших их таким гладким лаком. Юная Елена Ивановна привыкла к коврам в покоях родителей и не ожидала такого коварства под ногами. Впредь она будет более осторожной. Слава Богу, лобная кость княжича не пострадала. Это часто бывает, что рассеченная бровь дает неожиданно много крови. Кулачные бойцы, сходящиеся на льду Москвы-реки, могут подтвердить.
Княгиня вздохнула и вдруг заговорила о другом:
- Мне рассказывают, что принцесса Елена Стефановна часто беседует с архимандритом Денисом. Это правда?
- Насколько я знаю, она удостоила его быть ее духовным наставником.
- А правда, что у себя в Архангельском соборе он велел поставить решетки перед настенными изображениями святых?
- Не решетки, но легкие ограждения. Его тревожило, что прихожане пытались соскабливать краску и есть ее, веря, что это исцелит их от недугов.
- Много веков назад похожие дела начались в Константинополе. Император тогда повелел повесить иконы так высоко, чтобы до них было не достать. Ты помнишь, чем это кончилось? Началась кровавая междоусобица, захватившая всю страну.
- Да, и тянулась больше ста лет. Именно тогда арабы смогли отвоевать у Византии огромные территории.
- Вот именно. Со старинными верованиями нужно обращаться очень осторожно, какими бы нелепыми они ни казались нам сегодня. Люди могут смириться с утратой земли, дома, денег. Но заденьте их веру - и они пойдут на смерть.
Я не мог не согласиться с ней.
- Великому князю нужно знать обо всем, что происходит во дворцах и храмах на территории Кремля. Безопасность наследников - вот о чем мы должны думать и заботиться денно и нощно. Я хочу, чтобы ты регулярно докладывал мне о разговорах, которые ведутся в покоях Елены Стефановны, и о нововведениях в Архангельском соборе. Будешь являться ко мне с докладом по пятницам, после обедни.
Это было уже не пожелание, а приказ. Мне ничего не оставалось, как приложить руку к груди и поклониться. Но ты можешь себе представить, с каким тяжелым сердцем я покидал покои княгини. Меня незаметно и против моей воли превращали в шпиона и доносчика. Елена Стефановна доверяет мне - как тяжело мне будет обмануть ее доверие. А если что-то и вправду случится с Дмитрием Ивановичем? Кто-то ведь должен быть объявлен виноватым. И сколько найдется "свидетелей", которые поцелуют крест на том, что своими глазами видели, как толмач из Посольского приказа отрезал локон волос у наследника для зловредного колдовства.
Кажется, мои письма к тебе все чаще кончаются на тревожной ноте. Но с кем же мне и делиться, как не с тобой, дорогая и любимая сестра?
Всегда сердцем с тобою, твой брат
С. З.
Эстонский дневник
Господи, молю Тебя: сделай так, чтобы она не плакала по ночам.
Каждый раз, когда я просыпаюсь и чувствую, что ее нет рядом, слух мой невольно напрягается и вскоре ловит это еле слышное, сдавленное рыдание, доносящееся из глубины дома.
Раньше я вставал, шел ощупью на звук, находил, пытался утешить. Теперь перестал. Что я могу сказать ей? Какими словами можно отогнать, вылечить горе, какими раскаленными щипцами извлечь стрелу скорби, пронзившую сердце? Но иногда мне кажется, что ее сердце болит не только о погибших. Есть в нем и более глубокий разлад, который я долго не мог разгадать.
Помнишь тех двух женщин, двух сестер, которые приютили Сына Твоего в своем доме в Вифании? И как одна сразу уселась у ног Его, чтобы слушать Его проповедь, а другая пожаловалась, что сестра не помогает ей готовить ужин и стелить постели?
Так вот, иногда мне кажется, что обе сестры живут в сердце моей жены Людмилы. Одна готова хлопотать с утра до вечера, пытается все успеть: если печет хлебы, то тут же греет воду для стирки, а если просеивает муку в решете, то обсевки не выбросит, а станет из них жарить пирожки, и сама научилась красить полотно и кроить рубашки, и при всем при этом не спускает глаз с ребенка. А другая сестра тут же рядом, смотрит на все это с досадой и скукой, все хочет взлететь над повседневной суетой - молитвой, песнопением, мечтой, - и иногда ей это удается, и жена моя замирает, не вынув рук из корыта, и до меня доносится:
Ты купеческая дочь!
Не ходи гулять в полночь,
Не ходи гулять в полночь,
Мимо моего двора
Не прокладывай следа...
Я осторожно подкрадываюсь, подслушиваю и вижу это разгладившееся лицо с закрытыми глазами, поднятое к Тебе. Но тут хлопотливая сестра пробуждается, корит певунью, и жена моя умолкает и в наказание себе поспешно начинает давить и колотить белье с удвоенной силой.
Я люблю обеих сестер, иногда пытаюсь мирить их, но в глубине души радуюсь тому, что это невозможно. Ибо их вечный раздор - это, наверное, и есть огонек души живой, угодный Тебе. Конечно, горе и годы почти смыли былую красоту Людмилы. Но велика же мудрость Твоя, отнимающая с годами женскую прелесть. Если бы они - умудренные и душевно богатые - сохраняли красоту и в старости, мы бы тянулись только к ним, пренебрегали бы молодыми, способными рожать, и род человеческий начал бы угасать.
"Влюбляться в немолодых - это только твой удел", - шепчет мне в уши коварный голос.
Возможно, и так. Однако был ведь и у меня, по крайней мере, один предшественник: греческий царь Эдип. Наверное, не внешней красотой прельстила его мать, на которой он женился, нарушив волю богов. Когда я совершаю что-то греховное, я готов принять наказание и раскаяться. Но добровольно изуродовать самого себя, ослепить? Нет, пусть это останется уделом язычников. Искупитель наш принес нам избавление и требует только одного: чтобы мы взирали на Творение Твое и на себя в нем открытым взором, не отводя его ни от ужасного, ни от укоряющего, ни от непостижимого. Аминь.
Владиславу Ольгирдису, в Вильнюс
из Москвы, осень 1485
Досточтимый брат Владислав!
Снова дымная туча войны затянула небо над этой многострадальной землей. И именно над той ее частью, откуда меньше всего можно было ждать беды. Вот уже полвека княжество Тверское безотказно выступает другом и союзником Москвы. В свое время князь Борис Александрович Тверской помог отцу нашего великого князя, Василию Темному, дал ему войско против его врагов в московской усобице. И во всех походах на Новгород, и в боях на Угре тверичи участвовали честно и смело.
Но где-то незаметно копились страхи, обиды, подозрения. А хитрые советники, в своих корыстных интересах, раздували их, нашептывая в княжьи уши ложь и клевету. В Москве стало известно о сношениях нынешнего князя Тверского, Михаила Борисовича, с вашим королем. Якобы велись уже переговоры о женитьбе Михаила Борисовича на дочери или внучке Казимира. Говорят, что на переговорах в Кракове поднимался уже вопрос и о переходе Михаила в католичество.
На что он рассчитывал? На то, что об этих сношениях не узнают в Москве? Если так, то его можно считать самым наивным правителем во всей земле русской. Великий князь Московский деньгами швыряться не любит (например, поставляя баранов иноземным послам для пропитания, он требует, чтобы шкуры возвращали кремлевскому приставу), но лазутчикам всегда платил щедро. А главное, он умеет и не брезгует заступаться за тех, кто пришел к нему на службу, во всех их тяжбах.
