Ты заслуживаешь еще один подарок. Просто напиши, что ты хочешь в этом же письме”.
Я недолго думая написал.
“Хочу, чтобы Стивен больше не появился в нашей школе”.
Прямо сейчас я подписал смертный приговор хулигану. От этого мой пульс участился, и я начал чувствовать настоящее блаженство и власть над испорченными людьми. Справедливость медленно забирает свое и меня это не может ни радовать.
Понимаю, что убрать Генри было бы более эффективным. Но мне хочется, чтобы хулиган начал бояться. Чтобы он чувствовал, что разделит судьбу своих друзей. Это заставит его отказаться от сна на долгое время. Вместо отдыха он будет пялиться в дверной проем, туда, где царит мрак.
Он заслуживает этого.
– Братик? – Хлоя неожиданно вошла в комнату.
Я быстро спрятал письмо в ближайший комод.
– Что такое? – Заволновался я.
– Мне хочется с тобой поговорить. – Хлоя стояла твердо и сверлила меня взглядом. Ее поведение было не типичным и это сильно меня напугало.
Я перестал быть спокойным.
– Ты очень странный в последнее время.
– Столько всего происходит в нашем пригороде. – Я пытался быть напуганным, но у меня это плохо получалось.
Хлоя не верила мне.
– Почему ты меня предупредил в день подрыва школы? – Девочка наседала на меня и загоняла в угол как обычную свинку.
В тот день я постарался отмазать сестру от обучения. Ведь боялся за ее жизнь.
– Это было обычное совпадение.
– Не держи меня за дурочку. – Повысила голос Хлоя. – И даже если так, я очень боюсь за тебя.
Хлоя на некоторое время замолчала.
– Ты пугаешь меня! – Крикнула сестренка. – И мне жаль пропавшего мальчика. Он был твоим одноклассником. Вдруг с тобой такое же произойдет?
Глаза Хлои стояли на мокром месте.
Поэтому я крепко обнял ее.
– Не волнуйся и не переживай за пропавших. – Я хотел ее успокоить. – Так и должно быть, в этом нет ничего плохого.
– Что? – Хлоя подняла голову и смотрела на меня сверху вниз.
В ее глаза читалось негодование вперемешку с разочарованием. Я тоже когда-то был наивным.
– Почему ты сказал “пропавших”?
Я ей не дал ответа на этот вопрос. А лишь клеймил себя за слишком распущенный язык.
Сестра замолчала и заперлась в своей комнате.
Я ощущал напряжение между нами. Но ничего страшного в этом нет. Со временем она поймет. Тогда когда подрастет и поживет столько же, сколько и я.
Думаю совсем как мои родители…
Их я считаю детьми…
Спустя несколько часов ближе к ночи я снова рисовал портрет Люси. С каждым днем у меня лучше и лучше. Но теперь в моих работах больше эмоций и чувств. Благодаря тому дню, когда мы вместе пошли гулять. И попали в необычную ситуацию из-за Коннора.
Хороший был день.
Вот бы туда вернутся.
Я очень часто хочу вернуться в прошлое, потому что вспоминаю детство каждую ночь перед сном. Неловкие ситуации или даже те моменты, где надо было сказать совсем другие слова. Возможно, сейчас мне не было бы так плохо от этого.
Портреты всегда рисовались сами, мои руки будто жили своей жизнью и учитывали мои чувства, чтобы сделать работу, которая будет красивее любой фотографии.
На втором этаже за моей дверью послышались шаги. Они принадлежали сразу нескольким людям. Это были мои родители папа с мамой.
– Ненавижу тебя. – Тихо слышалось за дверью.
– Не будь тебя в моей жизни, все было бы лучше. – Продолжалась ссора.
– Мы любили друг друга только из-за недостатка выборов. – Сказал кто-то из родителей.
Сложно было различать голоса. Кому они принадлежали, было непонятно и уже неважно. Ведь они говорили по сути одно и то же друг другу. Опустошая ведро ненависти.
– То есть ты считаешь, что я хуже тебя?
– Да, из-за тебя все в нашей жизни не то.
Они говорили друг с другом, но их слова были способны ранить и меня. Ведь той беззаботной семьи, где все улыбаются и ничего не скрывают друг от друга – уже не вернуть.
Я закрыл уши ладонями и погрузился в другой конфликт. Но эта ссора была не снаружи, а внутри меня.
Как только нечто похожее на голоса и уж тем более слова – прекратилось. Я расслабил руки и снова начал слышать настоящий мир.
– С каждым днем мне все сложнее и сложнее.
В последнее время я часто начал разговаривать сам с собой. Это успокаивает меня, поэтому мой мозг и использует этот трюк. Но так я начинаю считать себя сумасшедшим.
Хотя на самом деле самый адекватный из всех.
Шаги и шуршание за дверью прекратились, и дом погрузился в глубокую тишину.
Такая тишина успокаивала меня и убаюкивала. Мне сразу же захотелось лечь поспать. Поэтому я убрал незаконченный портрет в аккуратную стопочку в отдельном комоде. В нем медленно накапливались лица Люси, одно было краше другого.
Переодевшись в пижаму с синими полосками, я лег в кровать и отключил настольную лампу.
Теперь не только дом погрузился в темноту, но и моя комната.
Мои глаза устали, а тело ныло. Даже больная спина напоминала о себе. Но каким бы я уставшим не был, я не забыл положить письмо обратно на стол. Завтра утром я уже его не увижу.
От этой мысли мне становилось спокойней, и я медленно засыпал. Начал ощущать как будто парю над землей и растворяюсь на мелкие частички. Это волшебное чувство сна.
Но меня отвлек какой-то тоненький звук.
Я снова собрался в единое целое, и перестал парить над землей. В голову что-то ударило, и я ощущал себя бодрым, словно поспал десять часов.
Медленно встав, я посмотрел в окно. Там царила ночь, и лишь одинокие фонарные столбы боролись с ней.
Тоненький звук начал различаться и я осознал что это. Это было чье-то пение. Не профессиональное и не идеальное. Взрослый женский голос повторял одни и те же ноты, изредка прокашливаясь.
Звук шел из первого этажа рядом с кухней.
Я вышел из комнаты шурша пижамой, и заглянул в комнату Хлои. В темноте ее не оказалось.
Сестры нет дома.
И тогда я рванул в соседнюю комнату к родителям, чтобы они узнали, что сестра пропала. Возможно, это даже сможет сблизить их и все вернется так, как было прежде.
Но и их комната оказалось без живой души.
Когда я спускался на первый этаж, чтобы проверить поющую женщину – пение резко стихло и снова стало тихо.
Выключатели не работали, поэтому я брел по дому вслепую, иногда спотыкаясь об мелкие предметы.
Дом был абсолютно пустой, я был совершенно один. В панике я
