Стив Драммонд чувствовал, что его гнетет серьезная депрессия. Корабль Классовой Справедливости сел на мель. После неудачной атаки на Брикстонских Черных Сепаратистов Драммонд потерял всех членов организации за исключением Джорджа Сандерса. Еще хуже дело обстояло с последним номером газеты с передовицей, восхваляющий пролетариев, напавших на кройдонский офис Индустриальной Лиги. Благодаря тому, что все средства массовой информации приводили это дело, как пример успешной работы полиции, все узнали, что это безобразие было на самом деле работой нацистских активистов. Несколько тысяч экземпляров последней Классовой Справедливости было уже продано и Стиву нелегко было изъять все оставшиеся у различных коммерческих распространителей. Драммонд допустил несколько крупных политических просчетов в то время, когда на его организацию легла тень Союза Нигилистов, и лидеру анархистов оставалось только гадать на тему, переживет ли Классовая Справедливость этот кризис.
Кроме всех этих политических забот, Стив был расстроен тем, что никак не мог найти телку, которая бы обеспечивала его регулярными дозами генетического экстаза. Его связь с Патрицией Гуд была полным кошмаром. Провести столько времени, ухаживая за католической сукой, и ничего в конце не получить, – все это в высшей степени его смущало. Драммонд размышлял о том, не позвонить ли ему Патриции и не предложить сойтись с ней по новой, если только она позволит ему хорошенько себя трахнуть. Поиграв с этой идеей несколько часов, Стив решил, что будет лучше подождать, пока старушка сама к нему не приползет. Это поставит его в более выгодное положение; он будет диктовать условия, на которых можно возобновить связь!
Так случилось, что Драммонду не пришлось долго ждать возвращения Патриции. Генералиссимус Классовой Справедливости только-только приступил к сочинению мощного текста для следующего номера газеты, а Гуд уже двигалась в сторону Строук-Невингтон. Католичка не знала, где же ей найти свет своей жизни, но, попробовав «Теннерс» и Амхерст-Роуд, настигла, наконец, Стива на квартире у Сандерса.
– Откуда ты узнала, где меня найти? – рявкнул Драммонд, после того как открыл дверь на настойчивый стук.
– Методом исключения, – ответила Патриция, – это стандартный метод работы, используемый в исследовательской журналистике. А теперь впусти меня внутрь, мне надо с тобой поговорить.
– Ладно, – согласился Стив.
Драммонд и Гуд молча прошли на кухню. Стив поставил чайник. Патриция не могла подыскать слов для переполнявших ее чувств. Молчание длилось целую вечность; наконец, Драммонд заговорил первым.
– Приятно тебя видеть, но зачем ты пришла?
– Я люблю тебя, – промурлыкала Гуд.
– Это легко сказать, – Стив отчаянно хотел получить свой кайф, – но я хочу, чтобы ты это мне доказала. Мне мало платонических отношений. Я хочу, чтобы ты мне дала немного физической любви!
– У меня для тебя конфетка есть, – заворковала Патриция и вынула «Марс» из сумки.
– Не пытайся сменить тему, – вскипел Драммонд. – Давай упадем в койку. Джордж пошел добывать бабки для движения, и сказал, что вернется поздно, поэтому нас никто не побеспокоит.
Стив взял католичку за руку и повел в спальню. По-прежнему вцепившись в «Марс», Гуд наблюдала, как Драммонд раздевается. Затем Патриция позволила Стиву прикоснуться к себе. Ее лицо передернулось, когда он снял с нее трусы, но она не попыталась его остановить. Драммонд поцеловал Гуд в губы, одновременно поглаживая ее левую грудь. Потом Стив завалил Патрицию на кровать и попытался дотянуться пальцем до ее клитора.
– Нет! – заорала Гуд. – Нет, нет, нет! Если ты хочешь заниматься со мной любовью, засовывай в меня свою штуку и закончим все это как можно быстрее!
– Я не могу ее засунуть, – пытался объяснить Стив, – до тех пор, пока ты не будешь мокрой. Если ты не хочешь, чтобы я пальцем туда лез, тогда тебе самой придется помассировать свою любовную кнопку.
– Хорошо, хорошо! – Патриция отчаянно хотела угодить Стиву, но до оторопи боялась секса.
– Вот так-то лучше, – руководил Стив, – продолжай тереть клитор. И как только сок начнет течь по настоящему, засовывай палец в пизду.
– Я не могу! – Гуд была в смятении. – Он грязный! Я лучше «Марсом» это сделаю. Разверни конфету и дай ее мне.
Анархист сделал, как ему велели, и вскоре Патриция уже ерзала мягким шоколадным батончиком у себя в манде. Католичка слабо постанывала, но не могла полностью расслабиться и поплыть на волне своих желаний. Годы папского диктата брали свое, и даже Стив с его анархистской идеологией не был в состоянии пробиться к общему знаменателю их генетического наследства!
– Молодец! – одобрял Драммонд. – Теперь вынимай «Марс» из пизды и дай мне туда вставить!
– Нет! – взвизгнула Гуд и отпихнула Стива. – Я не могу! Я не могу этого сделать! Почему бы тебе вместо этого конфету не съесть?
Патриция протянула батончик, и Стив его взял. Шоколадка была покрыта любовным соком и частично растаяла. Драммонд подумал, что один вкус такого экстаза был хуже, чем самое жуткое моральное подавление. Он швырнул конфету о стену, потом собрал свою одежду и выскочил из комнаты.
Четырнадцать
Толпы нигилистов выползали из станции метро «Брикстон» и братались с местной молодежью. Согласие обеих сторон насчет необходимости убить националистского зверя было полным. Оживленные разговоры вспыхивали между людьми, которые только что встретили друг друга. Время неоднократно сверялось на сотнях ручных часов. Всем присутствующим не терпелось напасть на кучку расистских кретинов и поскорее разгромить их слет. Минуты шли, и к семи часам у станции метро «Брикстон» собралось несколько тысяч человек. Наконец Майк Армилус подал сигнал, и его сумасшедшая армия маршем двинулась на Рэйлтон-Роуд.
До Мата Дрэдда и Найджела Деви дошли слухи о том, что фанатические сторонники смешения рас собрались напасть на совместное собрание Брикстонских Черных Сепаратистов и Партии Насилия. Однако лидеры националистов расценили эти слухи, как желание либеральных лизоблюдов выдавать желаемое за действительное: видно те были расстроены легкостью, с которой Дрэдд отразил нападение Классовой Справедливости на свою штаб-квартиру. В результате этого реакционеры были крайне расслаблены, и не приняли мер безопасности на время конференции. Поэтому они были несколько шокированы, услышав, как тысячи классово сознательных пролетариев скандируют антифашистские лозунги у стен осажденного здания.
– Пушки в руки, – загремел Дрэдд. – Расстреливать сволочей снайперским огнем из окна наверху и будьте внимательны – стреляйте только в белых. Я хочу развести демонстрантов по расовому признаку!
– Подожди секунду! – запротестовал Найджел Деви. – Я согласен с тобой по поводу разделения леваков по расовому признаку, но это арийская страна, поэтому убивать надо только этнических.
– Дерьмо, – отрезал Дрэдд. – Нас привезли сюда против нашей воли, и мы хотим назад в Африку, поэтому стрелять будем белых. И вообще, у вас нет оружия, поэтому я решаю, кого мы будем мочить!
– Пизда! – взвыл Деви и бросился на Дрэдда.
И так, пока силы прогресса пробивались в здание, белые националисты били черных националистов, потому что каждая группа фанатиков пыталась не дать своим оппонентам добраться до набитого оружием шкафа. К тому времени, когда Майк Армилус ввел в конференц-зал банду уличных бойцов подросткового возраста, националисты уже проиграли физическую и идеологическую битву.
БАХ! Черные и белые кулаки лупили в националистические ряшки и одновременно «Доктор Мартенсы» били в незащищенные промежности. ТРАХ! Несколько правых попятились, выплевывая сгустки крови и кусочки выбитых зубов. ТАРАРАХ! Реакционные дармоеды были забиты до потери сознания. Много националистических черепов было разбито, словно яичная скорлупа, и активисты расовой ненависти испытали вкус пролетарской справедливости!
– Гангстер! Гангстер! Мы тебя убьем за то, что ты обосрал весь наш район. Ты уже не будешь использовать националистическую политику для прикрытия криминального рэкета! – гремела группа черных братьев, окруживших Мата Дрэдда.
Националистического лидера мочили очень серьезно. Фюрер Мат выл от злости, в то время как его лежачее тело били ботинками. Он поднял руки и закрыл ими лицо, но железные носы ботинок, вонзаясь в мясо, наносили ему непоправимые увечья. Близилась агония; Дрэдд сверху увидел, как мучители в буквальном смысле выбивают дух из его тела. Пронзительный белый свет раскроил туловище Дрэдда на тонкие ломтики. И когда он начал захлебываться своей собственной кровью, темные испарения скрыли от него серебряную нить, соединяющую дух и тело. Кровь полилась у Дрэдда изо рта, и давление черного облака разорвало последние нити, которые связывали его с миром.
