– Какое именно обстоятельство, расскажите о нем.
– В первых числах сентября 1943 года в Зандбергский лагерь, где я в то время находился, прибыли Власов и Жиленков для передачи немцам одного из сформированных ими отрядов из русских военнопленных.
– Для какой цели создавались эти отряды?
– Как мне впоследствии объяснил Жиленков, Власов сформировал ряд воинских частей из числа советских военнопленных и белогвардейцев и поставил перед немцами вопрос о выделении ему самостоятельного участка фронта, на котором он мог бы воевать против Красной Армии силами созданных им частей. С этим якобы немцы не согласились и предложили передать сформированные части в распоряжение германского командования – для направления отдельными подразделениями на различные участки фронта.
Таврин замолчал, ожидая следующего вопроса, но Леонтьев сказал:
– Продолжайте ваши показания.
– Выстроив отряд, Власов произнес речь, в которой объявил, что отряд передается в распоряжение германского командования для отправки на Балканы. Затем Жиленков ходил по лагерю и беседовал с военнопленными. Я подошел к нему, и мы разговорились.
– О чем вы говорили?
– Я рассказал ему, что согласился работать на германскую разведку и зачислен в «Особую команду». Жиленков одобрил мое поведение, заявив: «Наконец-то я увидел тебя там, где ты должен быть давно». Затем я сообщил Жиленкову о вызове к Грейфе и сделанном им предложении о работе в пользу германской разведки в советском тылу.
– Как отнесся к этому Жиленков?
– Выслушав меня, он стал в резкой форме высказывать злобу против руководителей советского правительства и доказывать мне, что сейчас самой важной задачей является совершение террористического акта против Сталина, так как, по заявлению Жиленкова, за этим последует развал Советского государства. В конце нашего разговора Жиленков рекомендовал мне принять задание по террору и заявил, что по возвращении в Берлин он примет необходимые меры к ускорению моей переброски в СССР. Тут же он сделал какие-то заметки в своей записной книжке. И действительно, вскоре после отъезда Власова и Жиленкова я снова был вызван к Грейфе.
– Когда это было?
– Насколько я припоминаю, это было 4 или 5 сентября 1943 года.
– О чем в этот раз с вами говорил Грейфе?
– Грейфе интересовался моей жизнью в лагере, а затем спросил, думал ли я над его предложением и какое принял решение?
– Что вы ответили Грейфе?
– Я сказал ему, что готов принять задание по террору.
– Вы и ранее выполняли задания германской разведки по убийству советских людей?
– Нет, в этот раз я впервые принял на себя задание по террору.
– Вы принимали участие в борьбе немцев против партизан и других советских патриотов?
– Нет, я этого не делал. Для этой цели германская разведка меня не использовала.
– Почему же вы тогда по собственной инициативе выбрали для себя задание по террору?
– В данном случае я руководствовался указаниями, которые мне дал Жиленков.
– Какое задание вам дал Грейфе по практическому осуществлению террористического акта?
– Получив от меня согласие принять задание по террору, Грейфе предложил разработать и представить ему в письменном виде конкретный план совершения террористического акта, а также указать, какие средства мне необходимы для этой цели.
– Вы разработали этот план?
– Этот план разработал Жиленков, я его лишь переписал.
– Вы показываете неправду, пытаясь умалить свою роль, – произнес Райхман. – Говорите правду.
– Я говорю правду! Получив от Грейфе задание составить план совершения террористического акта, я был доставлен одним из сотрудников Грейфе в гостиницу, куда меня поселили. В тот же день ко мне приехал Жиленков, которому я рассказал о задании, полученном от Грейфе, а также о трудностях, возникших у меня при попытке написать план совершения террористического акта. Тогда Жиленков предложил мне свою помощь и увез к себе на квартиру. Там он написал этот план, поручив мне переписать его своей рукой и вручить Грейфе.
– Какие мероприятия предусматривались этим планом?
– Большая часть плана была посвящена всякого рода клеветническим выпадам против советского правительства и декларативным утверждениям о необходимости совершения террористического акта против Сталина. Затем было указано, что террористический акт должен быть совершен путем проникновения на какое-либо торжественное заседание. Все это было написано Жиленковым, я лишь дописал о средствах, необходимых для его выполнения.
– Следовательно, вы по своей инициативе потребовали от немцев такие средства, как отравленные разрывные пули и бронебойные снаряды?
– Нет, я этого не требовал. Все это мне дали немцы незадолго перед переброской через линию фронта. В плане я написал лишь о том, что мне необходимо 500 тысяч рублей денег, документы и пистолеты.
– Вы передали Грейфе этот план?
– Да, я переписал весь план совершения террористического акта своей рукой и на следующий день вручил Грейфе. Он одобрил его и направил меня в распоряжение начальника главной команды «Цеппелин-Норд» майора Отто Крауса, под руководством которого я должен был проходить подготовку. Краус в то время постоянно находился в городе Пскове, куда я и прибыл 23 сентября 1943 года.
– В чем заключалась подготовка вас к выполнению задания по террору?
– В Пскове я занимался физической подготовкой и тренировался в стрельбе из оружия. 6 ноября 1943 года я был снова вызван в Берлин.
– Для чего?
– Мне это неизвестно, но полагаю, что Грейфе хотел лично проверить, как идет моя подготовка, так как он в беседах со мной интересовался только этим вопросом и дал мне указание ускорить окончание подготовки. Кроме того, в Берлине я имел беседу с прибывшим туда из Пскова майором Краусом. В этой беседе Краус известил меня о том, что принято решение о моем переводе в Ригу, так как, по его словам, в Пскове много советской агентуры, которая может узнать о подготовке меня к переброске через линию фронта. В соответствии с этим указанием я в Псков не возвратился, а 2 декабря 1943 года выехал из Берлина в Ригу, куда прибыл 5 декабря. 20 января 1944 года, в связи с обстановкой на фронте, в Ригу была переведена из Пскова вся команда «Цеппелин». После прибытия «Цеппелина» в Ригу я продолжал дальнейшую подготовку к переброске через линию фронта.
– В чем заключалась ваша подготовка в Риге?
– Совместно с переводчиком «Цеппелина» лейтенантом Делле я вплоть до моей переброски через линию фронта подготавливал для себя легенду, соответствующие документы и экипировку.
– Вы показали, что прибыли в Ригу по указанию Крауса 5 декабря 1943 года, а возобновили подготовку к заброске через линию фронта лишь 20 января 1944 года, после прибытия команды «Цеппелин». Что вы делали в Риге с 5 декабря 1943 года по 20 января 1944 года.
– Я ничего не делал.
– Почему?
– Мне дали возможность отдохнуть.
– Вы об этом просили немцев?
– Нет, не просил.
– Выше вы показали, что Грейфе в беседе с вами в Берлине в ноябре 1943 года дал указание ускорить окончание вашей подготовки к переброске через линию фронта, теперь вы показываете, что вам была предоставлена возможность отдохнуть с 5 декабря по 20 января. Мы требуем от вас правдивых показаний, что вы делали в этот период в Риге?
– Я показал правду. Грейфе по своей инициативе дал мне возможность отдохнуть. Вообще он проявлял в отношении меня признаки особого внимания. Так, когда я был вызван в Берлин в ноябре 1943 года, для меня по его указанию была куплена хорошая одежда и обувь. Кроме того, по указанию Грейфе, в Берлин была вызвана моя жена Шилова Лидия Яковлевна, которая прожила там со мной 10 дней, затем мы вместе выехали в Ригу.
– Следовательно, задержанная совместно с вами Шилова Лидия Яковлевна является вашей женой?
– Да, с ноября сорок третьего года она является моей женой.
– Какое участие в совершении террористических актов должна была принять Шилова?
– Шилова также является агентом германской разведки и переброшена со мной в помощь мне, но она не посвящена в то, что я имею задание по террору.
– Вы говорите неправду. Агент германской разведки, переброшенный совместно с вами для оказания вам помощи в выполнении задания немцев, не мог не знать об этих заданиях.
– Я говорю правду, – решительно заявил Таврин. – Шилова не знает о заданиях, которые дали мне немцы, я взял ее с собой только как радистку.
– Она разве радистка по специальности? – поинтересовался Барышников.
– Нет, она по специальности бухгалтер, но была подготовлена рижской командой «Цеппелин» в качестве радистки и придана мне.
– Шилова находилась в Риге с 5 декабря 1943 года по 20 января 1944 года? – продолжил допрос Леонтьев.
