Тот опер, который назвался лейтенантом Петровым, кратко опросил Вову, старательно фиксируя на бланке его похождения с Таней и заявления о провокации. Уяснив, что это всего лишь оперативник, а не следователь, который будет вести дело, Вова особо не распинался, ограничиваясь ответами на поставленные вопросы, а потом опять отправился в камеру и сумел даже там задремать.
Вечером Вову разбудили и на машине перевезли в какое-то другое отделение, в другом районе. Там началось светопреставление.
Его начали «колоть» на убийство Овчинникова — его «бригадира». Гены. Ошарашенный этой новостью, Вова, чувствуя, что почва под ногами дернулась и куда-то уплыла, замкнулся в себе и на все вопросы отвечал требованиями вызвать адвоката и клятвами в том, что ничего не делал и все это провокация.
В конце концов оперы от него отстали, но вместо них явился следователь прокуратуры и допросил Вову в качестве свидетеля. Вова опять поведал всю эпопею с Таней, пропавшим бумажником и запиской. Дойдя до того момента, когда он очутился на пустыре, Вова поймал себя на мысли, что и сам себе не верит, скомкал окончание рассказа и уставился в пол.
— Допустим, — насмешливо проговорил следователь, буравя Вову взглядом, — допустим, что именно так все и было. Познакомились, переспали и так далее… Объясните мне, пожалуйста, почему тогда на месте преступления множество свидетелей видели и запомнили вашу машину? Почему в вашей машине найден пистолет, из которого было совершено убийство? Там же, в машине, была обнаружена и ваша записная книжка, которую якобы кто-то украл. Кстати, в этой записной книжке, на странице двадцать второй, записаны домашний адрес и телефон покойного гражданина Овчинникова. Далее, назвать адрес, по которому провели ночь, вы почему-то не можете… Куртка на вас надета в точности такая же, как и на человеке, замеченном в районе места преступления, а изъятая у вас записка написана почерком, очень похожим на почерк Овчинникова. И подпись не разберешь: "Г" там или "Т".
Это уже эксперты будут определять. Они же осмотрят и ваш автомобиль. На месте преступления, к вашему сведению, остались отпечатки протектора и следы краски.
— Да не убивал я Гену, что вы на меня вешаете-то! — взревел Вова и попытался вскочить со стула, но оказавшийся сзади опер пресек попытку в зародыше, и, тяжело отдуваясь, Вова опять опустился на место.
— Не надо нервничать, — посоветовал следователь, снимая колпачок с авторучки. — Я вам все это так подробно говорю для того, чтобы вы могли трезво оценить свое положение и сделать правильные выводы… Пока не поздно!
— Да не убивал я его! — Для убедительности Вова даже шлепнул ладонью в свою широкую грудь, но это не помогло: следователь скептически покачал головой, а опер злорадно хмыкнул.
— Кстати, Овчинников где-нибудь работал? — спросил следователь.
— Временно не работал.
— Временно — это как: три дня, месяц, год?
— Какая вам разница?
— А разница такая, что нам надо знать, чем он занимался и какие были причины для его убийства.
— Понятия не имею, — пожал плечами Вова., — Я его не убивал и не знаю, кому это понадобилось.
— Вы, как я понимаю, тоже нигде не работаете? А на какие средства живете?
— Да бандит он, Валерий Федорович, — добродушно пояснил опер. — И живет на честно отобранные деньги.
— Почему сразу бандит-то? — пробормотал Вова, опуская голову и разглядывая свои ногти.
— Да потому, что так оно и есть! — веско объяснил опер. — Я бы вообще в кодекс новую статью ввел: в случае убийства бандита уголовное дело возбуждается не по факту обнаружения трупа, а только по заявлению «бригадира» или еще кого-нибудь повыше…
Следователь поморщился и выразительно посмотрел в сторону опера: он не любил вмешательства в свой допрос.
Рассвет гражданин Янович Владимир Кириллович встретил, сидя в углу на жестких нарах изолятора временного содержания, уставясь бессмысленным взглядом на мирно спящего рядом вора-карманника и раскачиваясь из стороны в сторону. Все с ним происходящее казалось ему невозможным дурным сном, но проснуться почему-то никак не удавалось.
* * *
В отличие от других, для Сергея Викторовича Берского, в деловых и криминальных кругах более известного под кличкой Крутой, субботний день начался совсем не плохо.
Берский жил в двухэтажном кирпичном особняке в двадцати минутах езды от города. И дом, и огороженный забором земельный участок размером в полгектара являлись его личной собственностью. Год назад в качестве компенсации за долги Берский отобрал у одного предпринимателя неразработанный участок с фундаментом будущего дома, а потом, вложив колоссальные средства и используя свои обширные деловые связи, устроил поистине «райское гнездышко» для себя и своей молодой семьи. Огромный дом кроме многочисленных спален, кабинетов и гостиных имел также спортивный зал с сауной, бассейном и стрелковым тиром и даже небольшую, но прекрасно оборудованную музыкальную студию — очередной каприз избалованной жены. На участке бойко росли прижившиеся яблони и вишни, стояли аккуратные теплицы и чайный домик, был устроен еще один — летний — бассейн. В полукруглом ангаре содержались пять принадлежащих Берскому автомашин.
Жена с ребенком вторую неделю гостила у родственников в Омске, и в доме не было никого, кроме самого Берского и четверых охранников, доедавших на кухне свой завтрак.
Нырнув в прохладную зеленоватую воду бассейна, Берский мощным кролем четырежды пересек его от стенки до стенки, вылез и принял долгий контрастный душ. Весь завтрак составил большой стакан персикового сока, который он выпил на ходу, поднимаясь по лестнице в свою спальню на втором этаже. Гораздо больше времени он уделил своей внешности и подбору костюма.
Ровно в десять часов Берский вышел из дома. Серебристый «мерседес-600» уже был развернут носом к воротам, а рядом стояла рубиновая «девятка», в которой сидели двое телохранителей — как и сам Берский, бывших спецназовцев, получивших солидный боевой опыт на полях межнациональных конфликтов. Оконченные ими недавно специальные курсы вызвали у них лишь снисходительную усмешку, но дали право носить при себе и применять огнестрельное оружие. Благодаря деньгам и связям шефа вместо разрешенных законом, но давно устаревших ПМ, они пользовались «береттами» последней модификации, которые вызвали жгучую зависть оперов РУОПа, задержавших как-то «горилл» во время облавы в ресторане.
Устроившись на удобном кожаном сиденье и накинув ремень безопасности, Берский мягко доехал до ворот, проскользнул мимо расползающихся в стороны створок, осторожно выбрался на шоссе и, развернувшись в сторону города, вдавил акселератор, нимало не заботясь ни об инспекторах ГАИ, ни о мгновенно отставшей «девятке» с охраной. В конфликтах с первыми ему, как правило, надежно помогал статус помощника депутата; что же касается второго, то, теоретически осознавая необходимость мер предосторожности, Берский на практике часто пренебрегал ими, больше полагаясь на собственные силы и прочное положение в криминальном и деловом мире.
Суббота считалась выходным днем, но, несмотря на это, в офисе возглавляемого Берским АОЗТ «Парус» было достаточно многолюдно. Фирма являлась крупнейшим поставщиком энергоносителей в регион, занималась и другими прибыльными делами; обладая врожденными организаторскими способностями, Берский сумел подобрать высокопрофессиональный коллектив и наладить работу так, чтобы каждый работник, включая уборщицу, получал вознаграждение, адекватное вкладу в общее дело. Лентяев и бездарей выгоняли сразу, но зато те, кто оставался, получали возможность зарабатывать по-настоящему хорошо. Свидетельством тому являлась хотя бы шеренга не самых дешевых машин на тротуаре перед входом.
Кивнув охраннику, Берский миновал холл, с одобрением посмотрел на группу менеджеров и референтов, горячо обсуждавших какую-то проблему, и тепло поздоровался со своей секретаршей Верочкой. Радостно улыбнувшись в ответ на комплимент шефа, девушка опять повернулась к экрану компьютера, и, пока Берский отпирал дверь кабинета, за его спиной опять раздалось щелканье клавиатуры.
До обеда день прошел нормально и довольно быстро. Уладив несколько мелких дел, Берский перекусил в рыбном ресторанчике и вернулся обратно, собираясь поработать еще пару часов и отправиться домой. Количество машин перед офисом убавилось, но Берский сразу обратил внимание на появившуюся за время его отсутствия черную «Волгу», и в душе шевельнулось нехорошее предчувствие: по выходным дням Серый появлялся в офисе крайне редко, только в исключительных случаях.
Верочка уже ушла, оставив после себя аккуратно прибранное рабочее место. Войдя в кабинет, Берский на ходу снял пиджак и как раз вешал его в стенной шкаф, когда вошел Серый. Взглянув на мрачное лицо своего помощника, Берский нахмурился, включил прибор, исключающий возможность прослушивания и фиксации ведущихся в кабинете разговоров, и, устраиваясь за столом, кивнул на кресло:
