– А вот так нельзя. Кто ж так с матерью, – возразил Михаил, но Беня сделал вид, что не услышал ничего. Он повернулся к Свете и, натянуто улыбнувшись, спросил:
– Тетя Свет, а вы чего же чай не пьете?
– Я знала, – сказала Света и опустила глаза.
Возникла долгая, очень долгая пауза, потом Ирма первая пришла в себя и воскликнула:
– Что ты такое несешь?!
– Да, я знала. Это вообще была моя идея – чтобы вы, Миш, поженились. Это я придумала. Лера этого не хотела, я посоветовала.
– Не может такого быть! – воскликнула Ирма, а Михаил молчал, глядя на Свету спокойным взглядом.
– Может. Ты прости меня, Мишка. Я не должна была. Мы, мы обе не имели никакого права… Хотя я понимаю, такое не прощают. – Света говорила быстро, боясь, что ее заткнут и уже не дадут выговориться. – Ты знай, я действительно думала, что так – лучше всего. Все равно это было подло, ты имел право знать, ты не должен был, не обязан был жениться и волочь все это на себе вот так…
– Если уж на то пошло, – прервал ее Миша, взяв за руку, – если уж на то пошло, я тоже все знал.
– О чем? – опешила Света.
Беня тоже вдруг выпрямился, как струна, и уставился на отца.
– О том, что Бенька не от меня, – Миша развел руками. Все молчали, тогда он продолжил: – Ну и что такого? Чего делать трагедию-то, я не понимаю. Так уж сложилось. Костик тогда сразу засомневался, уж очень все быстро получилось. Пару раз всего, я извиняюсь, того-этого – и сразу беременность. Такое – большая редкость. И потом, я же видел, что Лера и я – ну, не пара.
– Это какой-то бред, – покачала головой Света.
– Нет, я, конечно, не могу сказать, что был уверен на все сто. Ну не буду же я проверять. Девушка, беременная, в трудном положении. Кто я, чтобы ее судить? И к тому же для меня-то все это было только к лучшему. Такого сына мне подарила, ты погляди, Свет, – улыбнулся Миша и похлопал красного, как рак, Беню по плечу.
– Так ты все знал! – раздался голос из коридора, и Лера влетела в комнату.
Что после этого началось – никак не поддается описанию. Впрочем, сколько Света была знакома с Лерой, столько она наблюдала, как та умудрялась усугублять даже те ситуации, где все уже более-менее улеглось.
Такая уж она была, Лера Орлович. Там, где Света умудрялась успокоить стихию, Лера только разжигала пламя. Может быть, в Твери, в местах, где маленькая Лера бегала купаться, Волга бежала вниз быстрее, бурлила стремительнее, чем в Самаре? Может, это потому, что Светина Волга текла спокойнее, размереннее и без всяких лишних изгибов? Не в этом ли причина? Вода, вода, сколько ее утекло. Так и проплыли полжизни эти две женщины вместе, разделенные километрами и крутыми поворотами, в одной и той же воде.
– Ты не имела права! – кричал Беня.
– Ты прав, прости, – рыдала Лера. – Это все было только ради тебя.
– Я не хочу ничего знать, – возмущался он. – Ты врала мне всю жизнь.
– Но ты столько от меня получил, – принималась защищаться она. – Вспомни все, что я сделала для тебя.
– Разве это мне было нужно? – Беня растерянно посмотрел на нее, а потом встал и ушел куда-то.
Послышался хлопок двери, Мишка вскочил и пошел вслед за Беней, и Ирма, окатив волной презрения Валерию, тоже побежала за ними. В квартире стало тихо-тихо, и только две старые боевые подруги, столько всего повидавшие на своем веку, остались сидеть и молчать на кухне. Минут через десять Света встала, налила Лере виски и протянула стакан.
– Я за рулем. – Лера подняла уставшее, на все сорок пять лет, лицо и посмотрела на Свету.
– Останешься у нас.
– Да? А что скажет Костя?
– Не имеет значения. Пей, – кивнула Света и пододвинула стопку.
Через час Лера рыдала у нее на груди и кляла себя.
– Это все мне в наказание за то, что я хотела отдать его в детский дом. Его, моего принца, – в детский дом. Да как бы я тогда жила вообще?
– Я уверена, ты этого бы не сделала, – пыталась успокоить ее Света.
– Сделала бы. Потому что я – дрянь. По жизни, понимаешь? Я – не ты, я плохая. Права была мать, и отца я сгубила, дура.
– Прекрати. Ты очень хорошая, правда. Ты такая, знаешь, как пантера. Красивая, но очень опасная просто. Но с тобой никто не сравнится.
– Ты ведь любишь меня, да? – спросила Лера Свету.
– Ну, конечно.
– А за что? Я же к тебе плохо отношусь.
– Ну, что ты несешь? – фыркнула Света.
– Да-да! Знаешь, как я вас с Костиком зову?
– Как?
– Смешарики! – продекламировала Лера, пьяно махая руками. – Это Гера придумал.
– Да? – Света хмыкнула. – А знаешь, как тебя Костя зовет?
– Как?
– Вобла разодетая.
– Да? Ну… тогда мы квиты, – Лера кивнула и уронила голову на стол.
В тот вечер Беня так и не приехал обратно, он уехал с Михаилом в Мытищи и там уснул на маленькой кушетке в проходной комнате, выполняющей функции гостиной. Бабушка с дедом метали друг на друга обеспокоенные взгляды, не зная, как это понимать и что вообще случилось с их прекрасным, непьющим, некурящим (предположительно) внуком.
– С девушкой поругался, – пояснил Михаил, не вдаваясь в подробности. Знать правду, конечно, дело хорошее, но только не в том возрасте, в котором находились его старенькие родители.
– Миш, я люблю тебя, – прошептала Ирма, прижимаясь к этому абсолютно уникальному мужчине, которого, как теперь она понимала, шанс найти – один на миллион.
– Любишь? – хмыкнул он. – Ну, тогда раздевайся, что ли.
– Фу, какая пошлость, – Ирма скривилась, но тут же с готовностью исполнила приказ.
Михаил несколько секунд смотрел на ее прекрасное, такое молодое, такое женственное тело, на упругую небольшую грудь, на плавную линию бедра, на смущенное, полыхающее румянцем лицо, а потом притянул ее к себе, замотал в одеяло, прижал к себе, прильнул губами к ее груди и прошептал:
– Как же мне везет-то по жизни. Я же просто счастливчик!
– Ты так считаешь? – улыбнулась Ирма, прижимаясь к нему всем телом.
* * *
Кончилось все достаточно неожиданно. Недели через две после вышеозначенных событий и длительной работы всех вовлеченных в эту историю людей переговоры между враждующими сторонами все-таки произошли. Беня согласился встретиться с матерью на нейтральной территории, для чего, как и всегда, был избран дом Дружининых. И хоть бабушка Ольга Ивановна ворчала себе под нос, что нечего засиживаться допоздна, мешая деточкам готовиться к учебе в школах-институтах, просидели до самой ночи, жарко споря с Беней. Даже Костя выступил против того, что Беня придумал, чтобы хоть как-то покарать свою преступную мать. А ведь Костя поначалу, как только узнал о том, что произошло, сказал, что эту «воблу разодетую» надо казнить на лобном месте, а потом, для верности, сжечь. И кол осиновый тоже не помешал бы.
Кстати, Светлане тоже досталось. Костя, когда узнал всю историю, пришел в ярость оттого, что его собственная жена Светлана, оказывается, умеет вот так, десятилетиями, хранить и носить в себе чужие секреты и не поделиться ими с любимым мужем. Это во всей истории огорчило его больше всего.
– Это была не моя тайна, – Света оправдывалась, как самый настоящий мушкетер. – И потом, раз я такая верная и надежная, разве это тебе самому не на руку?
– В смысле? – не понял муж.
– Это значит, что я могу и буду всегда хранить верность тем, кого люблю. А тебя я люблю больше всех! – сказала она и на всякий случай нежно его поцеловала. Костя моментально растаял и решил не лезть в бутылку, раз жена пребывает в таком чудесном, а главное, правильном настроении.
– А наши-то дети хоть мои? – спросил он как бы в шутку, но сам потихоньку, исподтишка внимательно исследовал внешние данные Олеськи и Кирюшки. Сказать, что это ему дало, трудно. Оба его чада были ужасно разными. Кирилл унаследовал от отца цвет глаз, волосы и, возможно, характер. Олеська вообще пошла во всем в мать, так что поди скажи. Не тест же делать, в самом деле!
Где-то в глубине души Костя совершенно точно знал, что его Светка так делать бы не стала. В душе (не вслух) признал, что она тогда поступила правильно. В какой-то степени. И вся ответственность за этот беспредел целиком и полностью ложится на Воблу.
* * *
Когда Лера и Беня встретились, впервые после скандала, на кухне у Дружининых (на стульях), они долго молчали и мялись, не зная, с чего начать. Лера первая выбросила белый флаг:
– Ты просто должен меня понять. Я так не могу больше. У меня никого, кроме тебя, нет. Это невозможно, – сказала она, стараясь не расплакаться.
– Я понимаю тебя, – вздохнул Беня. – Отец прав, я не должен тебя судить.
– Вот и правильно! – Лера кивала и улыбалась, но Беня смотрел на нее без улыбки.
– Но я не хочу пользоваться твоими деньгами, – продолжил он.
– Что? – вытаращилась Лера. – Как это? Что ты имеешь в виду?
– Ты всю жизнь из всех тянула деньги, чтобы заваливать меня всякой ерундой. Больше этого не будет. Я мужчина, и я должен сам решать, что мне делать и на что жить.
