— Не поздоровится немцам, — усмехнулся сухой старик.
— Именно поэтому нам нужно создать видимость союза. США не предпримут никаких шагов по изменению формата отношений, пока не разочаруются в своей ставке на Москву.
— А они разочаруются?
— Безусловно! Ведь их ключевая задача — разрушение экономики Европы, чтобы можно было ее подмять под себя. А Советы последнее время демонстрируют слишком вдумчивую политику. Вряд ли они пойдут на разрушение Старого мира. И Уолл-стрит в них разочаруется…
ГЛАВА 8
6 ноября 1939 года. Варшава.
Совместный парад победителей.
Тухачевский ехал на своем неизменном ГАЗ-61 по едва расчищенным улочкам некогда гордой столицы Польши. Шумной. Наглой. Неуемной. Вечно лезущей на рожон и стремящейся показать себя чем-то этаким… взамен дела. «Головная боль Европы», как ее назвал Гудериан на последней встрече.
Людей на улицах было немного. Лишь изредка то тут, то там мелькали небольшие группы в два-три человека, спешащих куда-то по делам. Да патрули, жестко контролирующие весь город, дабы пресечь мародерство, грабежи и бардак, а также серьезно затруднить устроение какой-либо провокации. Хотя из окон жители выглядывали на проезжающую машину. Маршалу было даже слегка неловко от этого. Ведь в любой момент из-за очередной занавески может высунуться ствол винтовки, а то и пулемета и все… конец. Глупо, конечно, но в Польше и не такие чудеса пока еще случались.
Но обошлось.
На площади у Старого Замка уже все собрались. И советская, и германская делегации. И журналисты приехали. Полюбопытствовать, да фоторепортажи сделать.
— Доброго дня, — приветливо поздоровался Гудериан, пребывающий в отличном настроении. — Я вижу с вами фрау Ольга. Вы позволите? — И после кивка Михаила Николаевича, он поцеловал ей руку. История о странном романе Тухачевского и Чеховой, начавшемся еще в августе, уже ходила по всей Европе. Из-за чего маршалу нередко приходилось слышать шуточки за спиной. Но он держался. В конце концов она ему действительно нравилась. Сказались воспоминания далекой молодости, когда он смотрел фильмы с ее участием и восторгался ее красотой. А тут вот она, рядом, живая. Не устоял он от такого соблазна, хотя, конечно, понимал, что лучше бы подальше от нее держаться. Но тут все к одному. Да и неприлично публичному лицу быть без дамы. Несолидно.
Парад начался с традиционных, ничего не значащих ритуалов и небольшого митинга. А потом пошли войска. Под музыку, разумеется.
Михаил Николаевич уступил первенство немцам, так что теперь по площади мимо трибуны катились вызывающие у маршала грусть танки PzKpfw V. Нет, не знаменитые «Пантеры». Их у немцев не было даже в проекте. Отнюдь. Под такой маркировкой в этом мире шли доведенные до серии опытные машинки VK3601(H) с их весьма солидной лобовой броней в сто миллиметров, да бортовыми плитами в шестьдесят миллиметров. Нет, конечно, иметь такие танки на своей стороне дело хорошее, но ведь они там будут недолго. И это удручало. Кроме того, это сейчас таких машинок у немцев был всего полк, да и тот потрепанный. А через полтора года, когда наступит время им сойтись в бою с автобронетанковыми войсками РККА, подобных «коробочек» окажется куда как больше. Да еще, и не дай бог, модернизированных. Ведь по итогам польской кампании они таки потеряли от огня противника какое-то количество машин. Пусть и не безвозвратно, но потеряли. Плюс накопили опыт эксплуатации. Так что было бы разумным предположить что машинки немного доработают. Вон ведь догадались унифицировать средние танки, сделав ставку на «четверки» с усиленной экранами лобовой броней и новой пушкой. Да и с самоходными артиллерийскими установками ситуация сильно продвинулась вперед. И это — только первые шаги.
Маршал улыбался и приветственно махал ручкой немецким танкистам, проезжающим мимо трибуны на своих весьма недурных машинках. А на душе у него скребли кошки, и было чрезвычайно тревожно. Его попытка унифицировать легкую противотанковую артиллерию со средствами ПВО провалилась с треском. Пушки-то оно конечно — производились и были на уровне. Только толку теперь от них из-за вот такого «росчерка пера» оказалось немного. Совсем. Ведь шестьдесят миллиметров гомогенной брони ими брались только на пятистах метрах, а тут — цементированные плиты…
Ситуация выходила весьма поганая. И если что-то не предпринять, то начало советско-германской войны окажется в ключе лета сорок первого года. Только вместо более примитивной пушки 53-К будет ее аналог со стволом длиной шестьдесят восемь калибров. Да и зенитки из-за этого стремления унифицировать все, что только можно, оказались перетяжеленными. Катастрофа! А до войны оставалось года полтора.
Кроме того, Михаила Николаевича сильно удивило обилие у немцев легких колесных бронетранспортеров. Нет, конечно, все войска на них никто сажать не собирался, но мотопехота, сопровождающая танковые части, была очень хорошо ими укомплектована. На роту по несколько штук шло.
— Хайнц, — не удержал своего любопытства Тухачевский, — а что у вас так много колесных бронетранспортеров? Я слышал вы раньше стремились обеспечить войска полугусеничными. Передумали? Или это новая мода?
— Дешевле просто, — без какой-либо задней мысли ответил Гудериан. — Да и проще. Когда-нибудь мы, вероятно, сможем укомплектовать войска полугусеничными машинами, но сейчас на дворе война с Францией и мы вынуждены обходиться тем, что можем быстро произвести. А почему они тебя заинтересовали?
— Не поверишь — себе присмотрел. Наши-то механизированные части только грузовиками комплектуются. Кое-какие работы ведутся по этому направлению, но все пока безрезультатно. Не выходит у нас сделать простой, дешевый и технологичный полугусеничный бронетранспортер. А тут такое замечательное решение.
— Странно, — улыбнулся Гудериан, — обычно это я у тебя идеи заимствую.
— Так это твоя идея?
— Именно, — улыбнулся генерал. — С трудом продавил. Если бы не поддержка Гальдера — так и остались бы в проекте. Сам же знаешь, какое отношение к танкам в войсках, мало кто вообще понимает, для чего они нужны и как их использовать в бою.
— Да уж… — покачал головой Тухачевский, — у большинства офицеров в голове все еще образы старой войны. Сам бьюсь с ними насмерть…
Через четверть часа, когда перед трибуной прошли последние шеренги немецких войск, выступили доблестные бойцы РККА.
Впереди шли БТ-7М — новые версии, концептуально устаревших танков, которые спешно доделывали перед польской кампанией. Экранирование, легкое танковое короткоствольное трехдюймовое орудие с развитым дульным тормозом.[56] Ход оставлен только гусеничный, да и гусеницы более тяжелые. По-человечески отрегулированный двигатель М-17Т. Более мощная подвеска. Радиостанция в каждой машине. Пресловутая командирская башенка и более совершенная оптика. Конечно, танк вышел перегруженный, но вполне рабочий.
Однако краем глаза Тухачевский отмечал легкую, едва заметную ухмылку на лице Гудериана. Да и как ей не быть? Ведь внешний вид этих машинок говорил о том, что из них выжали все, что только можно было. Потенциала развития нет. А у германских «четверок» и «пятерок» все только начиналось.
Общее впечатление не смогли исправить и самоходные зенитные и артиллерийские установки на базе танка Т-26. Все это было хорошо, только создавало видимость редкого «колхоза» и кустарщины. Так что настроение советской делегации неуклонно падало, а германской — поднималось. Даже несмотря на то что РККА в этой войне показала себя намного лучше Вермахта. Германская пропаганда уже успела найти этому объяснение и «правильно» перераспределила польские войска так, чтобы выставить военные успехи Союза несущественными, ибо с основными ордами войска Польского в это время рубились истинные арийцы. Да не просто так, а героически, когда на каждого солдата Вермахта приходилось по два-три, а то и четыре поляка. Ну и так далее.
Да, Тухачевский знал, что это все — видимость и показуха. Умышленная. Специальная. Что в недрах Нижнетагильского вагоностроительного завода уже собирались первые танки нового поколения, созданные по образу и подобию Т-44, что Ярославский моторостроительный завод уже выпустил первую сотню тяжелых танковых двигателей… Но, все равно — смотреть на все это было грустно. Впрочем, тем лучше. Сможем удивить. Всех. А удивить — значит победить, как говаривал в свое время Суворов. Главное — теперь с противотанковой артиллерией и зенитками разобраться…
Впрочем, это все будет потом. А сейчас — СССР и Третий Рейх — союзники, празднующие свою общую победу. Да и Ольга рядом. Пригрелся он к ней. Притерся. Как в августе приехала в гости, так и осталась. Благо что ни в каких картинах она пока не снималась. Конечно, Нину было очень жаль, так как пострадала она ни за что. Но все одно — Ольга его просто завораживала, раскрываясь с совершенно незнакомой для него стороны. Влюбиться-то он, может и не влюбился, но терять ее Михаил Николаевич уже не хотел. Совсем. Видимо бес в ребро пробирался тихой поступью вместе с сединой, проступающей на висках.
