Дэн Уолш моментально вспомнил досье, словно нужный файл открылся в компьютере. Сын не работает в отцовском бизнесе и не имеет к нему никакого отношения, из-за чего находится в постоянном конфликте с семьей. Ему тридцать два года, живет в Москве, служит в системе Министерства внутренних дел.
Выходит, русские докопались быстрее?! Выходит, им уже все известно?! Тогда почему молчит вашингтонское начальство?! Почему полковника не поставили в известность?
Или он наделал каких-то непростительных ошибок?!. И то, что его не поставили в известность, как раз означает, что он в немилости у самого высокого руководства в Вашингтоне?..
У высокого окна, выходящего прямо на памятник тому самому русскому царю, который, кажется, сослал декабристов или казнил брата Владимира Ленина, в общем, сделал что-то не так, сидела Надежда Звонарева и рядом с ней человек в джинсах и майке. Пиджак валялся рядом на красном плюшевом диване. На низком столике перед ними были разложены какие-то бумаги.
— Наденька, я привела к тебе господина Уолша, — пропела Лидочка. — Вот он! А я пока откланяюсь, вы не можете себе представить, сколько у меня дел!
Завидев Уолша, молодой человек поднялся, оказавшись неожиданно очень высоким, и Дэн его узнал. Фотографии были в досье, как и фотографии внучек сэра Майкла Фьорини и прочих родственников.
Надежда оглянулась и тоже поднялась. Вид у нее был растерянный.
— Дэн, — это майор Вавилов из Москвы, — представила она по-английски. Он говорит, что с Катей Самгиной случилась беда. Сейчас, слава богу, все в порядке, но я решила, что лучше вам об этом узнать от самого господина Вавилова.
Уолш протянул ему руку.
— Здравствуйте, господин полковник.
Они синхронно показали друг другу удостоверения и улыбнулись улыбками голодных саблезубых тигров, примеривающихся к добыче.
— Вы говорите по-английски, майор?
— К сожалению, нет.
Дэн удивился:
— Но вы же говорите! И именно по-английски.
— Не настолько хорошо, чтобы вести на нем беседу.
— Я могу переводить, — встряла Надежда.
Дэн не садился, и московский майор не садился тоже, они словно оценивали друг друга, сцепившись глазами, и никак не могли оценить. Надежда переводила взгляд с одного на другого.
Подлетела официантка Галя, спросила, что подать, отошла, оглянулась. Все остальные официантки и бармены что-то делали возле стойки, на которой стоял компьютер и лежали салфетки. Как видно, занятие у них было очень важное и нужное, потому что по местам никто не расходился. Гале крупно повезло, ее выбрали курьером, и она прибыла с новостями потрясающими, сногсшибательными!..
— Прошу садиться, — сказал наконец Уолш, и они чинно расселись. — У вас ко мне какое-то дело, майор?
Напряжение не отпускало. Дэн перестал понимать происходящее, и это было скверно.
— У меня нет. Надежда решила, что наши криминальные дела имеют к вам какое-то отношение, но я не знаю, что вас может заинтересовать.
— Мы звонили в Москву, когда проверяли связи госпожи Звонаревой, но нам так и не удалось переговорить с ее подругой.
— Вы говорили со мной, — буркнул Максим Вавилов. — Почему-то называли Катей.
— Простите?..
— Ничего.
И они опять замолчали.
Солнце лилось в высокие чистые окна, в баре было пусто, если не считать взволнованной стайки официантов и барменов. Красные «маркизы» трепетали на ветру, и плотная тень от них ложилась на горячий асфальт. Купол Исаакиевского собора сиял, и золотые буквы сияли тоже — «Храм мой храм молитвы наречеца».
Надежда объясняла Дэну, что означает эта надпись, а он позабыл. Нужно будет спросить еще раз.
— Екатерина Самгина стала свидетельницей убийства, — сказал Максим Вавилов, приняв решение.
Собственно, скрывать ему было нечего. Он крайне неуютно чувствовал себя в отцовском отеле, да еще в компании какого-то большого американского начальника, похожего на всех кинематографических персонажей чохом, но работа есть работа!.. Пусть это будет.., ну как бы определение круга знакомых свидетельницы Самгиной. Вот как!..
— Убийство странное, не бытовое, не уличное. У нас до сих пор нет никаких идей, кто и зачем замочил того типа! Даже личность не установили! Переведете ему, пожалуйста.
— «Он» понимает по-русски, — заявил Уолш. — Но тоже не все. Замочили — значит, налили воды? Труп был мокрым?
— Это на жаргоне значит — убили, — пояснил Максим Вавилов, совершенно не смутившись. — Свидетельница вызвала милицию и остановила мотоциклиста, боялась одна остаться возле трупа. Как только мы подъехали, мотоциклист сразу уехал.
— Вы его нашли?
— Нашли. Пока мы осматривали труп, свидетельница попросилась подняться в квартиру. Она нашла труп у своего подъезда. В подъезде ее пытались задушить и не задушили только потому, что на ней была такая.., штука с жестким воротником, похожая на шинель.
Дэн слушал, навострив уши.
Между колоннами пробежал совершенно несчастный управляющий и скрылся в белом зале с колоннами.
Сегодня у него ужасный день, подумала Надежда. Мало того, что кто-то бродил ночью в охраняемой зоне, так еще и сын владельца пожаловал!.. Ну если Таня Наумова не врет, конечно. Впрочем, этого самого сына видели только управляющий и Таня, а она поклялась, что это он.
Господи, да что такое происходит?!.
— Собственно, и убийство, и попытка убийства совершены одним способом, довольно странным.
— Что вы предприняли?
— Ничего особенного. Заявлений о пропаже людей не поступало, и нам некому предъявить труп для опознания. Мы думали, что это начало серии, но ничего похожего больше не произошло. У нас единственный свидетель — Екатерина Самгина. Видимо, она что-то видела, слышала или знает, из-за чего ее хотели убрать тоже! Мы проверяем ее связи, больше нам ничего не остается.
— Понятно.
— Самгина родом из Санкт-Петербурга, утверждает, что в Москве у нее нет никаких знакомых, значит, нужно искать здесь.
— Да некого здесь искать, — воскликнула Надежда, волнуясь, — ну что вы говорите, Максим! Нет у нее никаких криминальных связей!
— Очень жаль, — сказал Максим Вавилов язвительно. — Лучше бы были! Я бы тогда скорей нашел того, кто хочет ее убить!
Дэн Уолш думал.
Что это? Совпадение?.. Случайность?.. Божий промысел?.. Или чья-то игра, в которую его втягивают?
— Вы знаете, что отель вашего отца готовится к визиту президента?
Надежда, которая открыла было рот, чтобы что-то сказать, захлопнула его так быстро, что стало слышно, как клацнули зубы.
Максим Вавилов посмотрел на Уолша оценивающе.
— Вы.., меня знаете?
— Лично, разумеется, нет. Но я располагаю информацией о вашем отце.
— Ну конечно.
— Я хотел бы знать, как связано московское преступление и предстоящий визит.
Максим пожал плечами:
— С моей точки зрения — никак. Я приехал, потому что Екатерина Самгина дружит с Надеждой Звонаревой.
— Но именно Самгина нашла труп, из-за которого вы приехали! И именно ее подруга работает в отеле вашего отца начальником службы портье, а отель готовится к визиту!
— Я не террористка, Дэн!
— Ваше московское начальство располагает информацией о том, что Звонарева работает в отеле, где будет жить президент Соединенных Штатов?
— Мое начальство не занимается президентами, — морщась, сказал Максим Вавилов. — Все больше бомжами и проститутками.
— У вас есть фотографии трупа?
Максим Вавилов достал из папки фотографии, но на столе раскладывать не стал, отдал Уолшу в руки.
Тот посмотрел.
Три года назад искали хакера, который взломал личную электронную почту президента. Компьютерный отдел нашел его очень быстро, и оперативная служба получила его фотографию и все данные. А человек как будто в воду канул! Искали везде — по всем адресам, по возможным связям, по школьным друзьям и бывшим герлфрендам. Не нашли, пока Дэн Уолш не столкнулся с ним нос к носу возле автомата с колой в Нью-Йорке.
Теперь самое главное не торопиться, чтобы не испортить дела. Нужно действовать медленно, очень медленно, но верно. Нужно, чтобы детали, которых накопилось так много, не заслонили главного.
Надо крутить, но медленно, медленно, Уолш!.. Давай. Ты профессионал.
Он еще немного посмотрел и вернул фотографии Максиму.
— И у вас нет никаких предположений? — Голос равнодушный, все правильно.
— Я думал, что в Питере хоть что-нибудь станет ясно. Вот Надежде хочу фотографии показать, может, она знает этого человека.
— Фотографии трупа?! — перепугалась Надежда.
— Ну да.
Об этом можно не беспокоиться. Она не узнает. Человек изуродован, узнать его почти невозможно, особенно если в сознании он никак не связан с тем, на кого он похож.
— Думал, в отеле показать. Может, кто-то из сотрудников его опознает, — сказал Максим Вавилов.
А вот этого уже допустить нельзя. Никак.
