В общем, на рабоче-боевом месте Бюроса-Ута совершенно не людно. Ну что ж, это дает хорошую возможность обдумать то да сё. Ведь проблем-то накопилось несметное множество…
13
Как этот командир бомбовоза, дважды-майор Массаракш-не-помню-имени, с начальником базы подскока, трижды-майором тоже-Массаракш-не-запомнилось, весело перешучивались-то:
— Что, друг, для вас даже приличной бомбонагрузки не нашлось? Хе-хе!
— Да Массаракш его знает! Может, на складе уже, и правда, все запасы «хлопушек» перевелись. Мы столько на этих имперцев высыпали, я уж и со счета сбился.
— Ну ты уж не сбивайся, дружок! За каждый вылет со «специальным» премиальные, и вроде б как неплохие.
— Да сразу не дают, крысятники тыловые. Зажимают, сволочи. Может, думают вообще сэкономить. Типа, вдруг мы с очередного задания…
— Так! Только предсказания такие попридержи, дважды-майор! Ты ж командир бомбовоза как-никак. Не волнуйся сильно. Вроде основные их противовоздушные пункты уже разделали, потому можно относительно свободно… Тем более туда, где вы будете, уж сколько сотен килотонн высыпали. Польете себе спокойнехонько — и назад, за премиальными.
— Да уж, хотелось бы мне от этих старых бочек с протухшей химией побыстрей избавиться. Массаракш знает, вдруг там за годы хранения где-то микротрещинка или еще чего. Не хватало задохнуться прямо в воздухе.
— Массаракш! Хватит каркать! Взбодрись, майор! Ну-ка, быстренько, вдохни пару раз воздуха. У нас тут экологически почище будет, чем в королевстве-то. Все ж-таки джунгли вокруг, кислород — ядреней спирта будет! Ха-ха-ха!
И встречно, разумеется, тоже: «Ха-ха-ха!». Господам авиаторам страшно весело.
— Сколько в отсек-то химических «канистр» напихали?
— Две большие «пятитонки». То есть у меня две и у сопровождающего тоже, само собой. Можно было, разумеется, и три впихнуть, но, по-моему, и так перебор. Тут одной «пятитонкой» Массаракш знает сколько тысяч гектаров получается залить… квадратные километры просто. Тем более нам не велели спускаться ниже шести тысяч, ну и… Сами понимаете, насколько дрянь разнесет. Благо, она тяжелая — вверх взлететь не должна.
— Опять каркаешь, майор! Да не сплющится Сфера Мира во веки веков! Чего болтаешь-то зря? С какого Массаракша твой иприт… — или что там за фиговина — зарин?.. чего он вдруг взлетит? Может, он еще и за твоей «Королевой» погонится? Чего волноваться-то? Польет она тараканчиков этих имперских понизу, поубавишь чуть популяцию — делов-то? Оно, конечно, повеселей, когда фотокамера какая точный подсчет вела бы, сколько этой ходячей живности полегло. И чтоб доплачивали за каждого головастика, так? Ха-ха-ха!
— Ну, о таком только мечтать! — обиженный выдох. — Я б тогда рискнул километров до двух снизиться, чтоб камера инеем не покрывалась! Хе-хе!
— Во! Такое настроение мне больше импонирует. А то заладил страсти нагонять.
— Да уж, развеселили вы меня, господин трижды-майор. Хе-хе! Но вот скажите, — тон неожиданно понижается, так что стоящий в стороне Бюрос-Ут едва-едва слышит, — зачем мне пулеметчика-то сменили? С какой, Мировой Свет знает, причины?
— Ну надо так, майор, — тоже почти шепотком. — Надо. Тем более пулеметчик этот — он нормальный, орел! Так что не волнуйся. А твой отдохнет, отоспится. На обратном пути сядете опять дозаправиться — тут его снова и заполучите. Мы его даже ни в какие наряды по кухне гонять не будем.
И снова «хе-хе» да «ха-ха-ха». Веселые старшие офицеры сошлись, ничего не скажешь. Боевого духа — хоть отбавляй.
Итак, на борту «Королевы Игольды» что-то химическое, судя по всему — нервно-паралитическая дрянь. Сбрасывать такую на какие-нибудь бронетанковые орды имперских «мамонтов» — толку чуть. Только веселей гусеницами заскрежещут. Да и просто на места дислокации боевых легионов смысла ничуть не больше. Там у всех противогазы на плечах, костюмы защиты в ранце: война ж, как-никак. И тогда, значит, это лишь против гражданских шпаков. Как там высказался командир базы подскока? «Польешь таракашечек»? Во-во, «таракашечек»…
Совсем недавно Бюрос-Ут был как раз среди таких вот таракашечек. Высохшие женщины, изможденные детишки, ковыляющие сами незнамо куда, чуть ли не столетние старики… И ни противогазов, ни даже респираторов. Да и спасут ли от нервно-паралитической заразы простые противогазы? Дрянь пройдет все эти древние фильтры насквозь и даже не сбавит темп. К тому же она проникнет прямиком через кожу. Пары тысяч молекул на любом открытом участке — шее, лодыжке, макушке — хватит для перемыкания всей нервно-проводящей структуры организма. Одно успокаивает: таракашечки будут мучиться очень недолго — от силы минуты три. Ну, самые стойкие, может, аж пять. Только откуда у них взяться такой стойкости? Разве внизу будут отборные головорезы из имперской десантуры? Как только тяжелый — много тяжелее воздуха — газ достигнет земной поверхности (само собой, «Королева Игольда» будет к тому времени уже Мировой Свет знает где) и окажется на уровне людей-таракашек, он тут же вступит в реакцию. Нервные центры войдут в резонансную пульсацию. Дышать никто более не сумеет — тут же разучится. Говорить, само собой, тоже. Стоять на ногах — тем более. Будет только дергаться, бессмысленно сучить ножками и бестолково таращиться вокруг. Боль внутри будет, наверное, такая, что отдал бы на съедение даже собственных детей, лишь бы избавиться. Благо — да прославься Мировой Свет! — все закончится исключительно быстро. Можно сказать, оружие вполне гуманно. Правда, молекулярные цепочки, не нашедшие целей, кристаллизуются и останутся дежурить на местности. Если кто-то наклонится над трупиком таракашечки и тронет без перчатки, то… Сотни-другой молекул хватит, чтобы вызвать паралич.
В общем, дело и вправду очень веселое. Хи-хи-хи! Веселей, пулеметчик Бюрос-Ут! Тебе доверено дело первостепенной важности. Родина простила грехи, так что трави таракашечек смело и не теряй бодрости духа!
14
Есть такая штука — озарение. Говорят, она бывает у поэтов, но, оказывается, случается и у людей попроще. И вот теперь Бюрос-Ут нахохлился на не слишком удобной седушке стрелка-пулеметчика, накрытый этим самым озарением. «Выходит, все очень просто, до ужаса просто», — думал он в некоем странном оцепенении. Оказывается, в Сфере Мира все загодя просчитано. Не зря он выжил во всей жути своего путешествия по уничтожаемой северной Империи. Не зря наблюдал встречные кошмары. Предначертание судьбы заставило его познать ад, который он и сотоварищи организовали далеко внизу, под плоскостью бомбовоза. Да, ему не удалось остановить всю разогнавшуюся карусель уничтожения. Дорогой дядя подсуетился, организовал поездочку по местам былой славы. Почему бы, и правда, не организовать любимому племянничку обзор территории, по которой он только недавно чапал ножками? Но даже любезный дядя Дарест не мог предусмотреть следующего хода.
Пусть общая круговерть атомного кошмара никак не стопорится усилием одного человека, но ведь ему по силам прервать хотя бы отдельный, небольшой соотносительно целого кошмар. И так, кстати, наверное, будет правильней. Жуткий подземный Змей Гиргого не может оборвать танец уничтожения, пока не ухватит свой хвост и не сожрет сам себя. А значит, по аналогии застопорить даже одну колесницу получится, только бросившись между спицами. Собственная смерть — вот плата за остановку. Ну а то, что застопорит колесо — здесь, под руками.
Можно, конечно, ничего не предпринимать. Оправдаться перед собой, что, мол, не было возможности. Типа, ни пистолета, ни вообще какого-то личного оружия не имелось — недовооружили нового члена спаянного до того экипажа, куда ж деваться? Потому и не с чем было влезть в алюминиевый туннель, тихонечко прокрасться в кабину и сделать там то же, что когда-то совершил в освинцованной капсуле трижды-майор Таваса-Пи. Так сказать, еще один опыт из жизни, наглядный пример для подражания: «Делай, как я!»
Озарение есть концентрация многого в одном. И вообще-то, оказывается, все просто. Действительно, у Бюроса-Ута нет ни пистолета, ни — тем более — четырехстволки «батыр». Но зато у него есть целая пулеметная машинка! Причем управляемая не как-нибудь на расстоянии по проводам, а прямо отсюда и вручную. Правда, ее придется маленько подработать. Видите ли, у этого 15-миллиметрового шестиствольного аппарата имеются механические стопоры — «защита от дурака». Ну или от слишком увлеченного охотой на чужие истребители, взмыленного от возбуждения человека, который не должен натворить бед в любом состоянии. Так что хоть извернись на пупе, но ни за что не сможешь выдавить из дула пулю, когда ствол направлен на собственный самолетный киль. Точно так же стволы зафиксированы от чрезмерного опускания вниз: плоскости трогать — ни-ни.
