Разувшись, Саймон подошел поближе. Порция лежала на боку, лицом к нему, подложив ладонь под щеку. Губы ее были слегка приоткрыты. На фоне светлой кожи лица чернели густые ресницы. Саймон ощутил легкий цветочный аромат, исходивший от ее теплого тела. У него даже закружилась голова от такого зрелища.
Он взял себя в руки, ощущая бешеную пульсацию крови в висках. Он уже и не надеялся на то, что Порция придет.
И вот она здесь.
Саймон чувствовал себя так, словно запыхался после бега. Сделав глубокий вдох, он напомнил себе, что не должен слишком многого ждать от ее прихода. Однако же нужно было иметь немалое мужество, чтобы прийти к нему в постель. Порция прекрасно знала его. Ни одна другая леди, с которой он спал, не знала его так хорошо, как она. Он согласился обучить ее всему, что она хотела узнать. Они никогда не говорили об обязательствах друг перед другом. Независимо от этого Порция должна была понимать, что, придя к нему, приняв его предложение пойти на интимную близость, она рисковала, вверяя ему нечто большее, нежели собственную девственность.
Независимость была важнейшей чертой ее характера, и чтобы рискнуть ею, требовалось изрядное мужество. Порция не из тех, кто принимает решение не задумываясь. Она не могла не заметить подстерегающую ее опасность, как бы он ни пытался ее скрыть.
Саймон даже представить не мог, как им удастся договориться о браке. Должно быть, это будет весьма непросто. Саймон хотел убедить Порцию, что она тоже к этому стремится, не раскрывая при этом, что жениться на ней было его изначальной целью. Ей ни к чему знать об этом. Саймон не собирался открывать ей свое уязвимое место.
Саймон, размышляя, стоял перед кроватью, глядя на Порцию. Только основательно все обдумав, он подошел и сел на край кровати рядом с девушкой.
Она не пошевелилась. Он поднял руку, потрогал черные шелковистые пряди волос. Некоторое время он смотрел на ее лицо, которое казалось воплощением невинности, затем наклонился и поцеловал ее в губы.
Порция пробуждалась медленно — теплая и очаровательно женственная. Она пробормотала чтото неразборчивое, обняла его за шею и поцеловала в ответ, побуждая действовать. Саймон поднял голову, заглянул ей в глаза, казавшиеся бездонными омутами, затем перевел взгляд на ее губы.
— Почему ты здесь?
Полные, чувственные губы Порции медленно шевельнулись. Она снова притянула его к себе.
— Ты прекрасно знаешь. Я хочу, чтобы ты научил меня всему.
На последнем слове она поцеловала его, ее язык скользнул между его губами, нашел его язык и, дразня, соприкоснулся с ним. Саймона обдало пламенем, однако он держал себя в узде.
— Ты уверена? Абсолютно уверена? — Увидев, что она вскинула брови, как бы поддразнивая его, он хрипло добавил: — Ты уверена, что утром не передумаешь и не пожалеешь?
Уже после того как эти слова слетели с его губ, он понял, что задает идиотский вопрос, ведь это была Порция, которая никогда не меняет своих решений.
И видит Бог, Саймон не хотел, чтобы она их меняла.
— Ладно, не отвечай и забудь об этом. — Он продолжал смотреть ей в глаза. — Ты лишь скажи — означает ли это, что ты мне доверяешь?
Она ответила не сразу, однако, подумав, кивнула:
— В этом — да.
Он тяжело вздохнул:
— Спасибо и за это.
Освободившись от ее объятий, Саймон встал, выдернул рубашку из брюк и стянул ее через голову.
Глава 10
Порция не могла оторвать взгляда от его мускулистой обнаженной груди. У нее пересохло во рту. Разум подсказывал ей, что она должна обратить внимание на то, о чем он спросил и почему спросил, но другая часть ее существа не хотела об этом думать.
В конце концов, это и было тем, чего она добивалась, чему хотела научиться.
Неуверенность и легкая паника, успокаивала она себя, когда Саймон стал расстегивать брюки, — это то, чего и следовало ожидать. Однако было бы мудро сосредоточить внимание на другом: ей было тепло и уютно. Она пошевелилась, ощущая прикосновение рубашки к телу, более грубую поверхность простыней.
Саймон повернулся и сел на кровать, которая прогнулась под его весом, пока он возился, снимая ботинки. На лице его появилось решительное и сосредоточенное выражение.
Волна озноба пробежала по ее позвоночнику. У нее екнуло сердце, когда Саймон встал, снял брюки и повернулся.
Их взгляды встретились. Порция чувствовала, что ее губы приоткрылись от изумления.
Она трогала его рукой, но никогда не видела.
Зрительно это производило даже большее впечатление, чем на ощупь. По крайней мере на нее.
— Ради Бога, перестань думать!
Порция испуганно моргнула. Саймон поднял покрывало и нырнул под него. Порция тотчас же устремила взгляд на eго лицо. Он притянул ее к себе.
— Сай…
Он поцеловал ее — крепко и властно. Похозяйски. Порция инстинктивно ответила ему посвоему агрессивно. Он тут же смягчил ласку, почувствовав, как Порция напряглась, шокированная жаром его мускулистого тела, обнаженного и жаждущего, способного взять над ней верх.
Несмотря ни на что, это был пугающий шок. Теория — одно дело, а реальность — совершенно другое.
Он не отпускал ее губы. Порция попыталась освободиться, но Саймон не позволял ей это сделать. И тогда она совершенно внезапно погрузилась в чувственное море.
Саймон навис над ней, его ноги переплелись с ее ногами его руки обхватили ее тело, его пальцы блуждали по ней, беря в плен ее чувства, и постепенно мысль о какомлибо сопротивлении бесследно испарилась.
Порция была полна не сладостными ощущениями, а их ожиданием, желанием их появления. Саймон не позволял ей вырваться, целуя ее все крепче и жарче. И тогда, задыхаясь, она сдалась, согласилась отдаться ему, предлагая ему свое тело, свою душу.
И он взял. До этого она не отдавала себе отчета в том, сколь многого он хотел от нее. Сейчас, когда Порция столкнулась с реальностью, она содрогнулась. Саймон слегка ослабил силу поцелуя, но не прервал его. Он приступил к штурму. Объектом его внимания стали ее груди. Разгоряченные и ноющие, они набухли под его рукой. Его пальцы искусно дразнили, мяли, гладили, терзали девичьи холмики. Горячая волна пробежала по телу Порции. Она застонала, но Саймон заглушил стон поцелуем. Он не собирался прерывать свою ошеломляющую ласку.
И лишь когда Порция выгнулась под ним и вскрикнула, он освободил ее губы и оставил в покое груди. Он потянул вверх ее рубашку.
— Подними руки, — приказал он.
Порция повиновалась, и Саймон через голову стащил с нее рубашку. Не давая ей опустить руки, он схватил ее сначала за одно, затем за другое запястье, свел их вместе, сжал в одном кулаке и придавил их к подушке, заставив девушку слегка выгнуть спину.
