— За победу светлых сил, — сказал Борис, чокаясь. — Конечно, хочу. А вы, как человек честный, мне вряд ли откажете.
— С чего это ты взял, что я честный? Я олигарх. Капиталист.
— И что из того? Капиталисты тоже бывают честные. Не все же Березовские. Не думайте, я вам не льщу, Андрей Львович. Я про вас почитал тут в Интернете.
Гумилев не стал уточнять, что именно Борис прочел о нем в Интернете.
— А если я скажу, что за свои деньги нанял пойманному тобой киллеру адвоката? И пригласил его работать в моей компании, после того как закончится тюремный срок?
Гордеев недоверчиво посмотрел на Андрея, потом, видимо, решил, что тот не шутит.
— Тогда я скажу, что вы еще и очень странный человек. И уж если собственного киллера так обхаживаете, то мне явно обломится что-нибудь посерьезнее.
— Где мотоцикл взял? Машина серьезная, дорогая.
— Квартира бабушкина. Она мне ее отписала, я продал, купил попроще и поменьше, а на разницу — мотоцикл. Я же курьером работаю, а на мотоцикле очень удобно.
Гумилев знал все это из досье, но хотел проверить, не соврет ли парень. Не соврал.
— Ко мне работать пойдешь?
— Курьером?!
— Курьеров у меня хватает. Я пока говорю в принципе — пойдешь работать? Потому что миллиона я тебе не дам. Ни евро, ни долларов, ни рублей. Проешь, прогуляешь с девицами, еще разобьешься пьяный на своем «Кавасаки».
Борис положил вилку, внимательно глядя на Андрея.
— Это не в моих принципах — раздавать деньги. А вот взять тебя на хорошую, прилично оплачиваемую работу — могу. Кстати, киллер-то не чета тебе, уникальный специалист, получит диплом, поработает немного — цены ему не будет. А тебя, между прочим, из Плешки выперли. И на бабушкину квартиру ты себе купил мотоцикл, а не, скажем, вложил эти деньги в какое-то дело. Или хотя бы в банк положил. Мораль? Живешь одним днем. Таких знаешь сколько в Москве?
Гордеев молчал, катая пальцем по столу упавшую икринку.
— Поэтому решай насчет работы. Если нет — спасибо тебе за труды, сейчас выпьем еще, докушаем, поговорим о спорте — футбол любишь? — о кино, о политике, если угодно… И попрощаемся. Я тебе даже устрою возвращение в Плехановку, хотя сомневаюсь, что ты не вылетишь через год снова. Если скажешь «да», продолжим разговор уже предметно. Но халявы не будет, Борис.
Гордеев щелчком отправил икринку куда-то в глубину сада и спросил:
— Это ведь вы финансируете Арктическую экспедицию?
— Я. Хочешь в Арктику?
— Ага. Было бы интересно.
— Здоровье позволяет? Хронические болезни типа тонзиллита или бронхита есть? Э, да я сам себе противоречу — уже начинаю предметный разговор. Или так надо понимать, что ты согласен работать?
— Согласен, — улыбнулся Борис.
— Тогда поступим так. Я дам твои координаты Степану Бунину — это ответственный секретарь моего фонда «Новые рубежи». Он тебе разъяснит, что и как сделать, пройдешь медкомиссию — и вперед.
— О’кей. Платить-то хорошо будете?
— Какой же ты корыстный молодой человек, — засмеялся Гумилев, наливая еще водки. — Даже не спросил, кем придется работать, а сразу о размере вознаграждения.
— Как это кем? Полярником.
— Полы мыть умеешь? Нам вообще-то нужен кто-то типа юнги. Научных сотрудников в экспедиции хватает, да и какой из тебя научный сотрудник с твоим незаконченным образованием…
— Мыть полы?! Я даже у себя дома полы не мою! — возмутился Гордеев.
— А кто моет?
— Никто. Мне грязь не мешает.
— Значит, в экспедиции научишься. В жизни пригодится. Ладно, вроде бы с этим вопросом разобрались. Не переживай, если Бунин решит, что ты достоин большего — станешь вторым поваренком третьего помощника судового кока. Шучу, шучу… Ну, за покорение полюсов.
Они чокнулись.
— А теперь, — сказал Андрей, откинувшись на спинку кресла, — давай и в самом деле о футболе. Ты за кого болеешь?
… Марго редко оставалась на ночь в его спальне. А когда это случалось, она всегда вставала раньше Андрея и потихоньку уходила в свою комнату. Просыпался он всегда в одиночестве, чему одновременно был рад и не рад.
Гумилев не планировал посвящать посторонних в свои отношения. Судя по утренним побегам, не хотела этого делать и Маргарита. Нетрудно было догадаться, как воспримет общественность роман миллиардера, недавно потерявшего жену, и молодой красавицы-няни. Возможно, прислуга, постоянно живущая в доме, о чем-то уже догадывалась, но, дорожа хорошо оплачиваемой работой, не рисковала распускать сплетни. Однако Гумилев вовсе не был уверен в том, что не объявится еще одна кухарка Лариса… Даже распорядившись увеличить всем зарплату вдвое, он понимал, что до сих пор находится «под прицелом».
А сегодня все произошло иначе. Марго еще не проснулась, тогда как Андрея что-то разбудило в пять утра. Он лежал, глядя в потолок, и чувствовал себя абсолютно отдохнувшим. Марго спала у него на плече — Андрей ощущал ее легкое дыхание на своей груди. Заснуть он уже не мог, бесцельно валяться на кровати — тоже.
Гумилев пошевелился, пытаясь переложить девушку на подушку, и высвободить руку. Но сделать это, не потревожив Марго, не удалось. Девушка вздрогнула и, проснувшись, широко распахнула глаза.
У Андрея перехватило дыхание.
На него с недоумением смотрели разноцветные глаза. Левый — ярко-голубой, правый — изумрудно-зеленый. Такие глаза он видел только у загадочного индуса в Сингапуре. О таких глазах говорила колдунья Мавра, предупреждавшая, что ему встретится женщина с тайным лицом. Все это время Гумилев старался не думать о словах старушки, но теперь уже нельзя было сделать вид, что ничего не происходит.
Марго испуганно вскочила и заморгала. Рука потянулась к глазам, но коснулась щеки и замерла. Девушка поняла, что Андрей все заметил. Она растерянно смотрела на него, пытаясь прийти в себя после сна.
— Что все это значит, Марго? — спросил Гумилев.
— О чем ты?
— О твоих глазах.
Марго тяжело вздохнула, поднялась с кровати и накинула на плечи легкий халатик.
— Ты куда?
— В свою ванную.
— Может, все-таки объяснишь сначала?
Маргарита покачала головой и выскользнула за дверь. Гумилев быстро нашарил подаренные Марусей тапки-лягушки и поспешил следом, не желая прекращать разговор. Он догнал девушку у дверей ее комнаты, удержал за плечо.
— И все-таки?
— Прости, я просто не хотела, чтобы это ты видел. Я обычно ношу цветные линзы, чтобы скрыть это… это уродство.
— Уродство?
— Так получилось, что у меня глаза разного цвета, и я очень этого стесняюсь. Раньше, когда не было цветных линз, я все время ходила в темных очках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
