— Леонида Ильича несоизмеримо крепче, — грустно вздохнул я, расписываясь на журнале. — Но жизнь продолжается, дела нужно делать, и поэтому я здесь. Не подскажите к кому обратиться по поводу маршей и песен для наших солдат? В том числе — для хорового исполнения.
— Даже не знаю, — почесал в затылке летёха, продемонстрировав просто удручающую квалификацию. — Сейчас, посидите вон там пока, — указал на скамейку и снял трубку служебного телефона.
Звонить пришлось шесть раз — никому замечательный мальчик не нужен. Наконец, с лестницы спустился седой здоровенный полковник:
— Степаненко, Федор Игоревич! — сочным басом представился он, пожал руку мне и чмокнул Виталине.
Представились в ответ и последовали за ним в кабинет на четвертый этаж. Скромненько, по-армейски, а на стене, рядом с двумя привычными портретами, висит Гречко.
Помощник полковника в чине лейтенанта полноценного поставил на стол стаканы в подстаканниках с чаем и две тарелки — с сушками и карамельками.
— Итак, Сережа, чем наша армия может тебе помочь? — сложив руки в замок на столе перед собой, спросил полковник.
— По Нью-Йорку бахнем? — проверил я его на прочность.
— Обязательно бахнем! — пообещал он. — Но пока не время.
— Понимаю, — серьезно кивнул я. — У меня есть песни для хора Александрова — на полноценный диск-гигант. Есть песни попроще, для исполнения на гитаре солдатами срочной и сверхсрочной службы. А еще есть марши — пока две штуки, один — без слов, второй — с ними.
— Неплохо, — оценил он.
— Люблю я нашу армию, — улыбнулся я ему. — Как только восемнадцать стукнет — сразу в военкомат!
Если пустят, в чем я сильно сомневаюсь.
— Не боишься еще получить? — кивнул он на мое плечо.
— Боюсь, — признался я. — Я же не кретин пулям радоваться. Но я — мужик, поэтому страх обуздать сумею.
— Молодец! — поощрил полковник. — Значит так, я тебе сейчас адрес напишу и сопроводительное письмо, с ним отправитесь в штаб-квартиру хора Александрова, у нас здесь с музыкантами туго.
Стало немножко стыдно — нафиг я сюда-то поперся, а не сразу к хору?
— Спасибо большое, Федор Игоревич, — поблагодарил я его.
— Да ты чай-то пей, не стесняйся, — добродушно приказал он, и, не откладывая в долгий ящик, принялся диктовать сидящему здесь же лейтенанту письмо, которое тот отстучал на машинке. Приказ — «принять, выслушать, поспособствовать». Очень удобно быть всеобщим любимцем!
Глава 21
— Нотная бумага есть? — спросил я, как только мы вышли из Министерства обороны.
— Полный багажник, — кивнула Вилка.
Открыли.
— Ты сильно преувеличила, — заметил я.
— А тебе четыреста листов не хватит? — фыркнула она.
— Вредная ты сегодня, — вздохнул я.
Отслюнив сколько надо листочков, уселся в машину, и, подложив под первый лист планшет (который картонка, а не электрический), попросил:
— Вот теперь нужно ехать медленно и печально, чтобы я успел все записать.
— Мог бы и заранее подготовиться — и записать, и узнать куда ехать.
— Биологически я — подросток, а подростки склонны к импульсивным поступкам, — ответил я, аккуратно заполняя лист. — Но не переживай — мои «импульсы» направлены исключительно на благие дела.
— Хотелось бы верить, — вздохнула она, медленно и печально выруливая на дорогу.
— Прекратить абьюз, агент Вилка! — скомандовал я.
— Прекратить что? — не поняла она. — Какое злоупотребление?
Английский же знает.
— Выдаю новый термин — «абьюзивные отношения». Ты сейчас занимаешься именно этим: вчера вся такая откровенная и хорошая, а сегодня — суровая и вредная. Я от этого подсознательно себя виноватым чувствую. Получается — злоупотребляешь моим к тебе хорошим отношением с целью манипуляции.
— А может я просто не выспалась? — предположила Вилка.
— Уверен, если тебя месяц в одиночке держать, давая спать часик в сутки, а потом выпустить прямо на светский раут, ты там будешь источать улыбки и женственность так, будто прямиком с курорта, — отмахнулся я.
— А может я перед тобой тоже притворяться не хочу? — спокойно спросила она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Гормон, стоп!
— Вот сейчас прямо приятно стало. Правда не выспалась?
— Правда, — вполне натурально зевнула Виталина.
— Жених покоя не давал? — стебанул я ее и сразу пожалел, потому что девушка с теплой улыбкой объяснила:
— У таких как я, Сережа, женихи и мужья появляются только в одном случае — когда объект успешно «приручился». Многие так десятилетиями живут, детей нянчат, образцовой женой притворяются. И на Родину до самой смерти не вернутся. Да не мрачней ты так, — погладила меня по щеке тыльной стороной ладони. — Все не так плохо: собственных детей кто не любит? Да и жизнь там — большой дом, прислуга, «Диоры»-«Шанели» по первому требованию.
— Что-то нифига радости в твоем голосе не слышу, — вздохнул я и попросил. — Погладь еще, пожалуйста.
Вилка хихикнула и погладила снова:
— А мне-то чего радоваться? Мне такое счастье уже не светит.
— А хотела бы?
— Кому мои «хотелки» интересны? — отмахнулась она.
— Мне? — предположил я.
— А кто меня вчера от ГУМа мог спасти, но не стал, потому что ему, видите ли, смешно? — упрекнула меня Виталина.
— Справедливо, — кивнул я. — Извини, больше не буду.
— Угу! — с улыбкой кивнула она.
Воспитывает, мать его, приручает. С другой стороны — чисто по-человечески она полностью права.
— Можно еще про тебя поспрашивать?
— Спрашивай, — кивнула она. — Удивительная у тебя многозадачность, — отметила продолжающие на автомате заполняться листочки.
— Могу еще сверху пяток собеседников накинуть, включить телек и радио, а в помещение нагнать пару шумных детсадовских групп, и мозг нормально с такой нагрузкой справится, — похвастался я, ничуть не покривив душой — читы у меня дай бог каждому! — и спросил. — А сколько лет тебе?
— Ровно двадцать, — ответила она.
— Не сильно-то я и ошибся при первой встрече, когда выдал тебе девятнадцать, — поделился я инсайдом. — Десять лет подготовки говорила, а шраму — года два. Значит в восемь начали и до восемнадцати готовили?
— Да. Потом год восстанавливалась, еще почти год — на бумажной работе, а потом собралась с духом и рапорт написала — попросила в «поле» отправить, куда угодно, хоть в колхоз сибирский, за председателем следить. Вот, нашли мне халтурку, а там и ты подвернулся, — ответила Вилка и снова зевнула.
— Ничего, у нас сегодня после этого всё, я с Сойкой гулять пойду, — посветил я ее в дальнейшие планы. — Домой приду в восемь вечера, надо будет книжку подиктовать — Аджубею обещал же, а значит пора приниматься за работу. Так что у тебя почти пять свободных часов образуется — вздремнешь.
— Спасибо, добрый хозяин, — милой улыбкой попросила не обижаться.
— Белая ночь опустилась как облако, ветер гадает на юной листве… — запел я.
Вилка заинтересованно покосилась.
— Слышу знакомую речь, вижу облик твой — но почему это только во сне? — допел и нагло улыбнулся.
— Прекратить приручение, пионер Ткачёв! — фыркнула Вилка и спросила. — Это тоже для ВИА?
— Для ВИА такое пока рано — музыка тоже развивается, появляются новые жанры, технические приемы и тэ дэ. Если начать выдавать радикально новый звук, народ может испугаться и счесть это «новое» дерьмом. Будем приучать постепенно, — ответил я и убрал планшет на заднее сиденье. — Можно ускориться.
— Наконец-то! — облегченно вздохнула Виталина и вдавила педаль как следует, попросив. — А полностью споешь?
Мне было не жалко, и я спел. [ https://www.youtube.com/watch?v=Jm-7DODaTvU&ab_channel=%D0%9C%D1%83%D0%B7%D1%8B%D0%BA%D0%B0%D0%BD%D0%B0%D1%81%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BC%D1%82%D0%B5%D0%BB%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B8 ]
