Я поднимаю ее на руки, и лорд Шад, у которого, по счастью, оказался стакан бренди в руке, вливает немного ей в горло. Она закашливается и приходит в себя. Я отношу ее на диван. Джентльмен в форме тем временем стоит и просто наблюдает за происходящим, не говоря ни слова. Граф беспомощно размахивает руками.
— Послать за женщиной? — спрашивает он.
— Зачем, ради всего святого? — отзываюсь я. — Кто вы, черт возьми? — спрашиваю я незнакомца.
— Капитан Руперт Уоллес к вашим услугам, сэр.
Я очень сомневаюсь, что мне понадобятся от него какие-то услуги. Я коротко киваю ему. Муж Софи! А она говорила, что он умер.
— Ты выглядишь шикарно, моя дорогая, ну, может быть, чуть-чуть бледна, — обращается капитан к Софи. — Я довольно долго собирался устроить счастливое воссоединение семьи, но стоило мне добраться до Лондона — что я узнаю? Что несравненная миссис Уоллес куда-то внезапно исчезла. Это очень меня опечалило, моя дорогая.
— Я слышал, ты живешь на широкую ногу, а сам я тем временем погряз в долгах.
— Я думала, ты мертв, — отвечает она. — Я прочла в газете, что ты погиб где-то в Испании.
— Ну, это сильное преувеличение.
— Я так понимаю, что вы бросили эту леди, вашу жену, — говорит лорд Шад. — Софи, прошу вас, допейте бренди, это пойдет вам на пользу.
— Нет, я захмелею. Руперт, тебе нужны мои деньги, так?
— Наши деньги, — поправляет он ее. — Что принадлежит тебе, то принадлежит и мне, любовь моя. Я слышал, что любезный лорд Рэднинг был очень щедр с тобой, да и остальные тоже…
— Тебе лучше уйти. Ты не можешь внезапно объявиться после десяти лет отсутствия и чего-то от меня требовать.
— Могу, дорогая, и, еще как. Закон гласит, что это неотъемлемое право как мужа. — Он самодовольно ухмыляется.
Его высокомерие, развязность, дерзость, с которой он обращается к Софи, приводят меня в бешенство. Это моя Софи… По крайней мере я так думал, а она все это время на самом деле была его.
— А я, сэр, говорю, что не можете. — Я машинально сжимаю кулаки.
— А вы вообще кто такой? — удивляется он. — Софи, как же низко ты пала, если это твой нынешний покровитель. Кто вы, сэр, какой-нибудь купчишка?
Я наношу удар. Я уже много лет не дрался, не дрался с тех самых пор, как мы с Джозефом были мальчишками, и, уж конечно, я никогда не бил брата так жестоко и зло. Костяшки моих пальцев болезненно гудят от удара о нос Руперта Уоллеса. Он оступается и довольно комично падает на задницу. На лице, залитом кровью, написано глубочайшее изумление.
— Спокойно. — Лорд Шад хватает меня за руку, не позволяя наброситься на капитана.
— Прекратите! — восклицает Софи.
Уоллес встает и прижимает к носу платок.
— Пришлите ко мне вашего друга, сэр. Я остановился в «Черном псе».
Он удаляется с видом оскорбленного достоинства.
— Мои поздравления, — говорит лорд Шад. — Вас повысили до дворянина, Бишоп.
— Что вы имеете в виду, сэр?
— Он вызвал вас на дуэль. Окажите честь?
Я непонимающе таращусь на него.
— Шад предлагает быть вашим секундантом, Гарри, — поясняет Софи.
— А, ну да. — Я, прямо скажем, оглушен. — Благодарю, милорд.
Он хлопает меня по плечу:
— Зовите меня Шад, я вам больше не хозяин.
— У вас великолепный удар, Бишоп, — замечает граф Бирсфорд. — Мне нечасто доводилось видеть новичка, который бы обладал такой силой и скоростью.
— Думаю, это потому, что я много лет подряд таскал подносы, милорд, это очень развивает мускулатуру спины и плеч.
У меня голова идет кругом, и я чувствую себя каким-то потерянным, как тогда, когда умер мой отец. Одна часть меня легко болтает о ерунде, в то время как остальное мое существо изо всех сил пытается осмыслить происходящее. Дуэль? Как глупо, как тривиально.
— Вам с Софи надо поговорить, — заявляет лорд Шад. — Бирсфорд, пойдемте, нас ждут к ужину.
Мы с Софи остаемся в гостиной одни.
— Вас, похоже, тянет на покойничков. Сначала Словен, а теперь вот и муж, чудесным образом вернувшийся из мира мертвых.
— Какие злые вещи вы говорите. Это так на вас не похоже, — отвечает она.
Она выглядит раздавленной и очень несчастной, от ее обычной жизнерадостности ничего не осталось, и неудивительно.
— Я была очень молода, и мне казалось, что я его люблю. Он уехал за границу, воевать, и я считала его погибшим, Гарри. А теперь он вас убьет.
— Я и сам могу его убить.
Она пожимает плечами:
— Может быть, но он стрелок от Бога и побывал на войне. Он никогда не позволил бы вам нанести ему удар, вам повезло: вы застали его врасплох.
— Что вы хотите этим сказать? Что мне нужно было спросить у него разрешения? Предупредить? — Я хожу по комнате взад-вперед. В душе у меня смятение: я влюблен в женщину, которая, как оказалось, замужем за другим, и в самом ближайшем будущем мне грозит принять смерть от рук ревнивого мужа, точнее, не ревнивого, а бесчестного и жадного. — Что ему от вас нужно, Софи?
— У меня есть кое-какие вложения, недвижимость, — тихо отвечает она. — Он наверняка уж это разнюхал. Я никогда с вами не говорила об этом, Гарри, потому что это моя страховка, моя защита, которую я берегу до тех времен, когда уже не смогу работать. Мое состояние — уж какое ни есть — нелегко перевести в наличные деньги, а он наверняка вынудит меня к этому и все промотает. Помните, я показывала вам завещание лорда Рэддинга? Я ведь показала вам только один абзац, тот, где говорилось о кровати. Но завещание было сложено таким образом, чтобы вы не сумели прочесть ничего более, потому что этих сведений я не доверяю никому. Уж поверьте мне на слово, любая женщина невысокого происхождения и среднего достатка моментально становится объектом охоты для мужчин, которые жаждут избавить ее от бремени того состояния, каким она обладает. Теперь я могу вам сказать, потому что…
— Потому что все кончено.
Она смотрит на меня озадаченно:
— Если вам будет угодно так считать.
Я качаю головой, не в силах поверить, что за какой-то час мне удалось пережить столько всего: я испытал блаженство предвкушения, веря в то, что меня ожидает период нежных ухаживаний, таких, как полагается, а теперь меня охватывает полнейшее отчаяние — я потерял любимую женщину и мне грозит гибель от рук ее злодея-мужа. Эта мысль не укладывается в моей голове. Наверное, нужно написать завещание и несколько прощальных писем (бедная моя матушка!).
Она встает.
— Возможно, в пятнадцать лет, сбегая с этим человеком, я была дурой, но с тех пор я значительно поумнела.
Она выходит из комнаты. Я, ошеломленный, остаюсь один.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
