В ответ я несколько раз кивнула, предвкушая то время, когда осмелею под умелым руководством, перестану до дрожи смущаться и научусь доставлять Роме удовольствие.
— Умница. А сегодня просто расслабься и лови кайф. Не волнуйся ни о чем. — Его голос лился настолько нежно и сладко, что мне сию секунду хотелось признаться ему в любви — так сильно переполняли меня чувства, чертовски сложно было держать их в себе.
Но он лег рядом на бок и его губы спустились поцелуями к шее, отчего из моей груди вместо слов вырвался тихий стон. Невероятно приятные ощущения захлестнули с головой, отвлекли от всего, кроме разгорающегося внутри возбуждения.
Медленно, неспешно Рома потянул мои трусики вниз, будто боялся меня спугнуть. Я действительно перестала дышать, когда ощутила, что теряю последний предмет одежды. Ноги невольно сомкнулись, мышцы затвердели от напряжения.
— Тише, тише, расслабься, малышка. — Обворожительно-сладостные нотки медового голоса подействовали на меня дурманяще, чем мог бы бокал вина. — Доверься мне. Совсем скоро тебе станет так хорошо, что ты улетишь прямиком на седьмое небо.
Напряжение в мышцах плавилось под сильными руками, которые ласково поглаживали мои бедра. Я и не заметила, в какой момент Рома обнаглел достаточно, чтобы скользнуть пальцами между ног. Он будто специально в то же время коснулся языком затвердевшего соска, а после обхватил его губами и слегка прикусил.
Неожиданная вспышка наслаждения пронзила тело так, что я вмиг выгнулась дугой. То, как Рома игрался губами и языком с грудью, было до помешательства, чертовски, безмерно приятно. Комната наполнилась моими стонами, которые становились все громче. Я неосознанно комкала шелковые простыни, тяжело и быстро дышала, переполняясь удовольствием.
Ноги непроизвольно раскрывались, я позволяла умелым и ловким пальцам легко добраться туда, куда они стремились, не забывая лаской искать другие чувствительные места.
Губы Ромы нашли мои, пересохшие от частого дыхания, мягко обхватили их, подарили нежный поцелуй, после чего прошептали:
— Будет хоть немного больно — говори, ладно?
Я кивнула, концентрируясь на том, как палец проникает в меня. Терпимо, непривычно, но отчего-то рождалось желание, требующее, чтобы он погружался все глубже. Горячее дыхание Ромы обжигало мои губы, его глаза, потемневшие от желания, пленительным взглядом неотрывно смотрели на меня, и я забывала о той слабой боли, которая пыталась мешать насладиться новыми ощущениями.
— Все в порядке? — прозвучал обеспокоенный вопрос.
— Да, — улыбнулась. — Немного болит, но быстро проходит.
В следующую секунду к пальцу присоединился второй, и тогда прошло гораздо больше времени прежде, чем я привыкла к ним и стала получать удовольствие от наполненности. И от неспешных движений во мне.
Жаркие волны одна за другой проносились по телу, голову заволакивало пьянящим туманом — я задыхалась от восторга. Становилось все приятнее, и я даже разочарованно всхлипнула, когда пальцы Ромы выскользнули из меня.
Он навалился на меня своим весом, прижался горячим телом и завладел ртом в глубоком, жарком, поцелуе, отвечая на который, я положила ладони на мускулистую спину. И впилась в нее ногтями в тот момент, когда боль вспыхнула там, где еще совсем недавно было очень приятно.
— Потерпи немного, малышка. Чуть-чуть потерпи.
Что там те два пальца по сравнению с размером, который пытался проникнуть в меня! С силой прикусив губу, я запрокинула голову, и Рома принялся сразу же терзать шею чувственными поцелуями. Ногти жестче впивались в спину, крик тонул в горле, боль оглушала меня.
Но недолго. В какой-то момент она отступила, и несравненно блаженная эйфория прокатилась по телу ласковой волной.
— С ума сойти… Какой кайф… — на радостях пробормотала я.
— Да? — улыбнулся Рома и оставил на губах нежный поцелуй. — А будет еще лучше.
Он медленно вышел из меня, а затем вернулся, но быстрее. И удовольствие повторилось. А с каждый разом — более сильным и жестким — начинало множиться, заставляя кричать. Невероятные, потрясающие, дурманяще-сладкие ощущения рождались в теле, становились ярче и мощнее, выбрасывая меня напрочь из реальности — она отступала, скрывалась за густым туманом страсти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
В миг, когда Рома замер, войдя очень глубоко и резко, вместе с ощутимой пульсацией во мне будто взорвался фейерверк, разнес по телу легкость и чистое, безграничное удовольствие. Не в состоянии пошевелить ни пальцем, я плыла в хмельном тумане с радостной улыбкой на губах.
— Ну что, понравилось? — донесся до меня любимый голос.
— Дай прийти в себя… — пробормотала, решив немного понежиться. Рома ласково обнял меня, и я еще шире улыбнулась, понимая, что еще никогда не была столь счастлива.
Немного понежиться довольно быстро перетекло в сон. И когда я открыла глаза, из-за плотно задвинутых штор пробивались солнечные лучи. Вторая половина кровати пустовала.
Ну и соня же я! Рома наверняка уже давно проснулся. Желание скорее увидеть его быстро вытолкнуло меня из постели.
Набросив на ходу футболку, я поспешила по коридору и даже побежала по ступенькам вниз, крепко держась за поручень. Из кухни доносился монотонный голос ведущего новостей.
— Доброе утро! — радостно воскликнула, влетев на кухню. Рома мигом переключил канал и убавил звук. Повернулся ко мне с таким мрачным выражением лица, что меня пробрала ледяная дрожь.
— Алина, присядь, пожалуйста.
— Что случилось? — Я не узнала свой глуховатый голос, обреченно опускаясь на стул. За спиной Ромы безмолвно сменяли друг друга кадры клипа — он специально переключил канал, хотел сказать обо всем сам. — Нет, погоди. Ничего не говори.
Я была совершенно не готова к тому, что новая трагедия безжалостно растопчет мое хрупкое счастье, которое я обрела этой ночью. Как же хотелось обнаружить на кухне Рому, радостного от моего пробуждения, растаять в нежных объятиях и сказать несколько слов, исходящих из самого сердца. Мы могли бы вместе позавтракать, шутя и купаясь в приподнятом настроении. Могли бы строить планы, придумывать, где будем гулять и веселиться, когда все закончится. Наш день мог бы стать прекрасным продолжением чудесной ночи.
Но теперь Рома поставил рядом стул и крепко прижал меня к своей груди. Так обнимают, когда хотят утешить, поддержать и дать понять: я с тобой, что бы ни случилось.
Я сцепила руки за его спиной, чувствуя, как усиливается дрожь в теле. Страх покрывал сердце инеем, расходился по груди, подбирался к горлу комом. Нет ничего хуже неизвестности, но я прикрыла глаза, желая хоть на минуту отсрочить потрясение. Прижалась сильнее к Роме, вдыхая на полную грудь запах любимого тела, наслаждаясь его теплом и чувствами, которые мгновенно росли от близости.
— Я соскучилась, — пробормотала куда-то в футболку на груди.
— Я тоже, — ответил Рома, и его крепкие объятья сразу согрели любовью, стали нежнее и бережнее. — Прости, что не остался ночевать рядом. Эти ночи я решил не спать на всякий случай, чтобы у Мартина не было шанса кого-то из нас покалечить или убить. Но…
Нельзя долго прятать лицо на его груди и оттягивать неизбежное. Минута наверняка давно прошла. Пора узнать. Я сделала несколько глубоких вдохов, стараясь морально подготовиться.
— Сколько человек погибло? — спросила, отстраняясь и заглядывая в печальные зелено-карие глаза.
— Один человек.
Смутная догадка отозвалась мрачной вспышкой в сердце, но так и не дала ответ на вопрос: почему только один? Отчего Мартин в этот раз ограничился лишь одной смертью? Да еще и без моего участия…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Как ты узнал?
— В каждом выпуске новостей только об этом и говорят. В интернете тоже.
Я потянулась к столику за пультом, но Рома перехватил мою руку.
— Лучше не надо тебе видеть.
— Да что там такое?! — не выдержала. А по сочувственному и хмурому взгляду Ромы наконец начала немного понимать: это же как должен умереть человек, чтобы о его смерти кричали на всех каналах и в интернете? Спросила уже тише: — Там что-то страшное?
