Костя по вечерам справлялся: «Ну как?» Хотелось послать его к черту, но Лене не давал покоя спор.
Перед самым Новым годом Костя проникся, видимо, заметил, как она страдает, назвал героической женщиной и пригласил в театр. Лена возликовала. В то же время она вспомнила, как Аня предупреждала о том, что знаки внимания со стороны мужчин еще ничего не значат. «Я не влюблена! Не влюблена, — отчаянно убеждала себя Лена. — Мы просто друзья, он пригласил меня, потому что хотел помочь. Я бросаю курить не ради него, а потому что не хочу проспорить, да, не хочу! И вообще, курить ужасно вредно!»
Костя повел ее на «Чайку» во МХАТ. Классическая постановка показалась Лене ужасно скучной.
Вспомнив о независимых суждениях Жанны, она сказала Косте:
— Я помню, сам Антон Павлович считал свою пьесу комедией. Почему же, глядя на этот спектакль, мне совсем не хочется веселиться? Жуткая нудятина.
Костя взглянул на нее, чуть скривил губы в улыбке и начал распространяться о том, что Чехов, в общем-то, был никаким драматургом, его пьесы не сценичны, премьера «Чайки» вообще провалилась. Он сыпал словами и датами, называл неизвестные Лене имена, рассуждал о сущности искусства и, наконец, забрался в такие глухие дебри, что и сам не знал, как выбраться.
— Надо поговорить с кем-нибудь, кто разбирается в драматургии, — произнесла Лена, и сразу же поняла — зря. Костя скривил губы.
— Я достаточно разбираюсь в драматургии, — заявил он. — Если хочешь, мы с тобой вместе устроим разбор пьесы как-нибудь на досуге.
— Было бы здорово, — согласилась Лена.
В этот вечер ей совсем не хотелось курить. Было очень приятно разговаривать с Костей, брести с ним по ночной Москве, вместе возвращаться домой. Потом они сидели на кухне и читали Чехова вслух. К ним присоединился Женька, да еще две актрисы, гостившие у Жанны. Спорили до хрипоты, ругались, декламировали целыми сценами. Спать разошлись под утро. Лежа в кровати, Лена думала: «Какой прекрасный день!»
Есть время для труда и время для отдыха. Вот и все. Надо уметь радоваться жизни, работать, растить детей, любить, короче, жить! Все остальное — дрянная философия.
Глава 31
Два одиночества
Тридцать первого утром позвонил Саша:
— Малыш, извини, но… все отменяется.
— Что? — не поняла Лена. Она только что приняла душ, стояла посреди комнаты в полотенце, вокруг валялись вещи, рюкзак, косметика…
— Наша поездка отменяется, — услышала она.
— Как? В смысле, мы не поедем к твоим друзьям? — переспросила Лена, а у самой уже тревожно заколотилось сердце. — Тогда ты придешь ко мне? Или…
— Или, — вздохнул Саша, — Лен, я не приду. Тут, понимаешь, такое дело, моя девушка приехала…
— Девушка? Какая девушка? — пролепетала Лена.
— Ах, ну да, ты не в курсе, — Саша снова вздохнул. — Видишь ли, мы давно встречаемся и, в общем, поссорились, сильно, поэтому расстались. А потом она приехала, и мы поняли, что любим друг друга, понимаешь?
Лена сглотнула:
— Не совсем. Саша, а как же я?
— Ты? Ну, ты очень хорошая, — он помолчал, Лена ждала. — Не расстраивайся. У тебя все будет хорошо. Короче, с наступающим тебя…
Она услышала короткие гудки, отняла трубку от уха, посмотрела на нее в недоумении. Лена не верила своим ушам. Что это было? Последний удар? Самый жестокий, самый страшный! Произошло то, чего она больше всего боялась. Ее бросили прямо в Новый год. Она осталась одна в пустой гулкой квартире, в комнате, среди разбросанных вещей, всеми покинутая и никому не нужная.
«За что?» — прошептала Лена, телефон выскользнул из руки и с мягким стуком упал в кучу одежды на полу. Она сделала пару шагов и опустилась на кровать, завалилась на бок и завыла по-бабьи. Вскрикивала, материлась, тыкалась головой в подушку, сучила ногами, кусала в ярости полотенце. Сбылись ее страхи, она осталась одна в пустой квартире в Новый год.
Ничто не сдерживало, крик, забитый в самый дальний угол ее существа, рвался наружу. Криком выходила давняя обида, все то, что накопилось в ней за последние полтора года, все выстраданное и не высказанное до конца, все, что она так тщательно прятала в себе, — все это прорвалось и хлынуло, и, казалось, ей уже не остановиться, не суметь взять себя в руки.
Она захлебывалась слезами, задыхалась, горло перехватывало судорогой.
Лена ничего не видела и не слышала, ее окружил омут отчаяния, и она погружалась в него все глубже и глубже, словно затягивало в черную воронку, и не было ни сил, ни воли освободиться.
И вдруг откуда-то издалека, из невозможного, недосягаемого далека упали слова:
— Ты че так орешь?
Они и вернули ее в сознание.
Вздрагивая от рыданий и закрываясь подушкой, она села:
— К-кто здесь? — пошарила рукой по кровати, отыскивая полотенце, чтоб прикрыть наготу. На нее упало что-то, какая-то ткань, она потянула ее на себя, сжалась под ней:
— Уходи, пожалуйста, — хриплым от слез и крика голосом попросила, все еще не соображая, кто с ней говорит.
— Я-то уйду, — услышала в ответ, и до нее дошло, что голос принадлежит Косте. — Только не ори.
Как он здесь оказался? Она совсем забыла о его присутствии. Лена выглянула из-за подушки. Заспанный Костя стоял перед ней в трусах и наброшенном на плечи халате. Ну, конечно, он всегда дрыхнет до полудня, а Лена — ранняя пташка, вскочила утром, собиралась, пела, радовалась.
— Извини, — глухо произнесла она.
Костя пожал плечами:
— Бывает… Случилось что? — Он спросил скорее из вежливости, Лена это почувствовала, поэтому замотала головой:
— Нет, ничего страшного.
Костя посмотрел внимательнее.
— Точно? — с сомнением переспросил он.
— Да, — она вздохнула и попыталась улыбнуться. — Кроме того, что я тоже не буду праздновать Новый год.
— Всего-то? — Костя широко зевнул. Лена почему-то застыдилась своего зареванного лица, наготы и растерзанности. Действительно: всего-то! Что это она так распустилась?
Костя потоптался на месте, взглянул на нее, хмыкнул:
— Ты, это… оденься и приходи на кухню, я кофе сварю.
Лена поспешно кивнула, все еще закрываясь подушкой и полотенцем.
Костя вышел.
Лена быстро сползла с кровати, скрипнула сетка, полетели прочь подушка и полотенце. Она схватила первые попавшиеся трусики, выудила из вороха одежды халатик, набросила, затянула пояс, сунула ноги в тапки и побежала в ванную. Увидев в зеркале покрасневшее лицо с опухшим носом и глазами, где все еще стояли слезы, Лена ужаснулась. Она включила холодную воду и постаралась привести себя в порядок, пригладила щеткой влажные волосы, еще раз критически взглянула на себя. Да! Физиономия еще та! Следовало бы, конечно, накраситься. Но не хотелось заставлять Костю ждать.
