й Монголии: айда, соберемся и всех зарэжэм! Половина князей отозвалась: да, круто, давай соберемся. А другая половина тут же поскакала в Пекин: сообщить императору о предателе. Так что Канси знал о заговоре. Только вот сил у него не имелось совершенно. Можно отозвать войска с юга, но ждать нельзя! Чахары живут совсем близко от Пекина, сразу за Великой стеной. Если к ним успеют подтянуться другие бунтовщики, если они прорвутся за стену… А там в Сюаньфу стоят монгольские восьмизнаменники, и немалая часть из них — чахарцы…
Спешно назначенным мелким командирам велели собрать всё, что имелось в округе Пекина, и двинуться на опережение. Это всё было в марте 1675-го. У монголов кони еще тощие, к войне не годные. Сборный отряд императора вышел за стену, нашел бунтовщиков, к которым почти никто не успел присоединиться… И разгромил в нескольких стычках. Разумеется, больше в степи никто даже не пёрнул. А Канси все силы перенес на юг — после чего у китайских мятежных генералов всё стало окончательно плохо.
Цины снова оказались победителями.
«Это та самая точка, — убеждал себя Дурной. — Ключевая. Надо как-то помочь Бурни. Не дать его разбить, продержаться до высокой травы. А после прочие монголы подтянутся — и тогда уже восстание малыми силами не уничтожить! Канси окажется в западне: с юга силы снимет — У Саньгуй победит; с севера снимет — Бурни вообще Пекин захватит! Того хлеще, отца своего освободит, который сидит в тюрячке, в Шэньзци».
Это был план. Вряд ли, монголам удастся победить маньчжуров (да и в роли победителей они соседи не сильно лучше). Но даже если чахарскому князю удастся отобрать обратно Внутреннюю Монголию, то Цинам будет уже не до далекого Приамурья. Опасность появится гораздо ближе — и к Пекину, и к собственно, Маньчжурии. Бурни частично отрежет Русь Чёрную от империи Цин. И на этом конфликте уже можно как-то играть. Договариваться.
Так у Дурнова появился план. С четким дедлайном — до 1675 года создать войско, которое сможет добраться до Бурни и помочь ему выдержать первый удар императора Канси.
Беглец из будущего долго думал: может, просто предупредить Бурни? В конце концов, у него имеется свой чахарец Удбала, который пролезет где угодно и впарит любому то, что нужно. Но при таком варианте действий количество неопределенных переменных зашкаливало. Сможет ли добраться Удбала, сможет ли добраться вовремя, поверит ли Бурни, а, если поверит, то как поступит? Дурной уже не раз обжигался на том, что раскрытое послезнание только вредит. Никто не верит, а те, кто верят, подозревают в нехорошем. Твои слова сбылись — так, может, это ты и виноват? Не сбылись? Еще хуже! Предсказание наверняка повернет историю в непредсказуемом направлении — и бац! — ты лишился преимущества.
«Нет, — покачал головой великий комбинатор. — Я знаю ситуацию, знаю примерное время и примерное место. Вот туда и буду бить. Опять же, неясно, будет ли Бурни благодарен нам за совет? Который не факт, что поможет. А вот за военную помощь — точно поблагодарит».
Потому никто в Черной Руси и за ее пределами не узнал правду о будущем. Просто той же осенью 1672 года по всему Темноводью началась подготовка войска. Возобновились заброшенные учения в Темноводном; начались там, где их отродясь не было: в Северном, Пасти Дракона и у Тугудая. С воплями и кровью, но Дурной добился небольшого перераспределения огнестрела: 40 самых малых пищалей передали даурскому «хану». Но с важным условием — он будет готовить отряд драгун.
Темноводцев ждала новая война: очень далеко от дома, куда не доберешься на дощаниках. Так что ни лодейная рать, ни пехота тут не пригодятся. Нужны подвижные части, умеющие сражаться с конницей. Нужны именно драгуны: пешие стрелки, которые доедут, куда надо, быстро спешатся, расстреляют к хреням врага, уцелевших примут на штыки, а после сядут на коней — и утекут.
Кроме тугудаевых дауров по этому же принципу стал обучаться полк Княжны в Болончане. Когда сформируются эти отряды, драгунское войско можно расширять. Сколько их должно быть, сколько нужно для успеха операции — Дурной поначалу не загадывал. Потому что на Амуре нужна и артиллерия, и лодейная рать… и даже «морская пехота».
Глава 37
— Большак, ну что, отплываем? Большак!
Дурной, как обычно, стоял на мостках, погруженный в великие геополитические думы, и поначалу не откликался. Он всё еще не мог привыкнуть, что Большак — это он. Да, вопрос с титулатурой вызвал не менее ожесточенные споры, чем налогообложение. На Руси Чёрной правили атаманы, есаулы, пятидесятники, князья, вожди и даже «ханы» (хотя, Тугудай официально так себя не называл). А кто же будет теперь стоять над ними?
Поначалу Дурной думал, что просто вернет себе титул атамана. Но тот прочно привязался к Темноводному, а в острог беглец из будущего пока не возвращался. Там вскоре выбрали своего атамана — Бориску Бутакова (правда, тот только до зимы продержался, и новым «мэром» острога стал Никифор Черниговский). Якунька, поскольку статус главы Северного поднялся, тоже стал называть себя атаманом. Так что же теперь, Дурной будет наравне с ними? С этим никто согласен не был.
О княжеском звании больше никто не заикался даже. Царские звания — «приказной», «воевода» — тоже отмели, как «классово неверные». Черниговский ратовал за то, чтобы величать главу Чёрной Руси гетманом, ибо он управляет целой страной.
«В принципе, подходит», — подумал было Дурной… но вспомнил, что слово-то изначально немецкое… И отказался. Ну его! Дальше пошла полная сумятица в идеях. Аратан предложил, чтобы главного на Руси Чёрной называли Бомбогором, так как он носитель пекторали древнего князя и, тем самым, получает право на власть над всем краем. Кто-то даже выкрикнул: «А пущай Дурной званием и будет»…
И в итоге остановились на Большаке. Старое, понятное и однозначно русское слово. Означает самого авторитетного человека: в семье, в артели трудовой, в банде… где угодно. Кто самый авторитетный — тот и Большак. И руководит всем Темноводьем, пока кто-то другой не обретет большего авторитета. А решать это будет большой круг с выборными от пяти (пока пяти) сообществ.
Два года пролетело, и пока Дурнова переизбрать не пытались.
…Заскочив на дощаник, Большак приказал отгребать от пристани Северного и ставить парус. Пора уже в Болончан!
Вниз по течению летели стрелой, то под парусом, то на вёслах… «грелись». За две недели добрались до истока Серебряной протоки, где за год вырос уже немалый рыбацкий
