город. Я к Родзянке, чтобы позвать его в
Хвощовку (73), а семья провожать меня. Родзянко сказал, что болен и не поехал, и стал просить, чтобы
я позвал семью в дом познакомиться. Я так и сделал. Жена Родзянки, Марфа Михайловна (74), понравилась Лареньке своей простотой и живостью. От Родзянки я решил поехать в Хвощовку один.
Батька (75) уже был уведомлен о моем намерении Л[еонидом] В[ладимирови]чем, показал мне
церковь (76), но дать что-либо отказался, пока не поговорит с церковным старостой.
Церковь одна из древних. В ней, против обыкновения, много икон с указанием года их написания.
На колокольне много интересной утвари, царские врата со статуэтками, а также несколько статуэток с
плащаничного стола (77).
В понедельник около 10 утра мы уговорились с батькой встретиться в земской управе.
15 января. Осмотрев лошадей, я поехал с семьей в гости к о[тцу] Стефану Ярославову (78) в
Березники. Он взял отпуск и приехал домой уже как дня 4. Гощенье заключалось сперва с чаем, после
которого мы пошли к П[етру] А[втономови]чу, встретив его шедшим к о[тцу] Стефану. Он воротился
и показал свою удобную келью. От П[етра] А[втономови]ча мы всей компанией пошли в
церковь (79) – мне хотелось познакомить Лареньку с устройством и обстановкой малорусских
церквей. После этого был обед из национальной кухни.
О[тец] Стефан делился впечатлениями, привезенными из д[ействующей] армии. По его словам в
окопах ждут конца войны к осени 1917 года, и там будто бы все от офицера до солдата, винят немцев
из нашей царской фамилии во всех военных неудачах. Сам о[тец] Стефан в виду этого, теперь даже
перестал поминать в церкви Александру Федоровну. Будто бы всеобщее солдатское желание сделать
Николая Николаевича (80) Николаем III-м.
Свободомыслие о[тца] Стефана доказывается тем, что он пригласил Лареньку в алтарь, когда мы
были в церкви (81).
Вечером, когда мы уже приехали из Березняков, я позвал к себе Деменку, воротившегося сегодня
из отпуска. Он привез мне небольшую коллекцию из предметов [588] церковной и бытовой старины.
16 января. Утром [589] морозно, но без ветра. Объехав и обойдя все конюшни лазарета, я
отправился в город, в земскую управу. Родзянко был уже здесь. Вскоре сюда приехал и священник из
Хвощовки. Он привез было с собой отказ, т[ак] к[ак] де благочинный, протоиерей Никифоров (82) ни
клочка [590] не велел отдавать мне. Родзянко начал бранить труса-батьку, вылезшего из
келейников (83). Когда я вошел в коридор управы, батька подошел ко мне с извинениями и дрожащим
голосом заявил, что он что-нибудь привезет для меня прямо на дом к Л[еониду] В[ладимирови]чу, к
которому батька приехал сегодня просить сахару.
Сейчас 3-й час дня. Ожидаю с нетерпением из Москвы Демидова и из Киева Щетинского. Перед
этим я только что ходил на вокзал, где мне сказали, что поезд будет в Хороле около 4-х часов вечера.
Девятый час вечера, я только что воротился из отделений, где обошел все конюшни на городском
кирпичном заводе. Завтра думаю побывать в Трубайцы (84).
Ни Демидов, ни Щетинский почему то не приехали. На Демидова я сердит, а Щетинский, как
предполагает Ларенька, мог на обратном пути заехать в Киев по просьбе или Лущикова или
Бобровского. Авось оба будут завтра.
17 января. Утром поехал в Трубайцы на осмотр лошадей. Оттуда уже около месяца не поступало
больных, что вполне понятно при их обособленности (всего 110) и хорошем уходе.
Днем [591] перед приходом из Ромодана (85) [поезда] четвертого класса ко мне заехал о[тец]
Стефан и попросил у меня воспользоваться подводой от станции до Березняков завтра, когда он
вернется из Кременчуга, повидавшись там со своим братом, ветеринарным врачом, приехавшим с
позиций.
18 января. Утром получено письмо от Вл[адимира] Як[овлевича] Толмачева (86), неожиданное, интересное для меня. Успокоившись, я засел писать длинный ответ.
В обед приехал из Киева Щетинский с письмом от Бобровского, который благодарил меня за
посылку термометра и за предложение своих услуг по добыче термометров из Москвы от Самойлова, а также уверяет меня, что моя репутация совершенно не потеряла ничего от минского инцидента (87).
Вечером ко мне приходил с сестрой о[тец] Стефан. Она такая же почти живая, как ее брат.
Воронкин (88) отвез ее в Шепелевку (89), а его в Березняки.
19 января. Утром, по объездке лазарета, съездил к Родзянке, думал, что он зовет меня по телефону, чтобы взять у него привезенные из Хвощовки старые вещи, а на самом деле
ему [592] тупоголовому [593], понадобились уже имеющиеся у него мои сведения о расквартировании
лазарета.
От Родзянки я поехал осмотреть лошадей в двух конюшнях, а также завернул погреться в
управление воинского начальника (90).
Вечером же мы с семьей [594] поехали погостить сперва к Депрейсу, а потом к В. М. Познякову.
У последнего посидели часа два, если не больше и видели, какая противоположность в воспитании
нашего всегда деловито [595] спокойного Риника и позняковского до невероятности капризно-упрямого Юрия (91). Хороши значит и родители, обложившиеся всякими воспитательными книгами и
делающими со своими детьми совсем не то, что вычитают из этих книг.
20 января. Из моего лазарета откомандировываются 12 человек, не достигших 40-летнего возраста.
Сегодня утром я уже простился с этими уходящими от меня. Большинство все хорошие ребята, прямо
жалость меня брала при расставании с ними.
После обеда, я, несмотря на стужу, не утерпел и поехал в Мусиевку (92), за церковным старьем.
И как я ожидал так оно и вышло – не привез ничего из-за заартачившегося старосты.
21 января. Утром я получил повестку, а днем и самую посылку с заполненными карточками
сельскохозяйственного обследования моего родного села.
Недавно (почти в 6 ч[асов] вечера) воротился из отделения с осмотра 17 отправляемых на позиции
лошадей.
Мой вестовой Акушев (93) также откомандировывается. Депрейс, не смотря на мою просьбу, не
хочет оставить его.
Осмотрев лошадей, я поехал искать Депрейса, чтобы высказать ему свою обиду за такой
нетоварищеский поступок, а так же предупредить, что впредь с ним буду резко официален.
22 января. Целый день я сердился на Дейрейса за то, что он откомандировал Акушева. Вечером, когда Акушев был уже с остальными солдатами на вокзале, пришли ко мне Шогуров и
Шинкаренко (94), из слов которых я заключил, что Депрейс не причем в откомандировании
А[куше]ва, а всю музыку завел его фельдфебель. Тогда я велел послать на вокзал за Акушевым, чтобы
вернуть его, и даже сам побежал туда. Хорошо, что никто не видел, как я в темноте бежал рысью
