Он, втянув голову в плечи, шел по коридору, при этом заглядывая в каждый угол, словно что-то вынюхивая.
Келлер остановился у двери, за которой замер Азаревич. Воролов вжался в стену, чтобы отблески света не сумели до него дотянуться; лишь длинная тень скользнула где-то сбоку в освещенном проходе.
– Итак, Антон Карлович, вы мне отказываете?
– Боже, Екатерина Павловна, это же чудовищная глупость! Безумие, какой-то причудливый самоубийственный каприз! Вы что, совсем ничего не понимаете?
– А что тут понимать? Вы уезжаете, а я прекрасно знаю, как на самом деле вы ко мне относитесь. Я не прошу вас брать на себя эту ответственность. Вы не должны и не будете себя ни в чем винить. Я приняла решение сама, понимаете вы? Сама!
– Не стоит совершать эту самую большую глупость в вашей жизни!
– Я уже все решила. Вы не посмеете мне запретить!
– Екатерина Павловна, послушайте! Все, что я говорил вам, было сказано от скуки, и вы слушали всю эту дребедень тоже от скуки. Давайте не будем врать друг другу! И не время обижаться и надувать губы! Сыграйте свою роль в театре – сделайте все, как должно! У нас очень мало времени! Вам совершенно точно пора уходить!
– Я не уйду, вы же меня знаете! Вы считаете меня капризной, своенравной? Пусть! Но я сделаю все по-своему!
– Оставьте эти ваши пустяки! Вы в смертельной опасности!
– Да, я знаю, ибо я просто отравлюсь!
– Травитесь сколько влезет, но не здесь! У нас нет ни секунды!
Келлер ухватил Екатерину Павловну под локоть и уже хотел было направиться по коридору к выходу, но вдруг, услышав за спиной щелчок взведенного курка, остановился как вкопанный и обернулся.
На него смотрел вороненый ствол револьвера.
– Антон Карлович, отойдите от нее! – приказал Азаревич.
Келлер побледнел еще больше:
– Я как чувствовал, что не к добру все эти совместные проверки постов. Не слышу войны снаружи! Где же облава?
– Облава? Нам она не понадобится! Катя, медленно подойдите ко мне! А вы, Келлер, держите руки на виду! Только попробуйте потянуться к кобуре…
Славина оглянулась на Келлера, а потом сделала шаг навстречу Азаревичу. Стук ее каблуков эхом отразился от промерзлых ледяных стен, словно десятком невидимых ног зашуршав по полу бесконечных переходов и галерей подземелья. Азаревич потянулся навстречу девушке, но схватить ее за руку не успел. Внезапно во рту у него стало нестерпимо горько, перед глазами поплыли красные круги, а потом кирпичный свод, освещенный лампой Келлера, задрожал, качнулся и укатился во тьму.
…Голова нестерпимо гудела. Затылок пульсировал, перекатывая волны боли по черепу к вискам и обратно. Азаревич попытался сглотнуть, но в горле пересохло, и онемевший язык не послушался хозяина. Воролов потянулся было к ноющему темени, но не смог и пошевелиться – его руки были перетянуты прочной веревкой.
Он начал медленно приходить в себя. Где он сейчас? Похоже, еще в леднике. Сколько времени прошло? Где Екатерина Павловна?
В кромешной тьме рядом с собой он услышал дыхание еще одного человека. У того заметно стучали зубы – от холода или от страха, или, скорее всего, и от того, и от другого. Тихие всхлипывания и знакомый легкий цветочный аромат духов выдал воролову в этом невидимом сокамернике Екатерину Павловну.
Послышался скрежет ключа в замке и скрип открываемой двери. До Азаревича донеслись голоса:
– Что у вас тут?
– Еще один гость непрошеный, Прохор Нилыч!
– Кто такой?
– Кажись, поручик из полка…
– Дьявол! То девица из театра, то поручик какой-то! Не склад, а проходной двор!
– Что делать-то с ними?
– Неужто учить надо?
– Убрать?
– Убрать и в ледник! Потом одежду сжечь, а тела – в прорубь! Река Черного Дракона, как ее кличут китайцы, хранит уже не один десяток таких секретов. Так что места там вдоволь – тесниться не придется!
Говорившего прервал голос Келлера:
– Обожди, Прохор! Их же искать будут!
– Да и пусть ищут. Сбежавшая девка, обольщенная служивым – эка невидаль!
Азаревич повернул голову к двери и снова с трудом разлепил глаза.
В дверном проеме стояли поручик, слуга-привратник с фонарем и связкой ключей в руке, а также широкоплечий бородач в шубе. Азаревич узнал его: именно этот крепыш, одетый в казачью форму, накануне встретился ему во время проверки постов на объездной дороге.
Келлер взял у слуги фонарь и шагнул в темноту камеры. Он взглянул на пленников и повернулся ко входу.
– Не понимаешь! – возразил он. – В полку поднимется шорох: как так – поручик пропал, да в приграничном городе?! Сейчас, в самый разгар дела, это лишнее. Наше дело тишину любит!
– Ты что, ваше благородие, заодно с ним, что ль? Сначала бабу свою сюда приволок, теперь хлыща какого-то выгораживает!
– Ты на кого хвост поднимаешь, мужичина? Ты что, похерить мне целый караван с опием захотел? Снесись с хозяином! Пусть он решает! Как он скажет, так и сделаете! А пока суть да дело, я за ними пригляжу. Ключи!
– Как?!
– Ключи от этой каморки!
– Еще чего! Я ключей от погребов с мануйловским добром направо и налево раздавать не намерен! Хозяин за такое не похвалит.
– А на мне – охрана всей нынешней кампании, и эти пленные – моя забота! А будешь бузить – пеняй на себя! Со мной разговор будет короткий.
Прохор исподлобья взглянул на офицера, потом взял у привратника связку ключей и с силой метнул ее поручику прямо в лицо.
Тот не моргнул и глазом: связка приглушенно звякнула в левом кулаке Келлера.
Немец лишь ухмыльнулся:
– Неплохо, но слабовато! Еще работать и работать! Ступай!..
Азаревич вздрогнул. В его памяти внезапно всплыл полумрак мертвецкой при ярославской полицейской части и мерцание ламп, освещавших желтовато-синюшный труп на операционном столе.
– …Ну ступай же!
Прохор с видимым неудовольствием отправился выполнять распоряжение. Перед уходом он обернулся и при свете фонаря внимательно вгляделся в лицо Азаревича.
Келлер дождался, пока за ушедшими закроется дверь, и процедил:
– Нежданная встреча, Петр Александрович! Что вы здесь забыли?
Он подошел к Азаревичу и помог ему сесть.
Воролов потер лоб перетянутыми веревкой кистями рук:
– Я хотел удостовериться в одном моем предположении…
– И как, удостоверились?
– Да.
– Вы следили за мной? Какого черта вы вообще сунулись в мои дела? Вы что, шпик?
– Мне следовало догадаться раньше… Дозорные, сани, туши, костры, подвалы – не очень-то похоже на почерк того, кого я ищу…
– Вы что, бредите? Ваше любопытство теперь выйдет вам боком, как и этой экзальтированной барышне! Правда, она немного не в себе, впрочем, как и всегда, но вы-то производили впечатление
