На листке, который Лохлан продолжал держать в руке, надписей было еще много. Но только одну из них кто-то выделил жирной красной галочкой. «ter ventoff, tre gon wollar» – значилось в этом месте.
Лохлан ничего не понял. Смысла в этой фразе нет, он уверен в этом. Смысл и не нужен, нужно руководство к действию, а его разум Лохлана получил.
– Ну что ж, – сказал сам себе Флетт, не очень понимая, о чем он, – пускай вудуисты. Как бы то ни было, утраченное придется вернуть.
Теперь он знал, где искать. Пока еще не пришло понимание, что он искал, но оно придет, обязательно придет. Уверенность росла с каждой секундой.
Лохлан достал деревянного духа Лоа, одиноко болтавшегося на красном шнурке. Где-то я тебя, парень, видел раньше. Вот вспомнить бы где – дело пошло бы легче.
Толпа на границе Даун Тауна не уменьшалась. Напротив, создавалось впечатление, что людей здесь становилось больше. Следов недавней мясорубки, что устроили обе стороны, уже видно не было. Только на грязном, усыпанном мусором асфальте виднелись потемневшие и затоптанные пятна крови.
Безы носа не показывали из-за бетонных укрытий блокпоста. Демонстранты старались не высовываться за пределы широкой и массивной баррикады, которая, казалось, стала еще больше. Лишь несколько отморозков или умалишенных слонялись в отрезке улицы, ставшей нейтральной территорией, раздражая обе стороны. В толпе то тут, то там возникали спонтанные вспышки активности, но они быстро затухали, и снова становилось тихо. Все ждали – безы команды, толпа появления новых провокаторов.
Лохлана баррикады не интересовали. Он теперь знал, куда идти – в южную часть Punkground, в храм духа Легбы. В логово вудуистов. Не знал – зачем.
Католическое Вуду имело слабые позиции в Эдинбурге. Храм в Анклаве, разумеется, был, но ни собственной территории, как, например, Муслим у мусульман, ни покровительственного влияния, как это было у китайцев в Sway, у негров не было. Все очень скромно и тихо. Трудно сказать почему. То ли в Эдинбурге – издавна христианском городе – слишком многие подспудно испытывали неприязнь к новому течению, извратившему популярную в бывшей шотландской столице веру, то ли постарались конкуренты.
Чем дальше Лохлан уходил от границ Даун Тауна, тем тише и спокойней становилось на улицах. Но и в этих районах легко можно было понять, что в Анклаве не все хорошо – люди боялись выходить из своих убежищ, кто-то кого-то грабил, кто-то громил редкие и полупустые магазины – потом все спишут на беспорядки, виноватых искать не будут.
Лохлан шел следом за двумя довольно крупными мужчинами. Они шагали бок о бок, явно точно зная, куда и для чего идут. Флетт не мог сказать, по каким признакам определил, но был уверен, что они – безы.
Сегодня голова у Лохлана работала как-то странно. Мысли текли стройно, словно поезда по рельсам, не смешивались и не конфликтовали друг с другом. Несмотря на то что память о событиях, хотя бы вчерашних, не появлялась, мозг ловил малейшие признаки, тонкие намеки и совсем уж какие-то мистические моменты, складывал это все и получал, словно бы из ниоткуда, четкую и логичную картину. Нет, Лохлан так и не понял, что делает и зачем, он продолжал оставаться в неведении. Но уверенность в правильности приходящих из подсознания решений и мотиваций не подлежала сомнению.
И еще – фразы, написанные латиницей на листке. Написанные им самим, это Лохлан смог понять без особых усилий. Они ничего не значили, это не был какой-нибудь тайный язык, просто – набор букв. Но каждая прочитанная фраза запускала в голове Лохлана неведомый механизм, который формировал готовые схемы действий, минуя какие бы то ни было мысли. Он ни о чем не раздумывал, когда сказал лохматому типу, который спас ему жизнь, что «найдет его». Никаких идей не появилось и после.
То же самое было с безами, одетыми в штатское и бодро шагающими в сторону Punkground. Лохлан просто знал, что это безы. Внутри ощущение, будто ему кто-то шепнул на ухо относительно тех двух парней.
– Думаешь, вырулят ситуацию? – спросил один из них.
– Откуда я знаю?! Я вообще не очень понимаю, что тут происходит. Наше дело – сам знаешь.
– Точно, – согласился напарник.
– Как тебе новый слух?
– Какой?
– Я слышал от ребят, с третьего…
– Ну?
– Говорят, что к нам прибыл Ник.
– Моратти?! В Эдинбург?!
Удивленный без остановился, неверящим взглядом уставившись на товарища.
– Что он тут забыл?
– Ну, это только слухи.
Лохлан, слышавший их, был удивлен не меньше. Кто такой Ник Моратти, Лохлан знал. Точнее – помнил. До Катастрофы он был президентом СБА. Но с тех пор мир сильно изменился. Не было никакого СБА, а здесь, в Эдинбурге, правил Мортенс. Наверняка в Москве оставался Мертвый – представить мир без Максимилиана Кауфмана у Лохлана не получалось. Флетт ничего не знал о судьбе остальных Анклавов и уж тем более – о директорах филиалов СБА.
«Интересно, – подумал он, – повлияет ли новость о Моратти на его собственные намерения? На те, что приходят сами собой?» Ответ пришел почти мгновенно. Над его значением можно думать веками – значения не было. Были только звуки, порожденные буквами.
Лохлан, не сбавляя шага, пробормотал под нос:
– Vertur valex tess extur marda.
Вытаскивать ворох никому не нужного мусора, лежащего в правом кармане куртки, не было необходимости – он и так понял, что это та самая фраза, написанная на стикере, приклеенном к пластиковому цилиндрику. Тому, что помечен красным квадратом.
5
Лиса больше не была Лисой. Можно сказать, она вообще не была человеком. Сильное, ни с чем не сравнимое чувство, что выворачивало наизнанку от переизбытка эмоций, от нехватки границ и возможностей человеческих ощущений передать то, чего сейчас достигла девчонка по имени Альмас Хамидди, больше известная как Лиса.
Перед ней лежал весь Анклав. Не имело значения, что это был не настоящий Эдинбург, а его цифровой двойник. Если уж быть до конца честным – ни капли не похожий на то, что видел сейчас Бойд из окна своего «Ауди Дромадера». Но ни Бойд, ни Мортенс, ни кто другой не мог изменить то, что видел. Для них Эдинбург был просто Эдинбургом, клочком суши на изрядно потрепанной планете Земля. То, что привыкли видеть перед собой все живые существа, начиная с самых первых микробов и заканчивая людьми, взирающими на голубой шарик с орбиты.
Лисе теперь были подвластны совершенно иные материи. Все программы, все алгоритмы, все данные – все цифровое богатство лежало перед ней, как сокровища сорока разбойников перед Али-Бабой, умудрившимся подобрать код доступа к таинственной пещере. Сокровищ было много, это могло быть единственным описанием – человеческий мозг, даже разогнанный слишком высокой дозой «синдина» мозг Лисы, не в состоянии воспринять этот кладезь информации одномоментно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
