— Вот тебе! — Кристиан недвусмысленно показал Стивену средний палец. — Может, заодно завещать тебе мой скальп? Или что-нибудь, что мужчине дороже всего?!
— Тьфу! — еще шире и радостнее заулыбался корреспондент. — Еще один снимок, Крис! Прошу! Леди всего Айдахо прочтут о тебе! И оплачут твою горькую судьбу! А кое-кто будет гордиться знакомством непосредственно с тобой! — Он явно провоцировал Кристиана на новый жест, но тот игнорировал и просьбу Стивена Феллоуза, и публику, собравшуюся на Мидоуз-стрит.
— Стив! — окликнул Кристиан.
— Что бы ты хотел, Крис? — редактор готов был пообещать все, что угодно, лишь бы вытянуть из молодого человека больше сведений.
— Если шериф такой олух, то хотя бы ты поинтересовался, куда смылся Чарльз Гриффин? Думаю, самая большая сенсация ожидает тебя где-нибудь в районе «Западной» или на Поляне Мертвого Койота! У меня предчувствие! — Кристиан подмигнул мистеру Феллаузу и скрылся в помещении полицейского участка.
Корреспондент спустился с ограды, подхватил фотоаппарат и махнул шляпой своему вознице. Вскочив в экипаж, он помчался к «Западной», погоняя лошадь, что было сил.
Шериф встретил Кристиана недовольным возгласом:
— Обвиняемый Кристиан Бентон, тебя предупреждали, что разговаривать с кем бы то ни было, не положено?!
— Взгляни-ка, Бакли, так и знал, что забрызгаю сапоги в твоем нужнике! Одни неприятности и неудобства от тебя! И я не обвиняемый!
— Поговори еще! Это от тебя в городе всяческие неудобства, подозреваемый!
Молодой человек снова замолчал. Он растянулся на жесткой скамье, накрыв лицо шляпой и сложив руки, скованные наручниками, на груди, тем самым давая понять, что устал и хочет спать. Его и впрямь клонило в сон, так как прошлую ночь он бодрствовал.
— Кристиан Бентон! Арестованный! Встаньте! — шериф начал выходить из себя.
В ответ ему послышался здоровый храп утомленного мужчины. Роджер попытался разбудить Кристина, но молодой человек пробормотал что-то нечленораздельное, повернулся на бок и снова всхрапнул.
На самом деле Кристиан не спал, хотя веки были тяжелыми и словно смазанные клеем. Он просто затаился. Спасти его теперь могло только чудо. А в чудеса он перестал верить с того момента, когда убил того парня в бою за Саванну.
Всю жизнь после боя он ждал наказания. За отступление от веры, за то, что стрелял в людей. За то, что во время войны научился курить и употреблять спиртное. И вот день возмездия за все совершенные им грехи наступил. Больше всего он сожалел о том, что, находясь так долго в доме доктора Коуплендла, когда там не было хозяйки, не отыскал и не уничтожил свои письма. Какой он все-таки болван! Сьюзан совершенно права!
Интересно, где сейчас находятся Сью и Марк? Чем занимаются? А Мелисса? Что она делает сейчас? Дали ей, в конце концов, выспаться? Не случилось ли ночью какого-нибудь срочного вызова? Не пришлось ли ей вставать сразу после его ухода и вынимать пули из какого-нибудь шального картежника?
Время, судя по всему, близилось к полудню. Он сидит здесь в полном неведении. И бесполезно злиться на собственную глупость! Зачем, зачем он « сюда приехал? Взбудоражил и разозлил Чарльза Гриффина. Растревожил сердце одинокой женщины. Он должен был уехать сразу, как только понял неразрешимость ситуации! И что тогда? Не зная ничего о подлости Чарльза Гриффина, Мелисса вышла бы за того замуж! По его совету купила бы дешевые акции и разбогатела на них! А как, с честным характером и открытой душой, она чувствовала бы себя потом?
Мелисса тем временем поторапливала Филиппа, который, как на грех, все останавливался по пути к полицейскому участку и снова и снова начинал уговаривать:
— Мэм, прошу вас! Не делайте этого! Вы не понимаете, что собираетесь сотворить над собой! Вы не сможете выйти на улицу! Возможно, вам откажут в месте!
— Филипп, перестань, в конце концов, ныть! Мне уже надоело отвечать тебе одно и то же: что бы ни угрожало моей репутации, я обязана спасти Кристиана Бентона! Обязана, понимаешь?
— Не думаете ли вы всерьез, миссис Коуплендл, что ему грозит смертная казнь?! — старик трясся от страха, но Мелисса понимала, что он боится за нее и за Кристиана, а не за себя.
— Фил, если ты не прекратишь ныть, то я оставлю тебя на дороге и поеду одна! — решительно заявила Мелисса. — А ну, слезай с козел! Быстренько!
Конюх наконец понял, что спорить бесполезно. И щелкнул стеком так, что Стар помчалась резвым галопом, только грива развевалась на ветру, да позвякивали привязанные к сбруе бубенчики.
Они стремительно вкатили на Мидоуз-стрит, промчались почти до самого конца, когда им стали все чаще попадаться пешеходы. Казалось, что возле полицейского участка горожане устроили манифестацию. Не хватало только транспарантов и скандирования лозунгов.
Здесь были и просто любопытствующие. И те, кто искренне выражал сочувствие Кристиану. И те, кто надеялся, что полиция разберется во всем и наказание получит настоящий виновник. Но не было тех, кто отнесся бы к аресту молодого человека с радостью или удовлетворением.
Когда экипаж подъехал к собравшейся толпе, разговоры разом стихли. Люди расступались перед коляской, образовав живой коридор, толкались и тихо переговаривались. Слова были почти неразличимы, разговоры сливались в легкий гул.
Проехав мимо участка и оставив возле коновязи Стар, Мелисса спрыгнула с подножки без помощи Филиппа. Не глядя по сторонам и высоко подняв голову, женщина прошагала к входной двери. На приветствия отвечала коротко и сдержанно. Старый Фил плелся позади.
Когда Мелисса скрылась за дверью, из толпы послышалось:
— Фил, твоя хозяйка пришла выручать Кристиана? Или помочь полиции расправится с ним?
Филипп помалкивал, точно не слышал каверзных вопросов. Он быстренько юркнул за миссис Коуплендл, ссутулившись и стянув с головы шляпу. Никто не мог сообразить, с чем пожаловала вдова доктора.
Пропустив Мелиссу, толпа подалась вперед и снова сомкнулась. Собравшиеся горожане заговорили, зашумели, забурлили, словно живой водоворот.
Мелисса, казалось, чувствовала настроение толпы. Но она была так оглушена случившимся, что ее действия больше подчинялись инстинкту, чем трезвому рассудку. Все свои чувства она загнала вглубь души.
От того, что и как она скажет, ничего не изменится в ее жизни, зато это может повлиять на судьбу Кристиана: его освободят, и он останется в живых. От нее сейчас зависит будущее молодого человека, его счастье. А он должен быть счастливым и за себя, и за нее, и за их никогда не родившихся детей. И так обязательно будет! Потому что она, Мелисса, этого хочет!
А что до ее репутации — да какое ей будет дело до тех, кто станет ее осуждать? Девицы из заведения Жанны Хелм? Вряд ли! Они, скорее всего, соберутся и поплачут над ее загубленной жизнью, как часто плачут над своими несчастными судьбами! Никто из них не оказался в стенах этого позора по причине собственной распущенности!
