Ладно, как скажешь, – улыбнулся он.
Сдерживая радость я помчал на крышу, накинув пиджак и прихватив зонт. Некоторые ребята провожают удивлёнными взглядами, отмечая сверх дорогую вещь, но меня заботит лишь комикс.
Вода моросить прекратила, хотя небо, как было запечатанным в серую пелену, так и осталось. Я прислонился к стене, поставил зонт и распечатал, наконец, подарок.
Обложка в этот раз отдана дебютировавшей романтике от опытного автора-женщины. Но есть миниатюра обложки Светланы, с указанием страницы. Я скорей нашёл нужную и окунулся в продолжение.
Сюжет резко закручивается. Освободившись от оков рисовки, Светлана дала волю мастерству сюжетника. Агния без страха берёт сложные ракурсы. Местами вижу недочёты, но когда на тебя смотрит панорама сражения в развороте, да еще и в цвете – это ничтожная ерунда.
Кончилась история, как всегда быстро и на очень интересном моменте. Только я собирался вернуться к рисункам, как услышал голос Агнии:
– Понравилось?
Девушка-ангелок настолько прекрасна и свята, что даже сказанные столь неожиданно слова не испугали меня.
– Очень! Как раз хотел ещё раз твои рисунки посмотреть, – обернулся я и поднял зонт. Небо снова начало сыпать холодными каплями.
– Я рада, – с заметным облегчением сказала она.
– Агния, не вздумай жертвовать собой ради меня, – всполошился я. – Ты и так очень круто рисуешь. Не надо стараться выжимать из себя соки.
– Но…– тихо выговорила она.
– Никаких “но”!
– Матус, ты и Вероника, спасли нам жизнь! Вернули к нормальному школьному быту. Сапа хоть и занимается всякими неважностями сверх меры, но я же вижу, как счастлив. Он мне больше чем брат. И разве теперь я не должна стараться радовать тебя?
Яркие серые глазки воззрились на меня требовательно, с умилительной серьёзностью. Я сдался этому очарованию. Невозможно жить, не рассказать этой малышке, сколько всего она мне уже дала.
Я свернул зонт и аккуратно прислонил, затем подхватил Агнию на руки, такую лёгкую и мягкую. Пахнущую лугом и летним зноем. Она только вскрикнула от удивления.
– Агния! Свет ты моей жизни! – возопил я, начав кружится. – Мне ничего-ничего, ничегошеньки не надо от тебя. Своим бытием, простым своим существованием, ты одаряешь меня больше, чем можешь представить. Просто будь! Будь собой! Этого достаточно, я клянусь!
В её глазах раскрылось небо. Под ледяным, но вдруг переставшим чувствоваться дождём, мы кружимся на крыше Бастиона. Я не жду слов. Я просто смотрю в её глаза и парю. Кажется, прыгни, шагни я с крыши, то не вниз, а вверх устремлюсь. Мы пролетим сквозь холодные тела облаков и вырвемся под лучи ласкового солнца.
Я поставил её на ноги, когда голова закружилась. Агния, как смотрела во все глаза, так и смотрит.
– Обещаешь беречь себя, светлячок? – спросил я.
– Да, – быстро-быстро закивала она. – Клянусь. Как ты!
– Вот и хорошо, – улыбнулся я. – Пойдём, а то промокнешь.
– Ты тоже, – отозвалась Агния.
– Именно, сначала промокну я, до конца защищая тебя от дождя, а потом только ты.
– Матус, – обратилась она, когда мы зашли, – прости меня. Хотелось порадовать, а доставила только очередных переживаний.
– Я не в обиде. И никогда не буду.
– А мне всё равно радостно, что трудилась не зря, – бодро сообщила она. – Как обещала, больше не буду перетруждаться. Этот раз был последним.
– Вот и умничка, – растаял я.
Неожиданно для себя начал готовиться к переводу Валентины. Рыжеволосую диву могут и по упрощённой программе перекинуть из школы в школу. Я специально отыскал нормативы и узнал, что время перевода занимает от двух недель до месяца, вместе со сдачей необходимых дисциплин, результаты по которым или не отвечают минимальному уровню учреждения, куда переводится ученик, либо просто отсутствовали в программе до перевода. Зная, чьих она кровей и каков нрав, я допускал, что попробует продавить, но в свой Бастион я не пущу халявщиков.
Разузнал у Карла об оценках Валентины. Оказалось, что учится она удовлетворительно, и если по здоровью и спортивным показателям возьмёт сотню баллов, то знания закрывают наглухо вход в Бастион.
Казалось бы, пусть остаётся в Ростке, но, увы, с недавних пор я приглядываю за едва ли не террористкой в прекрасном обличии.
Смирив желание плюнуть на всё, навестил Светлану в неформальной обстановке, а именно дома. Девчата заканчивали третью главу, параллельно работая над четвёртой.
Когда в чашках, мерно испуская парок, оказался нужный каждому напиток, я завёл разговор:
– Свет, у меня тут просьба есть большая.
Удивлённо приподняв бровь, девушка отвечает:
– Говори.
– К нам переводится одна специфическая особа…
– Ты про Валентину? – догадалась она. – Вот уж точно специфическая. И эксцентричная, и наглая, и глупая.
Я издал нервный смешок. Эпитеты точные, даже в чём-то мягкие. Только настрой Светланы меня настораживает.
– И чего надо?
– Она не проходит по шкале успеваемости. Причём там не пара-тройка предметов, а большинство.
– И ты хочешь попросить спасти школу от её общества? – довольно спросила ответственная за успеваемость. – Легко! Она у меня и с одной заваленной позицией не пройдёт, пусть хоть сам Император будет просить.
У меня перекосило лицо. Попал, так попал! Что говорить Свете? Что Валентина хорошая? Да моя бы воля…
– Погоди, Матус, а чего ты сморщился, как гриб? – насторожилась художница. Агния попивает чаёк и слушает.
– Понимаешь, так сложилась ситуация, что я вынужден просить тебя об отсрочке для неё, – проговорил я, словно пережёвывал стекло.
– Ну, ни фига ж себе поворотец-то, грёбаный Бог перипетий и брешей! – едва не вскрикнула Светлана. – Она тебя чего, своими этими всеми очаровала?!
Агния издала какой-то звук и постаралась спрятаться за стакан. Мне прятаться нельзя, поэтому иду на “ты”:
– Нет, Света, не этими.
– Ага-ага, так я и поверила. Вокруг неё парней вьётся, как мотылей, а ты будешь ещё одним. Может чуточку пожирней, хотя ещё посмотреть надо.
Мне, как назло, вспомнился момент, когда я действительно сжал её “эти”. И конечно Света заметила мои мотылёвские заалевшие щёки.
– Ну! Говорю же охомутала.
– Да нет же! – отчаялся я. – Дело в другом. Можешь ты мне поверить или нет?! Мне надо, чтобы она поступила в Бастион. Я не прошу отменить правила, дай месяц, и она сдаст всё. Не меньше девяносто пяти наберёт.
Девушка удивлённо посмотрела, сделала глоток, потом ещё.
– Я верю тебе,
