Луном и остальными, создав живой коридор к арене. Учитель снял доули, попросив ребенка на краю защитного массива ненадолго подержать шляпу и расписной посох. Встав на середину площади, он внутренне собрался. Цин Лун все еще чувствовал слабость, его ноги по-прежнему дрожали. Но не дать отпор означало стать настоящим трусом. К тому же, он позволил детям объединить силы.
Ученики синхронно вынули мечи и встали в стойку для атаки. Цин Лун ослабил внутренний барьер, наполняя свое тело энергией. Печать немного жглась, но не приносила слишком большого дискомфорта. О не собирался использовать энергию, лишь ненадолго укрепить свое тело для предстоящей битвы. Он с юных лет занимался фехтованием и прошел не одну битву, как простой смертный, так что победить четверых самоуверенных подростков не составит труда.
Заклинатели ринулись вперед, окружая юношу с четырех сторон. Цин Лун замер, прикрыв глаза. Казалось, время остановилось. Он слышал свое мерное дыхание, тихий стук сердца и легкое дуновение ветра. Энергия медленно окружили его, как родниковая вода, пробежав вокруг тела, поднимая поток воздуха от земли.
Длинные рукава белоснежных одежд развивались от потока силы, как крылья божественной птицы. Цин Лун внимательно следил, как медленно, со всех сторон, на него летят тонкие, длинные мечи заклинателей. Когда они были опасно близко, он прыгнул, но его прыжок можно с легкостью спутать с полетом.
Тихо выдохнув, он плавно опустился на четыре скрещенных клинка и спрыгнул, обернувшись на удивленных парней.
— Вы слишком медлительны. Ускоряйте темп. Для этого нужно направить свою духовную энергию в ноги.
Ван Чэн зло рыкнул, отступив от остальных. Человек, чье совершенствование было уничтожено, учит их, как драться. Но все же воспользовался советом, окутав свое тело духовной энергией, сосредоточив силу Ци в ногах.
Заметив это, Цин Лун улыбнулся. Пусть, он бросил культивацию так рано, у него по всему миру были учителя и наставники, которые учили его между боями и войной.
— На каком этапе ты был, когда твое совершенствование уничтожили? — Спросил Ван Чэн, взмахнув мечом.
Цин лун плавно извлек меч из рукава. Кровавый клинок блеснул в лучах солнца. Казалось, на поверхности металла заиграли язычки пламени.
— Очищение Ци. — Скромно отозвался Цин Лун, скрестив свой меч с чужим.
Мощная энергия юноши заставила учителя сглотнуть подступившую кровь. Он еще не оправился от прежних ран и сейчас получил новые.
— Для того, кто лишился своего совершенствования на таком раннем этапе… — Ван Чэн задыхался, дав знак остальным, чтобы те нападали и резко отступил, — …ты слишком селен!
Цин Лун мягко улыбнулся, встряхнув длинными рукавами, и вытянул руку с сияющим, алым клином.
Все четверо вновь ринулись вместе, но теперь напали с одной стороны. Цин Лун отражал атаки каждого, двигаясь с невероятной скоростью. Заклинатели за защитным массивом и проходящие зеваки только и успевали видеть, как трепыхаются широкие рукава и длинный подол белоснежного одеяния. Движения юноши были резкие, но плавные переходы придавали его грубости легкость. Простая техника атаки и защиты с его мастерством и скоростью завораживала глаз и душу.
…Недалеко от главной площади, шла словесная борьба между двумя людьми. Гуан Чжи Шао зло прожигал Су Сяня взглядом. От гнева его лицо покрылось алыми пятнами, пока мальчик напротив мило улыбался, сложив руки на груди.
— Ты… Ты… Ты не имеешь права так говорить! — Крикнул Чжи Шао, ткнув в Су Сяня пальцем.
— Теперь Цин Лун мой учитель. — Высокомерно заявил Су Сянь, тряхнув длинными волосами. — Мне не нравится, как ты смотришь на него. Пойми, ты для него теперь никто, так что прекращай ошиваться рядом с нами.
— Он обучал меня дольше тебя! — Рассердился Чжи Шао, сжав кулаки. — Я старше тебя и ты не смеешь указывать ни мне, ни учителю!..
— Подожди! — Су Сянь зажал рот парня рукой и посмотрел на небо. Над домами пронеслась бледная, алая волна. — Это же Юн Шен.
Гуан Чжи Шао оттолкнул руку и посмотрел вверх.
— Юн… Меч учителя?! — Глаза юноши в момент округлились. — Но он достает его в самых экстренных случаях! Он говорил, что Юн Шен опасен.
— Идем!
Су Сянь схватил парня за запястье и рванул в центр города, откуда возникло свечение Юн Шена.
Ближе к центру людей становилось все больше и больше. Дети с трудом проталкивались через толпу, крепко держась за руки. Почти все люди были заклинатели в белых или зеленых одеждах, и все они наблюдали за боем внутри защитного массива. Добравшись до границы, мальчики замерли, наблюдая за прекрасным человеком в белых одеждах, что делал разворот, уходя от атаки. Двое парней лежали на каменной плитке и тихо стонали от боли, двое других уже раскраснелись, сбившись с дыхания и обливаясь седьмым потом. Цин Лун выглядел по-прежнему прекрасно, двигаясь нежно и плавно, но нанося резкие и жесткие удары и выпады.
Гуан Чжи Шао в восхищении распахнул глаза, а Су Сянь лишь сильнее нахмурился. Его учитель плотно сомкнул губы, и на краях была видна кровь. Незаметно, если внимательно не присматриваться. Цин Лун недавно получил серьезные травмы и с трудом передвигался, а теперь сражается, напрочь игнорируя боль. Су Сянь готов был избить его за свое легкомыслие.
Цин Лун заметил детей. На его лице появилась улыбка. Он провел языком по пересохшим губам, окрасив их в кроваво-красный, и со всей силы ударил по мечам парней, отбросив их в сторону.
Люди взорвались аплодисментами и восхищенными возгласами, взмахивая мечами. Цин Лун смущенно кашлянул и подошел к Ван Чэну.
— Я никогда не был трусом. — Бросил он и вернулся к мальчишке, что держал его доули и посох. Мальчик с трудом расстался с вещами, с восхищением провожая белоснежную фигуру юноши.
— Учитель, это было невероятно! — Восхитился Гуан Чжи Шао, помогая учителю поправить вуаль на доули.
Су Сянь нахмурился, сложив на груди руки, и покачал головой.
— Верно. Невероятно безответственно! — Выдохнул он, протяну руку к лицу учителя и коснулся его губ. Отстранившись, ребенок показал окровавленную подушечку пальца. — Ладно, этот дурачок, — он покосился на Чжи Шао, — но, а как же я? У него есть семья, а у меня кроме тебя никого нет. Случись с тобой что и все! Я остался один.
Су Сянь выглядел очень обеспокоенным. В его глазах была тревога и легкий страх, руки заметно подрагивали, а сам он был невероятно бледен. Видя это, сердце его учителя болезненно сжалось, но в то же время он чувствовал прилив счастье. О нем никто так давно не беспокоился, что это не могло не радовать.
— Не беспокойся. — Цин Лун побрел вперед, тяжело опираясь на посох и
