накрутить прядь волос на палец, жест, ассоциирующийся с маленькой девочкой. «Что тебя беспокоит? – подумала Эйра. – О чем ты не хочешь говорить?»
– Это были вопросы довольно личного характера, о наших с ним отношениях и не только. Я не знаю, смогу ли я…
– Расскажите, что помните, и тогда остальное, возможно, само всплывет.
– Но я не могу, – возразила Сесилия Рунне.
– Почему?
– Потому что… Потому что я дала ему слово.
– Ваш бывший муж мертв, скорее всего, даже убит, – терпеливо проговорила Силье. – Те возможные обещания, которые вы ему дали, больше не действуют. Надеюсь, это вы понимаете.
– Да нет же, я не про Хассе, – взгляд женщины заметался по сторонам: наружу – к рутине за стеклом, вниз – на телефон, который она сжимала в руке, беспокойно крутила в пальцах. До Эйры вдруг дошло, насколько иначе вела себя женщина в прошлый раз, дома, при свете эркера, когда рядом был ГГ. Как она хихикала и закидывала ногу на ногу, извивалась, словно птица во время брачных танцев.
– Так кому вы дали слово? – медленно проговорила Эйра. – И что именно вы не можете рассказать?
– На самом деле я не сделала ничего плохого, – сказала Сесилия Рунне.
После их визита она позвонила комиссару. Георгу, как она продолжала упорно называть его, ведь он оставил ей свою визитную карточку.
Ее разрывало столько чувств и эмоций. То, чего не выразишь словами. Печаль и страх перед тем ужасным, что произошло. Ответственность за дочь, которая потеряла своего отца. Терзания по поводу того, как ей, матери, справиться со всем этим.
– Честно говоря, я просто еще раз хотела встретиться с ним. – Сесилия смотрела вниз, на свои руки, и одновременно улыбалась восторженной улыбкой. – Разве это преступление, если тебе понравился человек? Ведь когда тебе плохо, так хочется немного любви.
Сырой промозглый холод ударил им в лицо, ветер переменился и теперь дул с Ботнического залива.
– Мне необходимо выпить, – заявила Силье, едва они оказались на тротуаре. – И мне плевать, поеду ли я домой на автобусе или сниму номер в отеле.
Вокруг них рычали и фыркали строительные краны, уплотнившийся с наступлением вечера поток дорожного транспорта, но звуки не долетали до них. Лишь голос Сесилии Рунне эхом раздавался в их ушах, пока они шагали к ближайшему бару. Голос, который обрел свою жизнь и энергию, когда его хозяйка наконец-то рассказала им то, о чем пообещала молчать ГГ.
Он сказал, что он представитель власти, и это будет некрасиво выглядеть со стороны. Что будет лучше, если все останется между нами. У него же теперь не будет из-за этого проблем?
Именно Георг предложил ей встретиться в ресторане. Он внимательно выслушал ее, он действительно это сделал, а Сесилии был нужен кто-то, кто смог бы ее выслушать, ведь не всегда есть силы справиться со всем в одиночку.
И так, слово за слово, они постепенно прониклись друг к другу ощущением духовной близости.
ГГ рассказал ей, что живет один и что ему стало тяжело заводить длительные отношения после того, как его последняя попытка закончилась неудачей.
– С ума сойти! – внезапно прорвался голос Сильи. – Он спал со свидетельницей! Бывшей супругой жертвы! О чем он только думал?
В тот вечер они продолжили выпивать у Сесилии дома. Эйре хотелось обойтись без соответствующих подробностей. Всего им, конечно, женщина не рассказала, опустив, как все происходило, когда они оказались в постели, но все же и этого оказалась достаточно для того, чтобы Эйра смогла представить себе всю картину целиком – довольно худощавое, но все же гибкое женское тело под ним, или сверху.
Должно быть, разум покинул ГГ той ночью, или же он просто захотел отвлечься. Как бы то ни было, но он первый начал раздеваться, хотя Сесилия и пыталась его остановить. Он был пьян, а ей не хотелось, чтобы он уходил.
«Будет хорошо, если ты не станешь никому об этом говорить», – сказал он ей.
Их тайна, их секрет.
Когда женщину наконец прорвало, две полицейские перед ней мигом превратились в двух подруг, с которыми она могла быть откровенна. Или же, подумалось Эйре, так она надеялась через них стать ближе к нему.
Однако после той ночи наступила тишина. Ни звонков, ни сообщений, ни слов благодарности за вчерашнее. Ничего похожего на «я думаю о тебе» и «когда мы увидимся снова».
«И тогда я стала делать то, что все делают в таких случаях. Слала сообщения, задавала вопросы, на которые не получала никакого ответа. Потом снова начинала писать, чтобы уже рассказать о том, что я чувствую и что я так благодарна ему за это, и что я понимаю, что ему нужно время, но я здесь, никуда не денусь, и да, вы знаете, я абсолютно не хотела давить на него, но я была искренна и дала понять, что я действительно увлечена им, всерьез… Он, кстати, ничего вам про меня не говорил?»
Силье купила каждой по бутылке сухого мартини. Не совсем то, что привыкла пить Эйра, но пошло хорошо. Крепкий напиток.
Бар являл собой мрачную дыру, темное местечко, где не нужно выпендриваться и строить из себя невесть что. Можно было погрузиться в мягкие подушки дивана и лениво помешивать трубочкой в бокале, накалывать на вилку оливки, пока раздумываешь, что бы такое сказать.
И пытаешься разобраться с тем, что уже было сказано.
– Теперь нам надо решить, станем ли мы об этом рассказывать, чтобы потом, когда он вернется, его уволили с работы? Или же проявить лояльность и держать рот на замке?
«Если он еще вернется», – с тоской подумала Эйра.
– Он, конечно, совершил глупость, – сказала она, – но ведь всякий может ошибиться.
– Но только если это не касается работы, – заметила Силье.
– А оно и не касается. Эти свидетельские показания, скорее всего, ничего не значат, и Сесилия Рунне все же не…
Взгляд Силье заставил Эйру прервать свою защитную речь или что это там было.
– Не знаю, в курсе ли ты, но несколько лет назад у нас с ним был роман.
– У тебя с ГГ?
– Угу.
Напиток внезапно закончился. В бокале было не так уж и много, но в голове уже шумело.
– Довольно старая история, – продолжила Силье. – Тянулась полгода, разумеется, втайне ото всех. Номера в гостиницах, выдуманные конференции, ну, ты понимаешь. И именно я положила этому конец.
На стене позади Силье висела грифельная доска с сегодняшним меню. Небрежный почерк. Свиная рулька. Нечто с картофелем, непонятно из чего приготовленное.
– Он заикнулся о том, чтобы развестись. Это было последнее,
