Финишная прямая
Новый день пришел неожиданно: Гарри всю ночь провел над учебником по зельеварению. Он потер усталые глаза и вспомнил, что сегодня он хотел пойти к Джинни. Он быстро встал и подбежал к окну: утро было ясным и солнечным, и Гарри ощущал всем существом это великолепие и погружался в этот новый день, в ЕГО день. И ничто ему не могло помешать в этот день чувствовать себя счастливым.
Взяв из запасов немного денег, он пошел в Хогсмид и купил большой букет полевых цветов. Продавщица, явно узнавшая его, дружески улыбнулась и не хотела принимать денег. Гарри, конечно, был приятно удивлен, но настоял на том, что букет должен был быть оплачен. Потом он трансгрессировал в несколько этапов в Лондон и побежал, как будто мог опоздать, в госпиталь св. Мунго, который был уже переполнен, так как по субботам всегда было много посетителей. Гарри пришлось даже стоять в очереди, чтобы достичь лифта, затем волнение улеглось, но возникло другое, уже иного характера. Но его Гарри всегда принимал как нечто само собой разумеющееся. Когда же он увидел дверь палаты Джинни, он даже ощутил некоторую робость. Некоторое время он пытался вновь собраться с духом. Мимо проходили целители и таращились на него. Он, в самом деле, выглядел странно, стоя перед дверью с букетом цветов и не решаясь войти. «Ну, это уже становится смешным!» — подумал Гарри, злясь на это странное чувство. Покрепче взявшись за букет, он вошел в палату.
Все там было несколько светлее и веселее, чем когда он там был в последний раз, хотя, возможно, ему это только показалось. Простыня была все еще ослепительно белая и чистая, но почему‑то его это теперь больше не пугало. По крайней мере, больше здесь было этого отвратительного аппарата для искусственного питания. Джинни спала. Ее лицо слегка округлилось, ожило, щеки стали румяными. Гарри не хотелось нарушать ее сон. Он выкинул засохшие цветы из вазы на ночном столике, наполнил ее свежей водой и поставил туда новый, чудесно пахнущий букет. Джинни пошевелилась во сне и улыбнулась чему‑то. Гарри с особой осторожностью сел опять на стул, стараясь не разбудить ее. Его домашнее задание на понедельник было уже сделано, так что он мог теперь провести здесь хоть целый день. Конечно, его могли и выгнать, но он почему‑то чувствовал, что в этот раз сумеет договориться с бдительными целителями.
Время, которое он провел, глядя на Джинни, показалось ему очень коротким. В половине двенадцатого она наморщила лоб и проснулась. Гарри не мог выговорить ни слова, он только смотрел в эти большие, дорогие ему глаза и не мог поверить в такое чудо. Джинни посмотрела на него вначале удивленно, потом обрадовано, а потом она засмеялась тем самым счастливым смехом, который ему так часто приходилось слышать два года назад. Потом она стала смеяться реже…
— Гарри, ты смотришь на меня так, словно я — привидение!
— Прости меня.
— Что ты сказал? О чем ты? Я ведь шучу.
— Я знаю. Но я бы не стал об этом писать в письме. Теперь я прошу о прощении.
— Что ты говоришь? — она была страшно удивлена. — Все было правильно, если ты еще до сих пор этого не понял. Забудь об этом. Я уже все забыла, я просто хочу быть счастливой, а ты — разве нет?
— Хочу. Джинни, — он взял ее руки в свои, — я очень этого хочу. Но, когда я думаю обо всех этих потерях, которые случились из‑за меня…
— Гарри, я не могу этого понять. И мало кто может, мне кажется… Не думай, что я тут все время развлекалась, я думала о многом, вспоминала о разных трудных вещах… Мне часто бывало грустно, но только не после сна. Сначала мне снились очень мрачные сны, но потом они становились все светлее и светлее. Я стала видеть во сне тебя, и, когда я видела, что у тебя все хорошо, я просыпалась в хорошем настроении. И твои письма подтверждали это. А теперь я вижу тебя наяву и я больше ни о чем другом не хочу думать, Гарри! Это такое счастье! Тебе это важно?
— Да, — ответил Гарри и погладил ее по волосам. — Я идиот, Джинни, я не заслуживаю этого: быть таким счастливым, с тобой. И я все время боюсь, что что‑то может пойти не так.
— Ты боишься счастья. Это понятно. Но тогда тебе придется научиться быть счастливым: я не потерплю меланхолии! — она снова весело рассмеялась, и Гарри показалось, что перед ним смеющееся весеннее солнце.
— Хорошо, тогда я буду таким счастливым, как ты хочешь, — он притянул ее ближе.
— А что ты хочешь? — спросила она.
— Теперь уже ничего, — ответил он и коснулся губами ее губ.
Через полчаса пришли два каких‑то профессора и целители, и Гарри сразу почувствовал себя неловко, хотя они просто стояли и спокойно обсуждали состояние Джинни.
— Сейчас начнется обследование, — недовольно сказала Джинни. — Ты иди. У тебя много дел.
— Я бы лучше…
— Нет, нет и нет, — Джинни была непреклонна. — Я и так тебя слишком задержала. Иди же! Я отправлю тебе сегодня вечером письмо.
— Как хочешь, — Гарри не хотел уходить, но целители уже бросали на него многозначительные взгляды, да и Джинни не собиралась уступать, так что пришлось уйти.
— Что с тобой? — спросил Рон, когда Гарри вернулся. — Ты что, пьян?
— Да, Рон, от любви! — с сарказмом ответила Гермиона. — В отличие от тебя!
— Повторяет себе одно и то же, — проворчал Рон, когда Гермиона ушла. — Прикинь, она беспокоится из‑за меня! Разве мы действительно так много пьем? Она считает, что мы каждый день что‑то празднуем.
— Это же совсем не так, — ответил Гарри, с трудом подавляя улыбку.
— Ты это ей объясни, я это и так знаю. Ответь лучше, как дела у Джинни?
— Хорошо.
— Ты долго был у нее? Когда я проснулся, тебя уже не было в Хогвартсе.
— Да, я пошел туда где‑то в половине девятого. Она спала сначала. Потом мы немного поболтали… а потом пришли эти…
— Целители? Они ведь пришли для обследования. А потом ты, собственно, мог…
— Она не хотела! Сказала, что у меня и так полно дел, и ничего не желала слушать!
— Она тебя сильно любит, дружище. Волнуется за твои экзамены больше, чем ты сам!
— Я так больше не думаю, Рон, — Гарри посмотрел на друга с несчастным видом. — Что с того, что я делаю все задания? Они становятся все тяжелее, а экзамены — все ближе!
— А что сказал Слагхорн на последнем занятии?
— Он вообще ничего не мог сказать: только открывал и закрывал рот… Я уже три раза переделывал эту работу, причем в третий раз я взял другой вариант, и это уже было натянутое «Удовлетворительно». Рон, что я буду делать на экзамене? Может это просто не мое? В смысле, профессия аврора? Ну, экзамены в школе я как‑нибудь сдам…
— Конечно, если только Снейп тебе не помешает. Твоя самооценка ведь страдает?
— Подумаешь! Он все правильно делает, — отмахнулся Гарри. Брови Рона поползли вверх. — Что? Ведь экзамены по защите в школе самые сложные!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
