— Неужели вам настолько безразлична моя судьба?
— Мне казалось, вы устроились в жизни. Как там звали того виконта?
— Я сделала это от отчаяния, — вскричала женщина. — От того, что вы совсем не любите меня.
— Если вы это понимаете, то к чему весь этот фарс? Вам недостаточно денег, которые я вам отдал?
— Я люблю вас, — прошептала она в ответ.
— Кто вам сказал, что мне нужна ваша любовь?
— Но любовь той, кого вы хотите, вам никогда не получить! — выкрикнула она и испуганно закрыла лицо руками, таким страшным стал его взгляд.
— Как и вам, сударыня. Как и вам.
Больше он не сказал ни слова, поднялся наверх, а она смотрела на него, своего без сомнения красивого, но равнодушного к ней супруга и не могла поверить, что когда-то могла любить его. Она и сейчас любила, но без иллюзий.
Его одержимость семейством Аскот поначалу казалось очень милым, пока леди Виттория не увидела однажды, как он смотрит на Мэл. Вздрогнув от внезапной догадки, она поспешила отогнать ее прочь, но той же ночью супруг напился и пришел к ней, требуя исполнения супружеского долга, и шептал в забытье другое имя: «Мэл». Именно тогда все ее иллюзии о счастливом замужестве исчезли.
Как же она ошибалась, как сильно ошибалась, приняв так скоропостижно его предложение, не прислушалась к своей интуиции, все застила любовь и восхищение. И что осталось теперь? Ничего, только руины, сплошные руины.
Глава 16
— Когда вы уезжаете? — спросила Мэдди у лежащей рядом подруги. Известие об отъезде семейства Аскот стало неожиданностью для всех, а для кого-то настоящим ударом. Мэл тоже не хотелось уезжать, главным образом из-за Артура, но родители на удивление слаженно настаивали и убеждали, что это ненадолго. О ссоре девушки на время забыли. Мэл не спрашивала, и Мэдди молчала, боялась заговорить.
— Скоро.
— А… ему ты сказала?
— Хотела, но он уехал на стройку в Бекас. Не знаю, когда вернется. Я написала письмо. Как же все не вовремя. Почему родители решили так поспешно уехать? Мне кажется, это как-то связано с графом. Между ним и отцом произошло что-то в тот день, когда мы с тобой…
— Поссорились?
— Да. Родители обеспокоены. Особенно отец, и эта нервозность передается и мне. Знаешь, мне которую ночь снится один и тот же сон, словно я блуждаю в жгучем, едком тумане, зову родных, но никто не откликается, я совсем одна, совсем, совсем одна.
— Ты не одна. Я с тобой.
— И это утешает меня, твоя дружба утешает. Пожалуйста, давай оставим все недомолвки позади.
— Я тоже очень этого хочу, — призналась Мэдди.
Девушки еще о многом говорили в тишине комнаты Мэл, и эта тишина убаюкивала, заставляла сомкнуть веки и погрузиться в сон. Но только для Мэдди это был сон, а Мэл снова погрузилась в страшный кошмар, о котором она рассказала подруге. Она снова блуждала в тумане, только сейчас он был черным и едким, от которого хочется кашлять и плакать, потому что жжет горло и глаза, такой он ядовитый… Но на этот раз в ее сне появился кто-то еще. Он звал ее, бежал к ней, и даже оказавшись рядом, в нескольких сантиметрах, она не смогла его рассмотреть.
— Мэл! Мэл! Очнись! — кто-то разбудил ее, освобождая от страшных тисков кошмара, но, едва очнувшись, она оказалась в новом. Ее дом горел. Он еще не был полностью охвачен пламенем, а вот сарай, расположенный буквально в полуметре от крыши полыхал. Повсюду был тот самый едкий туман из сна. Она хотела подняться, бежать в дом, но кто-то остановил ее.
— Нет! Стой!
— Отпустите, отпустите!
— Нет!
Она с трудом различила мужской силуэт, так сильно жгло глаза. И только голос выдал его.
— Лежи, ты наглоталась дыма.
— Граф? — удивилась она его появлению, и тут сообразила, что она одна на улице, а семья все еще где-то там, в доме, полном дыма. — Мои родители, Уилл, Мэдди? Пожалуйста, пожалуйста, граф, я не могу их потерять… Они сгорят, сгорят в огне.
Она умоляла, плакала, и все время пыталась вырваться из железной хватки графа Айвана.
— Хорошо. Я пойду внутрь, но ты будь здесь. Жди меня. Не смей туда ходить, поняла?
Он дождался, когда она кивнет, когда осознает все то, о чем он ее просит, и только тогда пошел спасать людей из задымленного здания. У порога он споткнулся обо что-то. Тело. Бертран, а у лестницы лежала Генриэтта, прикрывая собой маленького Уилла. Он стоял посреди гостиной, смотрел на них, на них всех, и ничего не делал. Просто стоял и смотрел, пока снаружи не послышался какой-то шум, кажется, выбили стекло, кто-то закричал, а он все смотрел и смотрел на них и зажимал нос мокрой тряпкой. Это не было удачей, или роком судьбы. Это был злой умысел, его умысел, страшный план, рожденный сознанием. И он воплотил его в жизнь, как если бы речь шла о деньгах.
Мэл будет убита горем, ей не на кого будет опереться, только ее спаситель, добрый друг, так вовремя подставивший плечо. Но, зная Мэл, спасение собственной жизни ее бы не волновало, а вот брат, мальчишка… он ему еще пригодится.
Граф подошел к леди Генриэтте, выхватил из ее рук мальчика и понес к выходу, оставив родителей задыхаться уже в занявшемся пламенем доме.
— Не волнуйтесь, мой друг, я позабочусь о них. Разве не так должны поступать настоящие друзья? — прошептал он, переступив через Бертрана.
* * *
Мэл казалось, что граф не возвращался целую вечность. Она хотела пойти за ним, только обещание и заполыхавшая крыша заставили ее остаться на месте. Очень скоро появились родители Мэдди и другие жители города. Кто-то организовывал тушение, кто-то тоже бросился внутрь дома, кто-то пытался спасти лошадей, а она стояла там, совсем одна и вновь, и вновь переживала свой страшный ночной кошмар, пока не появился граф, весь в саже, надсадно кашляющий и прижимающий к груди маленького Уилла. Она кинулась к нему, обняла обоих, и забрала мальчика.
— Его надо осмотреть.
— А родители?
— Они все еще внутри, — ответил он, не глядя ей глаза. Ему невыносимо было видеть эти полные слез глаза, потому что каким бы чудовищем он не был, она не должна была этого увидеть, кто угодно, но только не она. — Я схожу, — выдохнул он и снова вернулся в дом, зажимая нос и рот рукавом.
Они успели вынести из горящего дома только леди Генриэтту, и то, ее состояние было настолько плачевным, что доктор Харрис не давал никаких гарантий. Ситуация осложнялась еще и тем, что Уилл надышался угарным газом и его легкие медленно умирали от яда. Мэл металась между ним и матерью всю ночь. Помогала доктору всем, чем могла, в один миг повзрослев на несколько лет. И только когда мама пришла в себя, открыла глаза, она смогла облегченно вздохнуть, надеясь на лучшее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
