Дженси подавила вздох.
– Спасибо, капитан. Тогда ничего не надо. По-моему, у нас есть все, что требуется.
Стоддард кивнул и отошел, чтобы прикрикнуть на кого-то из матросов.
– Кажется, он старается нам угодить. Правда, дорогой?
– Это потому, что мы – хороший заработок – ответил Саймон. – А разве ты не знала? Перевозка пассажиров на торговом судне – на усмотрение капитана. Он предоставляет жилье, питание, обеспечивает приятное времяпрепровождение, а деньги кладет себе в карман.
Она хотела спросить, сколько они заплатили капитану, но не решилась.
Они подошли ближе к борту и стали высматривать Хэла и Нортона. Вскоре те появились во главе процессии уличных торговцев. У трапа они пропустили нескольких пассажиров, среди которых выделялась статная дама в зеленом плаще с меховой отделкой и в клетчатом шотландском берете.
Дженси захотелось спрятаться. Без сомнения, это была миссис Рэнсом-Браун.
Перехватив взгляд жены, Саймон пробурчал:
– А вот и мадам Шахиня.
Заметив пуговицу на берете дамы, Дженси тихонько рассмеялась.
Через несколько минут миссис Рэнсом-Браун уже шагала по палубе, а за ней шел жилистый мужчина, вероятно – сам полковник. Его сопровождали мальчик лет двенадцати и девочка немного постарше, но оба были одеты как взрослые, причем по последней моде. Высокий накрахмаленный воротник доходил мальчику едва ли не до ушей, а шляпка с цветами на голове девочки прибавляла ей добрый фут роста. Позади шли просто одетая женщина с малышом на руках и солдат, выполнявший обязанности слуги. Когда все они скрылись в отведенной им каюте, Дженси со вздохом пробормотала:
– О Господи!
– В чем дело, дорогая?
– Она важная… как королева.
– Я уверен, что они нас очень позабавят. Да-да, с ними будет гораздо веселее. Согласна?
Дженси закивала и рассмеялась. Поприветствовав Хэла и Нортона, уже поднявшихся на борт, она принялась заглядывать в коробки с покупками, которые те принесли из города. Кроме того, ей следовало решить, что из вещей отнести в свою каюту.
Дженси не собиралась надевать на корабле свое лучшее черное платье, но все же вынула его из сундука, который отправлялся в трюм. Велико было искушение взять те платья, которые она когда-то носила в Карлайле, но, к сожалению, они уже были ей малы.
Повернувшись к мужу, Дженси спросила:
– Где мы будем хранить твои бумаги? В каюте?
– Нет, они у Хэла. Он делит каюту с Тредвелом и Оглторпом, так что документы будут под присмотром. Впрочем, нам нечего опасаться. Ты ведь не считаешь, что мадам Шахиня – сообщница Макартура?
Дженси снова рассмеялась, но все-таки ей казалось, что следует соблюдать осторожность.
Они ненадолго ушли в свою каюту, а потом, когда раздался сигнал к отплытию, опять вышли на палубу, чтобы проститься с Канадой. Матросы с грохотом подняли якорь, тут же подвесили его под поручнями, и «Эверетта» вышла из порта. Началось долгое возвращение домой.
Глава 21
Со своими попутчиками они познакомились только за обедом, который на «Эверетте» сервировали в пять часов. Завтрак же здесь подавали в восемь, ленч – в полдень, а в одиннадцать – ужин для тех, кто пожелает. И всем полагалось садиться за стол вовремя, потому что салон служил не только столовой, но и гостиной.
Все же Дженси очень хотелось надеть свое лучшее черное платье, но в конце концов она отказалась от него. «Мужчинам гораздо легче, чем мне, – думала она. – Саймону, например, достаточно надеть коричневый сюртук, лосины и жилет». Когда Тредвел повязал ему шейный платок, он с усмешкой пробормотал:
– Я мог бы и сам, но рука сильно болит при сгибе. Как странно… Такая незначительная рана, а беспокоит больше, чем ребра.
Дженси следила, как муж преображается у нее на глазах. В Йорке он носил довольно простые шейные платки, а теперь Тредвел повязал ему шикарный платок и воткнул в него булавку с драгоценным камнем. Что это за сверкающий камень? Топаз?
Дженси посмотрелась в зеркало. Платье не лучше, чем у служанки Рэнсом-Браунов, к тому же никаких украшений в волосах. К платью она приколола аметистовую брошь и вдела в уши жемчужные серьги, придававшие ей некоторое достоинство.
Заметив, что Саймон за ней наблюдает, она залилась краской.
– Прости, дорогая, – пробормотал он в смущении. – Я должен был подумать об украшениях для тебя. Но ты ничего не должна стыдиться. – Он приподнял пальцем ее подбородок и с ласковой улыбкой добавил: – Ты Джейн Сент-Брайд, и этого вполне достаточно.
Она тоже улыбнулась:
– Прекрасно, милый. Так что, пойдем на встречу с важной персоной?
За столом председательствовал капитан, и он объяснил, что поначалу кораблем некоторое время управляет лоцман, затем провозгласил тост за «Эверетту» и за удачное плавание. После этого капитан представил пассажиров друг другу.
Полковник был в алом мундире с тесьмой, а его жена – в синем атласном платье с глубоким вырезом и в синем же тюрбане, украшенном россыпью бриллиантов. «Как настоящий паша», – подумала Дженси, в смущении отводя глаза. Но зато утихли ее страхи: выяснилось, что Рэнсом-Брауны прожили в Канаде три года, все это время провели в Монреале, и, следовательно, они никак не могли быть тайными союзниками Макартура и его помощников.
Молоденькая мисс Рэнсом-Браун была в розовом платье и с кудряшками вокруг хмурого личика. Таким же хмурым был юный мистер Рэнсом-Браун, облаченный в яркий полосатый жилет. А служанка и младший ребенок, видимо, обедали в каюте. «Как жаль», – подумала Дженси. Она чувствовала, что с той женщиной у нее было бы больше общего.
Полковник сообщил, что они возвращаются в Англию, где он займет «некую должность». Самодовольство его жены явно свидетельствовало о том, что это будет чрезвычайно значительная должность.
Преподобный Шор оказался высоким и тощим, с жидкими седыми волосами. Ему было уже за семьдесят, и у него был болезненный вид.
– Почти всю свою жизнь я был священником у англиканских поселенцев в Квебеке, но теперь из-за возраста возвращаюсь домой, где проведу оставшиеся мне годы. В пути я намерен писать воспоминания, пользуясь своими дневниками и записками.
Другими словами: «Оставьте меня в покое». Да, примерно так следовало понимать слова Шора. И было совершенно очевидно, что преподобный никак не связан с Макартуром.
Хэл и Нортон представились, затем Саймон сказал:
– А мы с женой возвращаемся в Брайдсуэлл, в Линкольншире.
Миссис Рэнсом-Браун тотчас же изменилась в лице, и Дженси поняла, что Брайдсуэлл – воистину волшебное слово; теперь Важная Персона взирала на Саймона с величайшим уважением. А он, конечно же, упомянул об этом специально – словно хотел сказать: «Не смейте пренебрегать мной и моей женой».
