час. Перед входом был припаркован патрульный автомобиль, и Орест проехал до ближайшей рощи, где достал из-под сиденья охотничий бинокль, чтобы заглянуть за ворота. Хотя он и не разглядел точное место, где оставил фургон, было ясно: пожар, опаливший ограду, начался именно оттуда. Трава и кустарник обуглились, пара статуй покрылись копотью. «Полиция не сжигает улики», – подумал Орест. Это послание для него.
Оно значило: Берегись, я иду.
Оно значило: Так сгоришь и ты.
Реальность взорвалась, небеса превратились в экран, на который проецировалась жизнь Ореста, одно мучительное мгновение за другим. С высоты посыпались осы, и Орест с воплем провалился в свой личный ад.
34
Брату Джады принадлежало сельскохозяйственное предприятие неподалеку от Конки, в долине Вал-Серина. Франческа и Джерри отправились туда на «вольво», поскольку Франческа не испытывала ни малейшего желания возить в своей «тесле» стаю собак. Перед тем как они загрузились в машину, Самуэле незаметно сфотографировал Джерри и одного из его псов, на чьем единственном ухе красовалось странное клеймо. Оно могло оказаться как кличкой, так и идентификационным номером, но походило на иврит, и Самуэле понятия не имел, что оно означает. Однако он знал, у кого навести справки.
Джерри вручил Франческе мягкую сумку с металлизированной подкладкой, похожую на чехол для компьютера.
– Положите сюда свой мобильник и другие электронные устройства. Сумка изолирует радиоволны.
Франческа повиновалась.
– Вам не кажется, что это чересчур?
– Я пока не знаю, кто ваш монстр, но предпочитаю не оставлять следов, которые сможет перехватить специалист.
– Он не мой монстр.
– Это чтобы отличить его от других… Вы, итальянцы, даете серийным убийцам очень банальные прозвища: Флорентийский монстр, Монстр из Фолиньо[45], Речной монстр… – Они сели в машину, и Джерри, мягко тронув ее с места, продолжил движение на крейсерской скорости. – Дорогу знаете?
– Без помощи «Гугла» – нет.
– У меня есть карта, но вам придется побыть штурманом. – Он протянул ей еще запечатанную карту.
– Неужели вы не выучили ее наизусть? – с иронией спросила Франческа.
– Не хотел засорять память.
Франческа повозилась с целлофановой пленкой.
– Монстра прозвали Окунем, или, на кремонском диалекте, Букалоном. Это зубастая рыба с большой пастью, – пояснила она.
– Вероятно, форелевый окунь.
– А, так вы еще и ихтиолог?
– Просто немного изучал водных обитателей. Что ж, будем называть его Окунем. Что скажете брату Джады?
– Пока не решила. Что-нибудь посоветуете?
Джерри откинул челку.
– Надавите на эмоции. Мол, вы чувствуете близость к людям, чей родственник пропал без вести. Скажите что-нибудь вроде: «Нет ничего ужаснее, чем пребывать в неизвестности о судьбе наших близких».
Франческа покосилась на него с отвращением:
– Можете мне поверить, это действительно ужасно.
– Значит, это сработает. Куда мне ехать?
Франческа развернула карту и принялась неуверенно подсказывать направление, пока они не оказались среди лесов и возделанных полей, где уже пробивались зеленые ростки кукурузы. Джерри вел машину очень спокойно, не превышая скорости и останавливаясь на желтых светофорах. Несколько раз он сворачивал не туда и возвращался обратно. Хотя Франческа этого и не замечала, из Кремоны за ними, сменяя друг друга, следовали мотоцикл и два автомобиля, и Джерри хотел убедиться, что они доберутся до места назначения вместе с ним.
Повернув к въезду на предприятие Вольтолини, он увидел в зеркало заднего вида, как преследователи проехали мимо по главной дороге. Они проверят обе стороны дороги, чтобы быть уверенными, что не потеряют Франческу со спутником, когда те будут возвращаться. Разумеется, при условии, что Джерри им это позволит, а это не входило в его намерения.
Когда они вылезли из машины, им навстречу вышел Паоло Вольтолини. Брат Джады разменял пятый десяток; этот лысый мужчина, обладавший мускулистым телосложением и выдубленной солнцем кожей, напоминал ковбоя. Когда они шли к офисам по лабиринту бетонных складов и стальных силосных башен, он указал на окрестные поля.
– Это не та кукуруза, которая растет у вас, – с сильным северным акцентом сообщил он. – Она называется «крестоносец». В семнадцатом веке мы были первыми в долине, кто начал ее выращивать, а затем она выродилась. Мы проделали огромную работу, чтобы восстановить сорт.
В его голосе звучала гордость. Всюду висели сухие початки, и Паоло взял один из них. Зерновки были более янтарными и заостренными, чем у классической кукурузы.
– Теперь это превосходный продукт… Вы любите поленту, госпожа адвокат? – осведомился он.
– Да, время от времени… – ответила Франческа.
– В таком случае я подарю вам мешок муки. Напомните потом. И вам тоже, синьор… – Он вопросительно взглянул на Джерри.
– Джерри. Благодарю. Полента – мое любимое итальянское блюдо.
– Потому что вы араб, верно? Я понял по акценту.
– Салам алейкум.
Офис представлял собой квадратный сборный дом, охраняемый цепными овчарками, которые зашлись неистовым лаем, когда Франческа и двое мужчин проходили мимо со стаей. Собаки Джерри держались вокруг него, и ни одна из них даже ухом не повела в сторону цепной охраны.
– Вы хорошо их выдрессировали, – заметил Вольтолини. – Хотя, судя по их шрамам, они учились на собственном горьком опыте.
– Эти раны нанесли им не собаки, – произнес Джерри.
Он наклонился к истекающей слюной маремма-абруццкой овчарке, рвущейся с цепи.
– Осторожно, укусит! – встревоженно предостерег Паоло.
Франческа уже видела своего спутника с растерзанным лицом, но овчарка тут же перестала рычать, и Джерри погладил ее по голове, заставив радостно завилять обрубком хвоста.
– Я оставлю вас двоих поговорить, ладно? Если синьор Вольтолини не возражает, я устрою себе небольшой обзорный тур.
– Конечно, пожалуйста, – ответил Паоло, который немного огорчился, увидев, что его чемпиона так легко приручить. И обратился к Франческе: – Ваш друг – своеобразный человек.
– Никогда не замечала… – отозвалась она.
Вольтолини провел ее в свой кабинет, обставленный старой фермерской мебелью. На стенах висели фотографии кукурузных полей, портрет папы Иоанна, старинное ярмо и маленький алтарь с фотографией Джады и электрической свечой. Девушка так походила на Амалу, что у Франчески сжалось сердце. Вольтолини объяснил, что Джаду удочерили в двухлетнем возрасте, но она так и не смогла вписаться в окружение из-за цвета своей кожи. Когда она пропала, злые языки даже утверждали, будто она сбежала с каким-нибудь марокканцем.
– Мы, ее семья, не сомневались, что с ней что-то случилось, но она была совершеннолетней, и карабинеры ограничились рассылкой ориентировки.
– И как вы поступили?
– Сели в машину и поехали в Кремону, затем на вокзал… Наматывали круги по окрестностям, пока через несколько дней после наводнения не обнаружилось ее тело. – Вольтолини повертел в пальцах ручку с эмблемой агросеменной компании. – Послушайте, по правде говоря, когда мне позвонили из вашей конторы, я ничего не знал, но потом поискал ваше имя в
