Все стало на свои места. Двадцать миллионов долларов – куш с краж при реконструкции МКАД. В деле завязли Пудимов и Урманов. Были и еще люди, но после смерти Пудимова во Франции следствие замерло. Но их живые товарищи ищут деньги, факт. Двадцать штук зеленого цвета – не та сумма, о которой можно забыть.
Женя затолкал мокрого мастера в яму и вылил ему на голову из банки краску цвета синий металлик. Кажется, ею должны были красить помятое крыло «Тойоты»…
* * *
Сняв трубку, Анатолий Георгиевич набрал номер, прижал трубку подбородком к груди и быстро заработал руками, скидывая пиджак. Он успел как раз к тому моменту, когда ему ответили.
– Господин Эберт? Здравствуйте, рад вас слышать! Ваш бизнес процветает так же, как клумба у вашего дома?
В трубке послышался смех.
– Приятно слышать вас, мистер Жаров. Чем обязан такому вниманию?
– Курт, в банке, название которого я сейчас произнесу, находятся двадцать миллионов долларов… Мне бы хотелось знать, если кто-то попробует произвести операцию с этой суммой. Хотя бы имена и реквизиты банка, куда деньги будут переведены дальше. Я готов заплатить за эту услугу обычную сумму.
– Назовите банк и имя вкладчика.
Анатолий Георгиевич назвал. Его попросили перезвонить через час.
Поздним вечером, когда стрелки напольных часов в кабинете перевалили за полночь, сотовый телефон на его столе стал вращаться и дребезжать.
– Курт?..
– Деньги уже уведены со счета.
– Куда?
– На Кипр. Я справился. Из Кипрского национального банка они ушли во Францию.
– А потом?
– А потом в Швейцарию.
– И?..
– И исчезли.
– Как исчезли?..
– Полагаю, что хозяин их снял.
Анатолий Георгиевич сглотнул набежавшую слюну.
– Спасибо, Курт. Я переведу деньги на ваш счет.
– Спасибо, господин Жаров.
Нужно срочно инициировать работу на Четвертом кольце, подумал Анатолий Георгиевич. Москва задыхается в пробках. Он поднялся из кресла и, оставив портфель в кабинете, позвонил шоферу, чтобы тот подавал машину.
XXIV
Пискунов
Виктор Сергеевич Пискунов выбрался из этой истории победителем. Последние две недели он ничего более не слышал о своей как в воду канувшей бригаде. В первые дни он ходил и подогревал себя надеждами на то, что, быть может, они оказались в руках дружков тех чеченцев и они разделались с обидчиками по законам гор. Виктору Сергеевичу так хотелось, чтобы с ними разделались по законам гор, что он даже поверил в это. А как еще могло быть? Трое русских (себя он не считал) убили троих представителей чеченской диаспоры. То, что гибли они не по вине Мокина, Голева и Шилова, Пискунова не волновало. Какая разница? Если бы не эти трое, чеченцы остались бы живы, разве могут это не понимать те, кто просто обязан мстить за такой беспредел?
Сто тысяч долларов наличными самым чудодейственным образом подействовали на Виктора Сергеевича. К этой сумме он добавил деньги, вырученные за разбитый «Пассат», вычел предполагаемую сумму в счет покупки нового «Ауди» и остался с кушем, о котором не подозревала Тина. Весь бюджет, в том числе и пополненный благоустройством МКАД, находился под неусыпным контролем жадной и зловредной стервы. Ее голубой мечтой был переезд на Лазурный Берег, в Канны или Ниццу. Для беспечного существования – Тина разумела, что там Пискунов никакого дохода приносить не будет – не хватало около полумиллиона долларов. За триста тысяч можно купить однокомнатную квартирку с видом на стоянку чужих яхт, на проценты от вложенных в банк денег можно будет жить. Кроме того, Тина планировала открыть в лазурнобережном городе свой кабинет красоты по-русски и начать тем самым дело. Эти планы самым кардинальным образом расходились с планами Пискунова, который не подозревал, что спасение его от тягостной обузы в виде окончательно спятившей на мечте о миграции бабы именно в этом переезде заключается. Если бы он мог руководствоваться не только тем, что подсказывали ему его «мозга», но и прислушиваться к шепоту мозга чужого, он непременно разобрал бы мысли Тины об избавлении от Пискунова одновременно с переездом. Но Виктор Сергеевич не был телепатом. Он был бригадиром строительной бригады, затерявшейся в московской суматохе.
Когда его штатные подчиненные выбежали из машины и направились спасать спецназовца, перевернувшегося вместе с джипом, Виктор Сергеевич подумал о том, как хорошо было бы, если бы сто тысяч оказались в руках только одного человека. Мысль выглядела такой правильной, что он открыл дверь и выбрался из машины. Никто ничего не докажет.
А потом он мысленно попросил чеченскую мафию, чтобы та по справедливости развела этих троих. И та, кажется, развела. Осторожно пройдясь по местам их проживания, он везде слышал один и тот же ответ. Сына (дяди, племянника, брата) нет дома уже вторую неделю. При этом голоса отвечавших звучали таким образом, словно не только Пискунов мечтал избавиться и наконец-то избавился от Шилова, Голева и Мокина. Виктор Сергеевич даже слышал какую-то гордость в словах о том, что родной человек пропал. Какую-то плохо скрываемую радость. Как бы то ни было и куда бы эти трое ни пропали, спустя две недели Пискунов почувствовал себя счастливым человеком.
Сразу после бегства с МКАД он перезвонил хозяйке синего «Ауди» и попросил те самые две недели отсрочки. Нужно было удостовериться в том, что за его деньгами никто не придет. Тине он сказал, что покупатель «Пассата» в последний момент соскочил, но у него есть другой, и нужно подождать только тринадцать дней. Столько понадобится человеку, чтобы собрать деньги. Тина была взбешена, но ничего особо подозрительного в речах своего обрюзгшего за годы совместной жизни мужа не распознала.
В оговоренный заранее день Виктор Сергеевич прибыл к паркингу в Брюсовом переулке. С собой он имел деньги и желание сбить цену еще хотя бы на тысячу. По телефону хозяйка машины казалась женщиной уверенной и бескомпромиссной, однако, как подсказывали Пискунову его «мозга», самая сговорчивая женщина как раз бескомпромиссна. Первые пятнадцать минут.
Она приехала с мужем. Это было некстати. Надежда скинуть тысячу растворилась и улетела.
Выйдя из такси, Пискунов подошел, поздоровался и обнаружил, что встрече этой рад почему-то муж, а не хозяйка авто. Впрочем, у нее было немного причин для радости. Ее рука на повязке подпирала снизу крепкую грудь, с лица уже сошли какие-то царапины, но белые пятна, словно от ожогов, портили общую картину.
Обнаружив на симпатичной женщине повреждения, которые легко получить как на кухне, так и за рулем машины, Пискунов поздоровался и обошел «Ауди». Ему нужно было удостовериться, что перелом руки никоим образом не связан с этой машиной. Поняв, что «перевертышем» не пахнет, Виктор Сергеевич подошел к парочке. В конце концов, ему решительно наплевать. На тачке будет зажигать жена. А он будет копить и набираться сил для того, чтобы в один момент собраться с духом и сказать: «Знаешь, Тина, эта мысль зародилась во мне давно. Она расцветала долгими осенними ночами, жила, освещаемая майскими зарницами, спела вместе с рожью. Я грел ее внутри себя много лет и вот теперь хочу сказать тебе: давай разведемся».
– Гена, а ведь именно этот подонок поливал меня из огнетушителя!
Это прозвучало как гром среди ясного неба, и вначале Пискунову показалось, что эта странная фраза относится не к нему.
– Что? – едва слышно и кардинально меняясь в лице, спросил муж.
– Что такое? – забеспокоился Пискунов, перебирая перед собой пальцами, словно играя сразу на двух гитарах.
Не отрывая взгляда от этих пальцев, поломанная стерва побледнела так, что белые пятна на покрытом тональным кремом лице растворились.
– Гена, это тот самый гад, что опустошил мне в лицо огнетушитель!
– Товарищи, в чем дело? – забеспокоился Пискунов, отступая под напористым шагом мужа.
– Я убью тебя, сука, – услышал он.
– Я звоню в милицию, – сообщил Виктор Сергеевич, лапая себя по куртке в поисках трубки.
– Сейчас она приедет, – пообещал мужик и, взяв на вытянутую левую руку Пискунова за воротник, правой оглушил прораба МКАД.
Следующие две минуты Пискунов видел только массивный кулак, то и дело врезающийся в его лицо и выбивающий в небо фейерверки, и слышал счастливые женские крики.
А потом наступила ночь.
Когда он открыл глаза, «Ауди» не было. Не было мужика, бабы и денег.
Но впереди его ожидала целая жизнь.
И он решил, что сейчас же пойдет к Тине и выскажет ей свою заветную мысль.
Эпилог
Завтра я – Сашка Шилов – буду смотреть, как швейцарцы варят сыр. Не знаю, почему именно это пришло мне в голову. А еще я хотел бы посмотреть, как собирают знаменитые швейцарские часы. Еще банки, в которых я желал бы побывать. А еще хотел бы посмотреть, как готовится к охране Ватикана швейцарская гвардия. Но с утра у меня во рту привкус сыра. Никогда в жизни не любил сыр и считал его за лишний продукт на столе, но теперь я захотел швейцарского сыра. Наверное, в этом кроется какой-то смысл.
