Большинство мешков было потрачено грызунами, часть из которых разбежалось в тот момент, когда он заглянул в одну из повозок, часть была безнадежно испорчена, не малое количество сгнило или проросло, но какое-то количество вполне сухого и пригодного зерна он все же нашел.
При осмотре одной из повозок, сохранившейся лучше остальных, он нашел очень много полезного для себя. Были там несколько комплектов одежды, палатка из парусины, оружие, в отдельном сундуке были продукты, которые явно были по качеству выше, нежели остальное, но только когда-то, сейчас они были безнадежно испорчены, покрылись плесенью, и просто сгнили, но было и то, что не поддалось времени, мешочек с великолепной солью. Нашлись и кухонные принадлежности, среди которых был не большой котелок, в котором вполне можно было готовить на одного человека, при этом он был легким и занимал совсем не много места. Были и несколько странных ложек, странных потому что они сильно отличались от виденных ранее, были выполнены из бронзы, при этом были гораздо глубже чем он привык, но и несколько уже, вероятно чтобы было удобнее пользоваться при наличии клыков. Здесь же он нашел и огниво, чего ему сильно не хватало.
В другой повозке он нашел инвентарь походной кузницы. В этом мире это было нормой, так как необходимость в ремонте могла возникнуть в любой момент, опять же надеть на рабов ошейник, подковать лошадей, так что кузня с запасом угля это не было чем-то особенным, а простой необходимостью. Нашелся и запас дров, так как в степи таковой пополнить было несколько сложно, то дрова были распределены по всем повозкам. Дрова занимали не так много места, потому что их использовали только для приготовления пищи, иногда заменяя дарами степи, то есть жестким кустарником, или перекати полем, горели они довольно жарко, правда и прогорали столь же быстро.
Ночью же путники кутались в специальные шкуры, сшитые особым образом, мехом во внутрь, так что одна их часть служила ложем, а вторая одеялом, они несколько напоминали мешки, но при этом одна сторона была сшита только на половину. Адам неоднократно видел, как ими пользовались в караване. В скатке места они занимали не много и были легкими, так как были сшиты из хорошо выделанных шкур, с подстриженным мехом. Один из мешков, который хорошо сохранился он решил забрать с собой.
Он нашел много полезного, настолько много, что хотелось взять с собой столько, что не каждому орку было бы по силам. Это желание было вызвано отнюдь не жадностью, нет. Просто после перенесенных страданий, он как и любой человек, хотел сделать свое путешествие более комфортным, но с грустью должен был признать, что взять ему по силам только малую часть.
Особенно он обрадовался обнаруженному арбалету, и что самое примечательное, арбалет был человеческой работы, а значит он вполне мог взять его с собой. Обнаружил он и несколько ножей, с хорошей балансировкой, что натолкнуло его на мысль о том, что ножи были метательными, к тому же у них отсутствовала рукоять как таковая, просто один из концов был не заточенным и обмотанным немного рассохшейся кожей, но в обновлении эта обмотка вовсе не нуждалась, эта вполне еще могла послужить. Всего таких ножей он нашел шесть, все безликие, так что и их он вполне мог принести в людские земли.
Неожиданно обрушившаяся на него манна небесная отвлекла его от нестерпимого чувства голода, но как только он немного подуспокоился, голод вновь дал о себе знать болезненным спазмом, сковавшим его живот.
Устроившись поудобнее между повозками, он развел костерок, и сварил себе полный котелок каши, приправив ее хорошо сохранившимся, в плотно закрытом глиняном горшочке жиром, какого-то животного. Однако, съесть он смог не много, так как желудок отозвался болью, на наконец полученную, долгожданную пищу.
Затушив костер, он с видимым удовольствием залез в теплый и мягкий мешок, впервые за долгое время с наслаждением и чувством сытости уснул. Конечно это было рискованно, но и другого выхода у него не было, телу требовался отдых, а потом он справедливо рассудил, что если эти повозки не обнаружили за столько времени, то шанс, что их обнаружат именно сейчас не так уж и велик. К тому же он предпринял кое какие меры предосторожности, устроив себе лежку в некотором отдалении от повозок, и сжав в каждой руке по ножу. Сон у него был чутким, а случись кому заполучить его снова в рабство, то он рассчитывал постоять за себя.
Насчет чуткого сна, это он сильно погорячился. Измученное многодневным переходом и наконец получившее возможность отдохнуть с комфортом, тело его подвело. Проснулся он когда солнце уже было в зените, и разбудили его солнечные лучи, устроившие пляску на его лице, при помощи колышущихся на ветру стеблей камыша. Но зато он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил.
Едва он поднялся на ноги, кляня себя последними словами, как желудок требовательно заурчал, вчерашняя обильная пища была уже переработана, и он вновь ощутил сильное чувство голода. Организм быстро восстанавливал утраченные силы, но для этого ему нужна была пища. Чтож с этим теперь проблем не было, не разносолы, но сытно, впрочем он еще не настолько оклемался, чтобы думать о разносолах.
Плотный завтрак, едва снова его не уложил, в уже обжитой мешок, но Адам смог воспротивиться этой слабости и заняться делами насущными. Ждут там его или нет, не стоило настолько доверяться его высоко преосвященству. У него под рукой была походная кузница с необходимым инструментом, а значит нужно было избавиться от все еще находившегося на нем ошейника.
Да-а-а, сказать проще, чем сделать. Оказывается для этого, крайне необходим помощник. Если приладиться к наковальне у него получалось, то воспользоваться зубилом и молотком, чтобы сбить заклепку было куда труднее, а если быть точным, то у него из этой затеи ничего не получилось, разве только пару кровоподтеков себе посадил, словно их и без того было мало. Однако вопрос разрешился, когда он нашел в кузнечном арсенале громоздкий и неудобный напильник. Целый день, с перерывами на приготовление и употребление пищи, он угробил только на то, чтобы подтачить заклепку на ошейнике. Поначалу дело ни кА ни клеилось, но потом порывшись в вещах купца он нашел, полированное серебряное зеркальце, так выходило гораздо лучше.
Следующий день, он так же провел возле повозок, занимаясь подгонкой орочьей одежды под свои габариты. Он выбрал кожаные штаны, и кожаную же куртку, безрукавку. Получилось грубо, неказисто, но достаточно прочно, чтобы одежда не расползлась на нем в первые же дни путешествия. Он не переживал по поводу того, что одежда вышла какая-то топорная, не мало людей и вовсе щеголяли в одеждах у которых дыр было больше, чем ткани. Так что внешний вид не должен был вызвать никаких вопросов, тем более, что он не оставил ни одного лоскута, на котором был хотя бы какой-то узор. Он не хотел ни каких лишних вопросов. Оставались следы от ошейника, но дознаватель рассчитывал, что за время путешествия они должны были поджить, все же он не так много времени провел с этим украшением, так что неизгладимых следов оно оставить не должно было.
***
Степь простиралась бескрайним ковром, плавно поднимаясь грядами холмов и понижаясь иногда мелкими и пологими, а порой и большими и крутыми балками. Так поминая ногами бескрайний ковыль, он и двигался, к людям, ориентируясь по солнцу. Но беспечной прогулкой его передвижение назвать было ни как нельзя, он постоянно озирался по сторонам, опасаясь появления орков, не забывал он и посматривать под ноги, и не только для того, чтобы не угодить в какую-либо нору грызуна, которых водилось здесь в изобилии. Его больше волновало наличие или отсутствие следов пребывания в этой местности орков. Однажды нарвавшись на особо большое наличие следов, он предпочел сделать большой крюк. Было там, впереди, стойбище или нет, выяснять не хотелось, а поэтому брат Адам предпочитал перестраховаться. Каждый раз взбираясь на очередной гребень, он не появлялся на нем в полный рост, а присев, сначала аккуратно выглядывал и осматривался, только убедившись, что опасности нет, продолжал путь.
Шагалось вполне легко. За те дни, что он провел у столь внезапно и вовремя обнаружившихся останков былого каравана, он успел практически полностью восстановиться. Из поклажи, он взял с собой немного, хотя соблазн взять побольше был велик. Кроме одежды, он взял арбалет, с двумя десятками болтов, да те шесть странных ножей, которые оказались прекрасно приспособленными для метания, он опробовал это, по нескольку раз метнув каждый из них в борт одной из повозок, и остался доволен качеством и балансировкой клинков. Взял он и спальный мешок, благо он весил немного, в него же уложил котелок, огниво, ложку, горшочек с жиром, соль и запас сечки. При помощи веревок он прикрепил скатку на спину, так что руки были свободны, а груз было нести гораздо легче. С боков пристроил две, довольно объемные кожаные фляги с водой. Вот и все, что он мог себе позволить взять с собой.
