— Только, пожалуйста, Окса… Обещай, что не будешь ими пользоваться… необдуманно!
— Ты ж меня знаешь, ба! Можешь на меня положиться! — заверила ее внучка под громкий хохот Гюса.
Апофеозом этого спокойного дня, конечно же, послужила идея, осенившая Юную Лучезарную. Под вечер, устав от повторения пройденного — занятия, которому она предавалась со всем усердием, Окса отправилась на поиски Гюса и обнаружила его в большом зале возле камина, в окружении добрых пары десятков существ, слушавших мальчика с огромным вниманием. Поразительная картина!
Гюс поглядел в ее сторону, и девочке показалось, будто ее ударили: глаза ее друга выражали и восторг, и огромную печаль! Он провел рукой по волосам, и улыбнулся, стирая с лица горькое выражение. И тут Оксу осенила совершенно сумасшедшая идея. Подойдя к приятелю, она предложила ему выйти вместе с ней на середину зала.
— Встань у меня за спиной и положи руки мне на плечи!
— Что ты затеяла, Окса?
— Просто держись крепче и не отпускай меня, хорошо?
— Не отпущу… — ответил мальчик, неожиданно смущенный тесным контактом.
И они оба оторвались от пола, сперва на несколько сантиметров, а потом поднялись под самый потолок, то есть на добрых восемь метров.
Гюс, мертвой хваткой вцепившийся в плечи Оксы, прижавшись к ее спине, шептал:
— Отпад! Я левитаю! Левитаю!
Они еще полетали таким образом некоторое время, к вящему восторгу мальчика, пока Окса, с затекшими плечами, но очень довольная, не опустила их обоих на землю.
— Ух! Вот спасибо, старушка! — смущенно поблагодарил Гюс с пылающими щеками, отводя от Оксы полный благодарности взгляд. — Большое спасибо…
41. Весьма насыщенная прогулка
— Ребята, мы подготовили вам небольшой сюрприз! Идите за мной… — бросил хозяин дома.
Гюс и Окса жили у Леомидо уже четвертый день и были настроены на открытия, которые им сулил очередной денек. Маленькая группа вышла из дома. Погода стояла очень приятная, небо было ясным, и настроение у всех — отличным.
Гюс принялся носиться по еще сырой траве, Окса погналась за ним. У обоих энергия била ключом, они резвились, бегая по окрестным холмам и поросшим вереском ложбинам, хохоча во всю глотку. Леомидо и Драгомира, рука об руку, шли куда более степенно по вьющейся среди пустоши едва заметной тропинке. Подол длинного бирюзового платья Драгомиры развевался — это было единственное яркое пятно на фоне осеннего пейзажа. Вскоре все свернули в направлении более глубокой, чем другие, ложбины, скрытой за колышущимся на легком ветерке утесником. На дне ложбины находилось окруженное камышами озеро, по которому плавали две гигантские птицы, больше двух метров высотой…
— Позвольте представить вам моих Куропаток… — объявил Леомидо.
Куропатки, одна белая, другая рыжая, повернулись к визитерам и громко заклекотали, хлопая крыльями.
— Какие они огромные! — заметила Окса.
— Осторожней со словами, внучка. Они очень трепетно относятся к своей внешности и плохо воспринимают критику, — предупредил Леомидо. — Не хотите ли на них прокатиться?
Минуту спустя Куропатки приблизились к деревянному причалу и охотно позволили себя оседлать. Леомидо с Гюсом уселись на рыжую, а Окса с бабушкой на белую, и необычные верховые животные спокойно поплыли по озеру.
Окса с Гюсом с трудом сдерживали смех. По правде говоря, они согнулись пополам, давясь хохотом, что явно пришлось не по вкусу огромным птицам, выражавшим свое недовольство громким кудахтаньем, от которого едва не лопались барабанные перепонки. Леомидо, зажав уши руками, порекомендовал молодежи успокоить расстроенных Куропаток, погладив по пятнистым перышкам у основания шеи.
Гюс с Оксой переглянулись сияющими глазами и закусили губы, чтобы не расхохотаться в голос, потом, послушавшись Леомидо, сунули руки под теплые перья. Куропатки, удивленные таким вниманием, на миг замерли, а через пару минут на маленьком озере снова воцарилось спокойствие, и водная прогулка продолжилась.
— Какие они мягкие! — заметила Окса, не прекращая поглаживать перья добрых сантиметров пятьдесят длиной. — Как шелк! Они чудесные! А полетать на них можно?
— Ну, полет на таких созданиях наверняка привлечет к себе внимание, — ответила Драгомира. — Если кто-нибудь нас увидит верхом на этих созданиях в небе Уэллса… Нет уж! Даже думать об этом не хочу! И, кстати, на них наложен абсолютный запрет летать без нашего разрешения. Иногда, в очень темные ночи, мы им это позволяем, хотя у них отвратительное ночное зрение. А так они постоянно находятся на этом озере, вдали от посторонних глаз, или в курятнике, специально вон там для них выстроенном, — Драгомира указала на стоящий у кромки воды деревянный сарай размером с хороший дом. — Но продолжим прогулку…
Это были чудесные мгновения, настолько чудесные, что в душе у всех воцарилось полное спокойствие. Гюс настолько расслабился, что практически дремал, приникнув к теплой спине гигантской курицы. Прижавшись щекой к шелковистой шее птицы, он мечтательно смотрел на круглые холмы и чистое небо, размышляя о том, что с ним произошло. О чудесном приключении, которое ему довелось пережить благодаря его подруге и всей семье Поллок… И какой семьи! Ему очень повезло быть с ними знакомым. Крупно повезло!
Окса на второй Куропатке также пребывала практически в состоянии полного блаженства. Ей казалось, что все ее мускулы, сосуды и даже кости растаяли. Повторив позу Гюса, она прилегла на теплую и мягкую шею птицы. Было тихо, слышался лишь шелест утесника и камышей на берегу, и негромкое шлепанье птичьих лап по воде.
Куропатки двигались вдоль противоположного от причала берега, когда та, что везла Оксу с Драгомирой, вдруг испустила пронзительный крик, как от сильной боли. Она начала отчаянно крутиться, хлопая крыльями с яростью, которую явно не могла сдержать.
— Ба! Что происходит? — закричала Окса, стараясь удержаться на гигантской птице.
— Не знаю! Сохраняй спокойствие, лапушка, мы сейчас подведем их к берегу!
Драгомира наклонилась и частично обняла внушительное тело Куропатки, которая с громким клекотом забилась еще сильнее. Леомидо с Гюсом попытались приблизиться к ней, но белая Куропатка с такой силой колотила крыльями по воде, что им пришлось держаться на расстоянии, чтобы не опрокинуться.
Драгомире, цеплявшейся за покрытое перьями тело птицы, было все труднее сохранять равновесие.
— Окса! — крикнула она. — Держись крепче! Не отпускай шею, я сейчас нырну!
— Но, ба! Вода же ледяная!
Предупреждение не произвело на Драгомиру ни малейшего впечатления: пожилая дама уже прыгнула в воду… Платье распустилось вокруг нее, как гигантская бирюзовая кувшинка.
Драгомира быстро доплыла до хвоста Куропатки, и, активно работая ногами, начала толкать вперед бедную птицу. К сожалению, Куропатка не сдвинулась ни на сантиметр…
— Ну ладно. На крупные беды решительные меры… — пробормотала Драгомира. Мокрые волосы липли к ее лицу.
Окса обернулась, и чуть не упала при виде представшего перед ней зрелища. Драгомира действительно променяла плаванье на другой способ передвижения: теперь Бабуля Поллок шагала по поверхности озера, как по асфальту! Стоя на воде — на воде! — она всей спиной навалилась на Куропатку, словно двигала шкаф или сломавшуюся машину, упираясь ногами, что в данном случае оказалось более эффективным, чем плавание.
Леомидо, поняв задумку сестры, направил ей на помощь рыжую Куропатку. Так, с помощью понуканий и толчков, они довольно скоро достигли берега.
Леомидо спрыгнул на землю и помог спуститься Оксе и Гюсу.
— Отойдите назад, ребята! — приказал он.
— Мы тебе поможем!
— Нет! — отрезал Леомидо. — Отойдите от края!
Он с грехом пополам вытащил Куропатку на сушу, уцепившись за ее шею, а Драгомира подталкивала птицу сзади.
— Пуф! Я уже думала, что ничего не выйдет! — вздохнула промокшая с ног до головы Бабуля Поллок.
Леомидо поспешно набросил на плечи сестры свой бархатный пиджак, а потом обратился к Гюсу.
— Гюс, мальчик, не слетаешь в курятник? Там увидишь шкаф. Открой и принеси оттуда все покрывала!
Гюс тут же со спринтерской скоростью рванул к курятнику. И через три минуты Драгомира уже походила на мумию, с ног до головы завернутая в несколько слоев пледов, после чего тут же перестала стучать зубами и покрываться гусиной кожей.
— Что это с ней, ба? — спросила Окса, глядя на извивающуюся Куропатку.
— Не знаю! Впервые Куропатка так себя ведет! О! Смотрите! Она ранена!
Действительно… И рана птицы была весьма необычной: одна из ее лап словно остекленела! Бедная птичка тщетно пыталась ею пошевелить, и ее крики боли, сперва пронзительные, постепенно перешли в трогательные протяжные стоны.
