Элизабет вопросительно посмотрела на сестру.
— Откуда ты знаешь?
— Да это ясно как дважды два! Он весь извелся от ревности к Кавано. Не надо близко знать этого парня, чтобы догадаться. Послушай, — сказала Лила, вставая, — я собираюсь подняться наверх, проверить, чем занимаются дети. Ты останешься здесь и подумаешь, что ты собираешься делать со своей жизнью. Предложение Кавано похоже на мечту, которая может стать былью, но, с другой стороны, твой сосед, Тед Рэндольф, сам — мечта любой женщины. К тому же он ближе к дому.
Элизабет осталась одна и задумалась. Чего же она все-таки хочет от жизни? Если бы ей предстояло сделать выбор сейчас же, сию минуту, и получить то, о чем она мечтает, что бы она выбрала?
Ответ пришел сам собой. Конечно, Теда.
Чего было больше в ее чувствах, когда она узнала, что Тед прочел ее сочинение? Стыда за себя или обиды на него? Теперь уже ей стало окончательно ясно, что главным оставался стыд. Элизабет могла спокойно признаться себе в том, что никогда всерьез не думала, будто Рэндольф роется в мусорном баке, выискивая разорванные черновики. Не такой он человек. Да, Тед прочел рукопись, совершив преступление, равносильное прочтению чужого письма. Тяжкий грех, это верно. Но он признался и повинился, а потом объяснил, почему так произошло. И это объяснение вполне удовлетворило ее. Действительно, стоило поймать взглядом несколько ключевых слов, и избежать искушения было бы трудно даже святому.
Да, Тед использовал полученную информацию, но использовал для того, чтобы сделать ей приятное. И так ли это плохо? Лила, например, не разделяла ее точку зрения. Она считала, что он, напротив, умница и настоящее сокровище.
Действительно, стоит поразмыслить о том, так ли много на свете мужчин, которые настолько преданы женщине, что воплощают в жизнь ее фантазии. Такие чувственные экземпляры — редкость. Он сдерживал себя, терпеливо дожидаясь, пока она достигнет пика, и только потом позволил разрядку себе. И разве он сам по-настоящему не получал удовольствие от того, что продлевал ее наслаждение? Она должна была благодарить его за то, что он такой выдающийся любовник, а не осуждать. Но вместо благодарности Тед получил пощечину.
По дороге наверх Элизабет встретила Лилу и детей, спускавшихся вниз.
— Мы готовы, но ты идешь не в том направлении.
С головокружительной решимостью Элизабет выпалила:
— Лила, ты на меня не очень обидишься, если я не пойду с тобой ужинать?
— Мама!
— Мы хотим идти с тетей Лилой. Она просила нас…
— Вы можете идти, — торопливо заверила детей Элизабет. — Если, конечно, тетя Лила не против пойти с вами без меня.
— Не против, если на это есть серьезная причина. — Лила пристально посмотрела на сестру.
— Причина есть.
Лила усмехнулась:
— Нет, я не возражаю, чтобы ты отдохнула без нас. Пошли, ребята!
Дети рысцой побежали за тетей, боясь, как бы мама не передумала.
— Лила, я не думаю, что продолжу писать фантазии, так что, пожалуйста, больше не проси меня об этом.
— Почему нет?
— Потому что они обостряют мои желания и вообще… это слишком личное. Давно пора прекратить мечтать о том, что кто-то любит меня, и о том, что я кого-то люблю, и… начать любить по-настоящему, на самом деле. Знаешь ли, это совсем другое дело.
— Нет, я не знаю. Но я знаю, что ты веришь в то, о чем говоришь.
— Когда-нибудь и ты об этом узнаешь.
Лилу не убедили слова сестры, но она нежно улыбнулась и сказала:
— Будь счастлива с ним, Лиззи. Ты заслужила это.
Она подняла на плечо небольшую дорожную сумку.
— Я — оптимистка. Я пригласила детей переночевать у меня и уже собрала их вещи.
Затем Лила со смехом выскочила из дома.
Элизабет подождала, пока захлопнется входная дверь, потом побежала в ванную, налила теплой воды, добавила ароматной пены, взбила ее в пузырьки и с наслаждением погрузилась в воду. После того как пена опала, она вышла и отправилась в спальню. Открыв платяной шкаф, она надолго задумалась.
Но через двадцать минут была уже готова. Проходя через кухню, Элизабет захватила из холодильника бутылку шампанского, купленного Лилой, и оставила ее у двери черного хода.
Тед смотрел телевизор на своей застекленной веранде. Элизабет постучала и увидела его радостно-удивленный взгляд. В следующее мгновение Тед уже напустил на себя суровость, но первая, непроизвольная, реакция на ее появление показалась Элизабет обнадеживающей. Она мудро решила, что все остальное — игра. Нарочито медленно, изображая раздражение по поводу внезапного вторжения, Тед встал с кресла. На этот раз он не стал приглушать телевизор, как того требовала обычная вежливость. Он отворил дверь, но продолжал молчать.
— Можно мне войти? — спросила Элизабет.
Он отступил, пропуская ее внутрь. На веранде было тепло и пахло им. Шерстяным свитером, мокрыми после мытья волосами и его одеколоном. Элизабет подняла глаза и облизнула губы.
— Мне жаль, что я тебя ударила. Я страшно разозлилась, в противном случае я бы никогда себе этого не позволила…
Она замолчала, переводя дыхание. Элизабет в отличие от своей сестры никогда не была импульсивной. Что, если план не сработает?
— Я… я думала об этом несколько дней и поняла, что мои обвинения были смехотворными. Я знаю, что ты не копался в моем мусоре…
— Элизабет, что ты тут делаешь? — холодно перебил ее Тед. — Сменила гнев на милость? Ты хочешь, чтобы я воплотил в жизнь очередную из твоих фантазий?
«Я получила по заслугам, — призналась себе Элизабет. — Так что не стоит акцентировать внимание на неприятном. Пусть на этот раз грубость сойдет ему с рук. Но только на этот раз. Сегодня никакого кнута, только пряник». И она подняла глаза, а улыбка ее была столь же обольстительной, как и слова, что она прошептала:
— Нет, я пришла воплощать в жизнь твои фантазии, Тед.
Глава 10
— А я всегда думал, что ты у нас паинька!
Элизабет легонько укусила его в плечо и с милой улыбкой спросила:
— Я себя дискредитировала, верно?
Тед вздохнул:
— Есть немного.
Элизабет положила голову ему на плечо.
— Честно говоря, я сама не знаю, как у меня хватило смелости прийти к тебе. Пришлось наступить на горло собственной гордости и буквально вытолкнуть себя из дома, словно всю жизнь я только и делала, что набиралась храбрости для этого поступка.
Тед засмеялся, отчего его мускулистая обнаженная грудь, которую Элизабет безмятежно ласкала нежными пальчиками, начала вздрагивать.
— Ты знаешь, я был сражен наповал, когда ты развязала пояс.
