Летом 1337 г. Эндрю Морей предпринял рейд в Камберленд и Нортамберленд, напомнив англичанам о временах Роберта Брюса.{595} Хронист Фруассар своими глазами наблюдал «рейдеров» тех времен: «Шотландцы храбры, выносливы и весьма приспособлены к войне <…> Они делают от двадцати до двадцати четырех лиг в седле и ночью и днем без привала <…> Они не берут ни повозок, ни припасов и в военную пору настолько воздержанны, что подолгу живут на заплесневевшем мясе без хлеба и пьют речную воду без вина <…> За седлом у них мешочек овсяной муки [любимой в Шотландии и ныне. — Д. Ф.], которую они смешивают с водой и готовят тонкие лепешки <…> Не диво, что они совершают большие дневные переходы, чем прочие…»{596}
Эдуард III, поглощенный подготовкой экспедиции через Ла-Манш, послал командовать своими силами в Шотландии графов Эрандел и Солсбери. В январе 1338 г. они приступили к замку Данбар, который принадлежал видному стороннику Дэвида II графу Марчу и угрожал английским коммуникациям в Лотиане. Графиня Марч Агнесса (сестра Хранителя Рэндолфа) руководила обороной с таким искусством, что ни метательные машины на суше, ни генуэзские галеры с арбалетчиками на море не принесли англичанам успеха.{597} Хотя Эндрю Морей умер весной 1338 г., другие Хранители продолжали вытеснять из страны англичан и сторонников Бэллиола. В том же году были возвращены бурги Купар и Перт, в 1341-м — Эдинбург, в 1342-м — Роксборо и Стирлинг; у неприятеля оставались только Берик и Дамфрис.{598} С освобождением Лотиана защита границы требовала неустанного внимания, и с этого времени упоминается должность «стража пограничья» (Warden of the March). В 1340-е гг. стражем западного пограничья был Джон Рэндолф, среднего — Уильям Дуглас, восточного — Александер Рэмзи.{599}
Шотландия во многом оправилась от бедствий, постигших ее в 1332–1337 гг. По просьбе своих магнатов 17-летний Дэвид II, который уже успел принять участие во фламандском походе Филиппа VI, прибыл на родину 2 июня 1341 г.{600} Эдуард Бэллиол покинул страну, последний раз появился в «своем» королевстве в 1347 г. и через несколько лет отрекся от него окончательно в пользу Эдуарда III.
Даже в самые неустроенные времена высшие и местные органы управления государством, в частности финансовые и судебные, не прерывали деятельность, пусть и на ограниченной территории. Конечно, они переживали большие трудности. По отчету Казначейства в 1334–1340 гг. только прямые убытки короны составили 2881 фунт 19 шиллингов 2 1/4 пенса; разорение и обнищание дошли до такой степени, что были случаи людоедства.{601} В 40-е гг. экономическое положение выправилось. С согласия парламента король обложил чрезвычайной контрибуцией церковь, фригольдеров и города.{602} Дэвид II стремился заручиться поддержкой баронов и церкви путем широких пожалований; он наградил верных ему лордов и в 1342 г. добился посвящения своего ставленника Уильяма Лэндоллса в сан епископа Сент-Эндрюс, который пустовал девять лет.{603}
Узнав о гибели французской армии при Креси, Дэвид II отправился в поход на Англию и появился под Даремом, где его ожидало войско архиепископа Йоркского. Семнадцатого октября 1346 г. в битве при Невиллс Кроссе шотландцы потерпели поражение, многие магнаты пали или оказались в плену, сам король получил тяжелую рану и был схвачен.{604} Долгих одиннадцать лет он провел узником в лондонском Тауэре, пока Шотландией управлял его племянник Роберт Стюарт. Но последствия Невиллс Кросса были не столь пагубны для Шотландии, как могло показаться. Англичане снова захватили Роксборо, Дамфрис и Эттрикский лес — только часть земель, которыми они владели десятилетием ранее. Их дальнейшему продвижению на север воспрепятствовала затяжная осада Кале, приковавшая главные силы Эдуарда III, и невиданная эпидемия чумы (Черная Смерть), которая поразила Англию в гораздо большей мере, чем Шотландию.
С 1348 г. в Лондон потянулась длинная череда посольств с целью добиться освобождения короля. Эдуард III отлично сознавал ценность своего пленника и настаивал на серьезных уступках. Но шотландцы вовсе не собирались идти на любые условия: епископ Лэндоллс, стоявший во главе многих миссий в Англию, твердо отказал Эдуарду III в праве вмешиваться в дела шотландской церкви.{605} В 1352 г. Дэвид II был даже отпущен под честное слово в Шотландию. Когда он огласил в парламенте непременное условие своей свободы — признание Эдуарда III наследником шотландской короны, если Дэвид умрет бездетным, — его подданные «в один голос заявили, что желают выкупить своего короля, но не подчинятся королю Англии»,{606} после чего Дэвид вернулся в Тауэр. Он и сам не согласился на большее и выказал завидное упорство, так и не признав своего тюремщика сюзереном.
В 1354 г. было достигнуто соглашение о выкупе Дэвида за девяносто тысяч марок, но шотландцы не ратифицировали его по просьбе короля Франции. В 1355 г. король Жан II прислал в Шотландию сира де Гарансьер с пятьюдесятью рыцарями и сорока тысячами экю «для раздачи прелатам и баронам Шотландии с условием, дабы они нарушили перемирие с королем Англии».{607} В ноябре шотландцы и французы штурмом взяли Берик; в феврале 1356 г. Эдуард III ответил на это походом в Лотиан, который оказался для него последним в Шотландии.{608} После того как битва при Пуатье поставила Францию на колени, «старинный союз» не утратил силу, хотя шотландцы тогда не могли ни рассчитывать на помощь французов, ни как-либо выручить своих союзников. Третьего октября 1357 г. Берикский договор наконец принес свободу Дэвиду II за выкуп в сто тысяч марок, подлежавших уплате по десять тысяч в год в течение десяти лет, и на этот срок объявлялось перемирие.{609}
Последние четырнадцать лет правления Дэвида были мирными, и его главной заботой стал сбор выкупа, что потребовало привлечения всех ресурсов и улучшения королевской администрации. Дэвид сумел добиться от Эдуарда III более удобного для себя порядка уплаты: с 1369 г. шотландцы вносили по четыре тысячи марок до самой смерти Эдуарда в 1377 г., когда платеж был прекращен, и английская казна так и не досчиталась двадцати четырех тысяч.{610} К этому времени Шотландией уже правил король Роберт II (1371–1390) — внук Роберта Брюса и первый из дома Стюартов.
Как ни тяжел был Берикский договор, он все же носил чисто финансовый характер и не обременил Шотландию никакими политическими обязательствами. В итоге многотрудного правления Дэвид II оставил преемникам такое же единое и независимое королевство, что он унаследовал от своего более одаренного и удачливого отца.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Едва ли о каком-либо из государств Европы, возникших в Средние Века, можно сказать, что оно легко родилось и беспрепятственно развивалось. Но рождение и развитие Шотландского государства в VI–XIV вв. было сопряжено с преодолением исключительно неблагоприятных обстоятельств — внутренних и внешних, природно-географических и общественно-политических. Становление единой монархии проходило на сравнительно небольшом пространстве в сложном взаимодействии целых пяти этнических групп (пиктов, бриттов, скоттов, англов и норвежцев). Каждая из них образовала несколько племенных союзов или примитивных «королевств», которые находились в непримиримом соперничестве. В противоположность англосаксонской гептархии политическое устройство Шотландии в раннее Средневековье основывалось на глубоких этнокультурных различиях. Тем не менее эти разнородные «государственные» образования постепенно сближались, поскольку они стояли примерно на одном этапе социально-экономического развития. Скотоводство почти повсюду преобладало над земледелием. Родоплеменные отношения были весьма прочными, хотя власть «королей» и родовой знати заметно усилилась. Сплочению способствовала и христианизация Шотландии, в основном завершенная к VIII в.
Из трех некоренных народов, осевших в северной Британии, наиболее влиятельным оказались скотты. Именно их «королевство» Дал Риата положило начало объединению Шотландии при Кеннете I мак Элпине (843–858). В течение X — начале XI в. Королевство Скоттов (лат. Scotia, гэльск. Alba) значительно расширилось в южном направлении за счет владений бриттов и англов, и с тех пор англо-шотландская граница установилась по линии залива Солуэй и реки Туид. Так возникло одно из древнейших государств Северной Европы и единственное кельтское королевство с отчетливой, централизованной и независимой политической организацией. Как стало очевидно впоследствии, оно вовсе не являлось искусственным, преходящим образованием.
Одной из целей моей книги было определить динамику исторического развития Шотландии, типологические особенности феодального строя и, следовательно, место страны в ее европейском окружении. Не притязая на окончательность и непогрешимость, выскажу свою точку зрения.
