— Точь-в-точь виноградная гроздь, — заметил Форин. — И как только они здесь живут?
Тарантио ничего не ответил. Отряд ехал дальше, и из каждого дома на пути появлялись все новые и новые дароты. Они стояли молча, провожая взглядом всадников. Мощеные улицы были гладкими, как стекло, и в тишине копыта коней цокали по мостовой особенно гулко.
— Ну и уроды! — заметил Дейс.
— Быть может, мы с их точки зрения тоже уродливы, — отозвался Тарантио.
Впереди высились два высоких шпиля. Из их вершин лениво тянулся в небо густой черный дым и завесой клубился над городом. Тарантио принюхался. Здесь царил странный, неприятный запах — приторный до тошноты.
Улица впереди стала шире, и отряд проехал между двумя черными колоннами, направляясь к огромному серому куполу. Именно за ним стояли дымящиеся шпили. Дароты, сопровождавшие посольство, отъехали прочь, остался лишь командир, который спешился перед круглым, без дверей входом в дом.
— Останешься с лошадьми, — приказала Карис Горану, когда отряд спешился.
— Но я хочу найти отца! — возразил мальчик.
— Если только он здесь, я найду его, — пообещала она. Дарот вошел в купол, Карис и ее спутники последовали за ним. Советник Пурис ни на шаг не отступал от женщины-воина, он был бледен, руки его дрожали. Тарантио и Форин шли за ними, а замыкали шествие Вент и Брун.
Гигантское здание изнутри было освещено круглыми лампами, вделанными в потолок, и Карис с изумлением обнаружила, что громадный купол изнутри не поддерживают колонны. Здесь не было ни статуй, ни иных архитектурных украшений. В дальнем конце круглого зала вокруг огромного стола серповидной формы расселись около полусотни даротов — вернее сказать, они стояли на коленях в резных креслах причудливой формы, наподобие того, что Тарантио видел в даротской усыпальнице.
— Эх, если б мой отец мог это видеть! — пробормотал Форин. В голосе его Тарантио явственно ощутил страх, но рыжебородый великан неплохо ухитрялся его скрывать.
Карис шагнула вперед.
— Кто здесь предводитель? — спросила она, и звук ее голоса подхватило странное, гулкое эхо. Дароты гортанно защелкали, затем поднялся воин, сидевший в центре стола.
— Я — тот, кого бы вы, люди, назвали герцогом даротов, — объявил он.
— Я — Карис.
— Зачем вы явились сюда?
— Посольство, подобное нашему, отправляется обычно в знак мирных намерений. Позволь мне представить советника Пуриса — он передаст тебе слова нашего герцога.
Карис обернулась и жестом предложила Пурису выйти вперед. Маленький советник на негнущихся ногах шагнул к столу и низко поклонился.
— Мой герцог извещает вас, что приветствует возвращение даротов и надеется, что эта новая эпоха в истории мира принесет процветание нашим народам. Он хотел бы узнать, что желаете вы получить от нас в обоюдовыгодной торговле.
— Мы желаем только одного, — сказал дарот, — вашей гибели. Мы не потерпим присутствия рядом с нами иной расы. Теперь этот мир принадлежит даротам, и только дароты будут в нем жить. А теперь расскажи о соли, которую вы нам предлагаете.
Пурис заметно сник, и Карис, наблюдавшая за ним, от души посочувствовала маленькому советнику. Речь даротского герцога никак нельзя было назвать благосклонной, и вряд ли она могла послужить основой для дальнейших переговоров.
— Государь, — сказал Пурис, — дозволено ли мне будет попросить вас обдумать свое решение. Войны без потерь не бывает, зато мир приносит богатство и процветание.
— Я сказал то, что сказал, — отрезал дарот. — А теперь я желаю услышать о соли, которую вы нам пришлете.
Пурис шагнул вперед. Руки его уже не тряслись.
— Мы предлагали вам соль в знак наших мирных намерений. С какой стати нам посылать ее врагу?
— Сделка, — коротко ответил дарот. — Мы знаем, что когда вы, люди, не можете получить чего-то силой, вы заключаете сделку. Мы обменяем соль.
— На что, государь? — спросил Пурис.
— У нас есть больше сотни старых людей. Нам они ни к чему, мы обменяем их на соль. По весу.
— А есть у вас человек по имени… — Пурис вопросительно оглянулся на Карис.
— Бэрин, — сказала она.
— Да, он у нас, — подтвердил даротский герцог. — Он вам нужен?
— С нами приехал его сын. От него мы и узнали, что Бэрин у вас в плену. Мы хотели бы вернуть ему отца.
— Бэрин принадлежит одному из моих капитанов. На обмен он не согласен, но дозволяет вам сразиться за этого человека.
Дароты, сидевшие за столом, снова разразились гортанными щелчками. Карис подозревала, что они попросту смеются. Всю свою сознательную жизнь она училась искусству видеть людей насквозь. Дароты не были людьми, и тем не менее Карис отчетливо видела, как они презирают человеческих послов. В этот миг она осознала, что им вряд ли удастся уйти отсюда живыми. В обычных условиях Карис была осторожным, трезвомыслящим командиром, но порой, она знала по опыту, достичь победы помогало только безрассудство. Хладнокровно шагнув вперед, она крепко взяла советника за плечо и оттащила назад.
— Мы явились сюда не за тем, чтобы убивать даротов, — холодно проговорила она, — но если это так необходимо — что ж, мы готовы. Как надлежит бросить вызов твоему капитану?
— Ты это уже сделала, — ответил даротский герцог. — Он говорит, что будет драться с самым большим из вас — вон с тем, рыжебородым.
— Этот выбор за мной, — отрезала Карис, — а я не стану попусту тревожить моего сильнейшего воина. Для него было бы унизительно сражаться с одним-единственным даротом. Однако, государь, прежде чем поединок начнется, скажи — каковы его правила? Когда мой воин убьет твоего капитана, мы получим назад человека по имени Бэрин?
— Если вы убьете моего капитана, вы получите все его имущество, ибо он не имеет кокона и не сможет вернуться к жизни.
— И нам позволят свободно покинуть город?
— С какой стати нам удерживать вас? Мы уже знаем о вашей жалкой расе все, что нам нужно знать. У вашего молодняка мясо нежное и сладкое, ваши старики жилисты. Кого ты выберешь сражаться в поединке?
— Где твой капитан? — вопросом на вопрос ответила Карис.
Дарот, сидевший рядом с герцогом, поднялся, и Карис пристально оглядела его. Это был рослый, широкоплечий и явно сильный воин. Карис мельком глянула на Тарантио, и тот согласно кивнул.
— Твой капитан слишком старый и толстый, — пренебрежительно объявила она. — Я выставлю против него самого слабого воина.
— Когда он умрет, — сказал капитан, — ты, женщина, будешь моей. Я поужинаю твоей плотью и проглочу твои глаза.
Карис сделала вид, что не слышит его, и отошла к Тарантио.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
