— Что Лена? что Лена? Ничего без меня сделать не можете макаки безрукие.
— Куда ты понес этот пакет? Я его с собой возьму.
— Павлик не хнычь, возьми вон ту коробку. Да аккуратней, что ты как лось в посудной лавке.
— Слон? Какой слон. Не пререкайся с матерью, я тебе не бабушка.
— А где, кстати, мама? Кто–нибудь видел, как она садилась в Зальцбурге.
Мама что вы сидите и хлопаете глазами, вы меня в гроб сгоните. Вставайте, вот наш отель… как не наш. Я точно помню эти горшки с цветами в окнах. Мама не будьте как Павлик, выходите быстрее на вас недобро смотрят.
— Вова, помоги маме. Брось пакет, маме помоги, тебе говорят. Нет, с вами супа из топора не сваришь.
— Из каши.
— Павлик ещё слово в город гулять не пойдешь — дословный монолог одной уральской актрисы приведен по памяти в порыве искренней радости одиночного существования в полутемной прохладе, стоящего вечность, автобуса.
Последними из автобуса, в самый разгар вечера, под радостное уханье водителя, вышла наша троица. По моему, когда я выходил, водитель крестился.
Жёлтый город раскрыл свои объятия и принял небольшое количество людей в красном. Жгучий итальянец, владеющий баром в лобби отеля, улыбнулся во все свои 32 и помахал нам рукой, предвкушая месячную выручку от продажи пива и виски. А вот хрен тебе, придём и будём только молоко пить. Можете проверить меня на полиграфе, но этот вечер я честно провел в номере, просматривая матч Австрия — Германия.
На крики, стуки в дверь, заманчивые предложения выпить и познакомить меня с проходящими мимо блондинками из Швеции, поступавшими от моей любимой пары, я не реагировал, мужественно закрыв уши подушкой.
Этот день без пары — порохом пропах,
это праздник со слезами на глазах.
Ночью ничего не горело, не взрывалось, не лопалось и не ломалось. Может совсем пить бросить…
Майкл (воскресенье, выходной день ** мая 2008 года). Нью — Йорк.
Его машина долго петляла по улицам Нью — Йорка. Он сам, находясь круглосуточно под прицелами папарацци и считавшийся тяжело больным, не пытался даже выйти на улицу, или не дай бог куда–нибудь поехать один.
Однако обстоятельства сложились таким образом, что надо было немедленно действовать. Официально находясь в своей резиденции, он со своим лучшим другом, изменив внешность, отправился на эту столь важную, сколь и опасную встречу. Что ему пришлось пережить в дороге Майкл не хотел вспоминать, а терпел все эти лишения, раздумывая над тем как начать разговор.
Человек, с которым он хотел переговорить, раньше в восьмидесятые, считался его другом. Но в силу своей «профессии» они перестали общаться, когда Майкл стал слишком известным. Но сейчас он понимал, что по столь щекотливому вопросу обратиться можно только к этому человеку. Но как объяснить свою просьбу доступным языком Майкл пока не знал.
Целый день сначала они сами проверяли, нет ли на хвосте журналистов, поклонников или спецслужб. Затем долгое время ездили за подручными этого человека, меняли направление движения, останавливались, резко уходили в поток, испещрили город своими маршрутами. Наконец к вечеру, когда он окончательно запутался и перестал понимать где они находятся, следующая впереди машина быстро нырнула в неприметный гараж, выскочила с другой стороны, проскочила тихую улочку насквозь и резво залетела в ворота неказистого особняка, своим видом не говорящего ни о чём, кроме как о жадности хозяев, выразившейся в его внешнем обустройстве и причудливой окраске. Люди их сопровождавшие исчезли также быстро, как и появились.
Телефонов у них с собой не было, Майкл просто сидел в машине и ждал.
Открылась дверь лифта, спускавшегося прямо в гараж, который располагался под домом. Стояла звенящая тишина, освещенный вход в лифт манил к себе, приглашая на встречу. Майкл нехотя вышел из машины, проскочил в лифт, который сам по себе закрылся и бесшумно, медленно пошел вверх.
Когда открылась дверь, за ней стоял среднего возраста мужчина с проседью и орлиным носом, который резко выделялся на более ничем не примечательном лице. Ни один мускул этого человека не дрогнул, когда он увидел Майкла. Хотя все, абсолютно все, при виде его выражали различные эмоции от восхищения до отвращения. Но этот мужчина даже бровью не повел. Просто молча показал рукой в сторону кабинета с приоткрытой дверью. Не зря, ох не зря этого мужчину в доме все называли «Консильери».
Майкл осторожно протиснулся в кабинет. В кресле, также как в одном знаменитом фильме, накрывшись пледом сидел его друг Сэл по кличке «Сэл Металлург».
— Ну вот и свиделись Майкл. Не могу сказать что хорошо выглядишь, хотя что–то в тебе изменилось — мужчина улыбнулся, поднял бокал с виски и сделал большой глоток.
— Тебе можно не предлагать — сказал он вновь чуть улыбнувшись — и какие такие дела шоу бизнеса занесли тебя в наши края.
— Здравствуй Сэл. Я буду долго говорить, просто выслушай и ничему не удивляйся.
— При моей работе я уже давно ничему не удивляюсь — засмеялся мужчина, предлагая Майклу сесть — это будет тебе дорого стоить.
Они беседовали около получаса и Сэл все таки успел несколько раз поцокать языком, хмыкнуть, удивленно вскинуть брови и, в конце концов нервно закурить.
— Ну и дела. У тебя все в порядке с головой, что принимаешь? Ладно шучу. Ну и задачка.
— Так кто ты говоришь тебе нужен… кто…?
— Скажу прямо ты очень, очень меня заинтересовал. Может быть я что–то не знаю, пропустил в последнее время. Мир меняется с калейдоскопической скоростью. Но то что ты рассказал это интересная версия Гарри Поттера.
— Ты поможешь мне Сэл?
— А чёрт бы с ним, старикам здесь будет место. Но это будет тебе дорого стоить. У меня хорошие друзья в разведке. Езжай домой и ни о чем не беспокойся.
— Сколько это будет стоить — спросил Майкл, глядя в глаза дона.
— Ты же знаешь — «Битлз!» …
ГЛАВА 4
Every Ivan go to Moskva,
Every Ivan go to Moskva,
Every Ivan go, Every Ivan go,
Every Ivan go to Moskva.
Zlatan, Zlatan, Ibragimovich…
Remember number 10 — Andrey Arshavin.
Инсбрук, июнь 2008 года.Снова милый сердцу славный городок Инсбрук. Это вам не Москва какая–нибудь. Попробуй найди хоть одного бегущего человека с безумными глазами и прической от Зверева.
Спокойная размеренная жизнь с обеденными посиделками за чашечкой капучино или местного пива, нарушаемая только во время зимних соревнований летающих с трамплина лыжников и бесконечных неумех — модных туристов, с теми же лыжами.
Окончательно нарушена спокойная и размеренная жизнь горожан была в июне 2008 года.
Население маленькой, вечно путающейся в сфере наших интересов и регулярно воевавшей с нами Швеции, почему–то в полном составе эти два дня решило провести на пикнике в г. Инсбруке и его окрестностях. Странно, что в это время в Инсбруке, как назло для населения Швеции, проходил чемпионат Европы. И уж совершенно непонятно почему в этом городке должна была играть их «Тре Крунур». Поэтому, чтобы местные жители не дай бог не перепутали себя и своих друзей с отдыхающей на этом пикнике страной, было изготовлено миллионное количество желтых маек, выданных жителям Швеции от мала до велика, с наказом не потеряться на чужбине. Типа если брат потеряешься, иди за белым кроликом, ой это не отсюда, ищи желтый цвет, там наши точно будут.
Утро добрым не бывает — не работала такая поговорка сегодня. Ибо утро, как раз выдалось добрым, благодаря скромно проведенному вчерашнему вечеру. До матча со Швецией оставалось чуть больше суток.
Моя любимая семейная пара уже дышала под дверью, деликатно кашляя, но еще не предлагающая немедленно выйти для обсуждения плана «Барбароссы», ну или что у них там на сегодня запланировано. Как будто я их планы не знаю:
1. Под покровом утра, воспользовавшись расслабленностью жителей города и желтых дивизий противника вероломно напасть на него в районе бара «ЭлферХауз».
2. Закрепиться на достигнутых рубежах, заправиться, произвести, ик, рекогносцировку, ох ну и слово.
3. В случае активного сопротивления желтых дивизий, отступить на заранее подготовленный плацдарм в лобби отеля, и снова зарядить орудия, понятно, чем они там заряжают, у меня потом от этого голова болит по утрам.
4. Днем произвести перегруппировку сил и средств, после чего захватить центр города с близлежащими ресторанами.
5. Написать на груди фамилию, имя, место проживания, с просьбой в случае смерти во время «боя» отнести бесчувственное тело на родину — в отель.
Осторожно высунулся из номера, чертыхнулся, парочка не уходила. Я протер глаза, посмотрел еще раз — нет, стоят как штыки.
— Цыгиль, цыгиль, ай лю лю — на среднерусском заявила Лида.
