Он отшатнулся и моргал.
— Э, — он смотрел в пустоту, рот раскрылся. Слюна стекала с губ. Струйка крови потекла из носа.
Следующий удар Гетена попал по челюсти Валдрама, его костяшки трещали.
Король Налвики пошатнулся.
Чары на Галине пропали. Она охнула. Она упала. Гетен бросился вперед и поймал ее.
Крикуны растерялись, нападали друг на друга, на трупы солдат, которые били в ответ. У них не было независимой воли.
Валдрам нащупал кинжал. Он упал на колени, глядя на Гетена и Галину правым глазом, левый блуждал, как корабль в туман в море. Он рухнул на груду битых костей.
Жар и свет врезались в холодную ненависть и сотрясли пещеру. Стены стонали, пол трясся, кости гремели. Мозаика Скирона разбилась, кусочки зубов и ракушек летели в стороны. Бледный волшебный огонь и чернильные тени побежали по стенам и полу. Магия открывала трещины, находила корни, двигала камни и землю.
— Пещера рушится! — Гетен поднял Галину, прошел к лежащему Таксину. Грохот бил по их ушам. Он прижал ладонь к спине капитана, вернул его душу в тело и из последних сил произнес заклинание перемещения, пока крикуны нападали на Валдрама, а пещера посыпала их землей, камнями и корнями.
Глава 22
Яркие лучи утреннего солнца проникали сквозь ставни в спальне Гетена в Раните. Галина смотрела, как пылинки летают среди них, ленивый танец под неслышную музыку.
Гетен лежал на спине, повернул лицо к ней, расслабился во мне. Тепло комнаты обещало жаркий летний день, и он был обнажен под тонкой простыней, одна длинная нога была поверх ткани. Ее взгляд скользил по коричневым полоскам на его руках и плечах, на ребрах и ключицах. Тонкий розовый шрам искажал полоску на его левом предплечье. У него было меньше шрамов, чем у нее, и этот был новый, прощальный подарок от крикуна. Она обвела линию пальцем.
— Щекотно, — прошептал он, глаза еще были закрыты, он медленно улыбнулся.
— Лучше, чем больно.
Он зевнул, потянулся и повернулся на бок, окинул ее взглядом.
— Ты тут эксперт по шрамам, — он протянул ладонь. Золотые искры пробежали по ее бледной коже за его пальцами, пока он соединял розовые выпуклые линии и точки, которые отмечали ущерб, оставленный Валдрамом и Кадоком, боль, нанесенную людьми и магами. — Хотырь много от тебя требовала, — сказал он.
Галина поймала его ладонь.
— Не больше, чем Скирон от тебя.
Он прижал ладонь к своей голой груди.
— Боги пытаются утащить тебя в Пустоту.
— Все мы окажемся там, — Галина прижалась к подушкам сильнее. Ей нужно было больше подушек на кровати в Харатоне. Подушки делали любую кровать роскошью.
— Они не могут тебя получить. Пока что, — он приподнялся, склонился и уткнулся лицом между ее голых грудей, его дыхание обжигало, щетина царапалась.
— Ты теперь перечишь богам? — она провела пальцами по его волосам.
— Всегда, — он подвинулся и поцеловал ее. Когда их губы встретились, жар вспыхнул в обоих. Он отодвинулся и посмотрел на нее.
Она коснулась его рта пальцами, провела ими по его челюсти, чуть потянула за подбородок с темной щетиной.
— Проверяешь их терпение?
— Возможно. Хотя они сами виноваты. Они меня заставили.
Она фыркнула.
— И ты не дашь им забыть это.
— Конечно.
— Мы не прощаем и не забываем.
— Мы во многом похожи, — он поцеловал ее снова, но в этот раз медленнее.
Ее дыхание участилось.
— А ты во многом нравишься мне, — она прикусила его нижнюю губу.
Он улыбнулся у ее рта.
— А мне нравиться многими способами быть с тобой, — его голос стал хриплым.
Галина зарычала. Она запустила ладони в его волосы, притянула к себе, превратила игру в страсть своими губами и языком.
Но Гетен не спешил. Он замедлил ее поцелуи, скользил губами от ее челюсти к уху, по шее, покусывал горло. Он тихо рассмеялся, когда она заерзала под ним и щелкнула зубами.
— Ты пытаешься многое контролировать, — пробормотал он.
Она сжала ногами его бедра, немного потная, немного влажная от желания.
— Я думала, тебе это нравилось во мне, — ее пальцы нашли его грудь. Она заурчала, когда он выгнулся и застонал, когда она поиграла с его сосками ногтями, а потом губами, языком и зубами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, — Гетен поймал ее запястья и прижал их над ее головой. — Но ты не можешь контролировать все, Галина, — сказал он хрипло. — И порой, чем сильнее ты пытаешься, тем быстрее все ускользает из рук, — он открыл рот, губы замерли над ее губами, он отодвигался каждый раз, когда она тянулась для поцелуя. Она ощущала желание в его дыхании. Она прижалась грудью к его груди, ее кожа была влажной, она ощущала его твердость между ног. Она тяжело дышала, стонала.
Огонь, который всегда горел между ними, вспыхивал от его ласки, но тут же угасал. Было что-то холодное в центре нее, и она боялась трогать это. На месте постоянного огня были только остывающие угли. Галина знала, что там была ее магия крови, ждущая мига, чтобы вспыхнуть, когда она была в опасности. Но Валдрам оставил ее холодной, осушенной. Как бы она ни пыталась развести огонь, он становился угольком. Она боялась, что магии не будет там во время следующего сражения, когда она потребуется, чтобы победить, выжить, защитить себя и Гетена. От этого стало холоднее. Она напряглась и заскулила.
Словно зная, что ее мучило, он сжал ее запястья до боли. Гетен задел губами ее губы и прошептал:
— Магия в тебе еще есть. Он не забрал все. Он не может, — она заскулила снова, почти всхлипнула. Он отпустил ее ладони, удерживал себя над ней одной рукой, ласкал пальцами ее щеки и губы. — Ты еще можешь разжечь ту магию, Галина. Ты еще можешь гореть.
— Я… ох, — его губы нашли ее груди. Его язык был умелым. Он гладил им, посасывал, не спешил, сжимая ее талию. Его рот опустился ниже, целовал ее тело, губы и язык скользили по ее шрамам, обвели пупок, даже задержались на розовой ране, которую он нанес ей своим мечом. Его ладони нашли ее бедра, пальцы впились, обжигая ее кожу. Он раздвинул ее ноги, целовал и лизал, разжигая тот огонь своим ртом. Галина стонала, выгнулась. Ее бедра дрожали, тело было на грани. Но он остановился, не дав ей взорваться, поцеловал ее, оставляя ее вкус на ее языке. Руки обвили ее, Гетен повернулся на спину. Она оседлала его, хотела отчаянно ощутить его в себе, ощутить его жар.
— Гори для меня, Галина.
Она закрыла глаза.
— Повтори это.
— Гори, Галина. Гори для меня.
Она нависла над ним, его член почти входил в нее, дразня их обоих. Мышцы дрожали, звериные звуки вырывались из ее горла, из его горла. Она медленно опустилась на его тело. Ее голова отклонилась, волосы раскачивались, глаза были закрыты, а рот — приоткрыт. Тихий стон вырвался из обоих.
— Боги, в тебе так хорошо, — прошептал он.
Она выдохнула:
— Да, — прижалась бедрами к нему, ощущая каждый дюйм при движении. — Вот так, — он выгнул шею, мышцы выделились на горле, пот блестел. Она лизала его грудь, горло, подбородок, солено-сладкие, и он стонал. Она отклонилась, ей нравилось, как он хватал ее бедра, толкался в нее, наполняя ее, растягивая ее.
Они почти потеряли друг друга. Мысль, что она никогда его не увидит, была слишком жестокой в те долгие часы пыток. Но после этого она рыдала в его руках. Плакала от боли в израненном теле. Плакала от боли из-за ужаса Аревик, смерти короля Вернарда, убийств ее солдат и слуг. Плакала от того, что глупо доверилась Валдраму, что верила Кадоку и наемникам месяцами. Плакала от слабости и страха, от потери контроля и почти всей магии. Плакала от того, как близко была к гибели, и что могла больше не ощутить Гетена рядом с собой, в себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Слабые следы магии крови пошевелились в ее венах. Она жаждала этого, жаждала его. Даже сейчас, после восьми недель после осады, она должна была месяц, как вернуться в Харатон, но она задержалась в Раните, не хотела покидать его. Куда он уходил? Скоро ли вернется? Она могла пойти с ним, посидеть с ним, быть его тенью, ощущать его силу и магию? Она ненавидела эту слабость. Ненавидела.
