Я же тебе велел глаз с нее не спускать!
— Да она в сортире закрылась, я ждал перед дверью — она не выходит… я попросил проводницу открыть — а там пусто и окошко открыто! Выходит, она через окно сиганула, и привет!
— Привет? — злым тихим голосом процедил Косой. — Это денежкам нашим привет! Только она знала номер покупателя!
Он скрипнул зубами и резко ударил брата в живот.
Тот согнулся, хватая ртом воздух, но не издал ни звука.
Косой дождался, когда Шуруп отдышится, еще немного помолчал и спросил:
— Долго ты ее ждал?
— Минут двадцать.
— Ну, добавь еще десять минут — пока проводница разбиралась, пока ты сюда шел… поезд за это время мог километров тридцать пройти. Нам ее не найти…
— Что же делать? — Шуруп прижал руки к животу и с опаской посмотрел на брата.
— Ей отсюда одна дорога — в Питер. Домой она точно не вернется. А Питер отсюда не так далеко. Там мы ее и найдем, тем более мы так и так туда едем.
— И где мы там ее искать будем? Питер — город большой… искать ее там, — как иголку в стоге…
— Для начала на вокзале посмотрим.
— На вокзале? Она ведь не на поезде приехала.
— На вокзале можно перекантоваться, а куда еще она ночью денется?
Братья дождались, пока поезд прибыл в Петербург, вышли на Московском вокзале, осмотрелись.
Разумеется, их знакомой здесь не было. Вокруг толпились пассажиры и провожающие.
Вдруг Косой резко развернулся, схватив за руку мальчишку лет тринадцати. Одет мальчишка был бедновато, но аккуратно, руки и лицо чистые.
— Ты, гаденыш малолетний, зачем ко мне в карман полез? — зашипел Косой на него.
— Какой карман, — скороговоркой забормотал тот, — не знаю никакого кармана! Ты меня, дяденька, лучше отпусти по-хорошему, а то я крик подниму, скажу, что ты ко мне приставал! Тебя тут же упекут… а сперва мужики отметелят!
— Ишь ты, какой умный! — невольно восхитился Косой. — Где только вас учат?!
— Известно где. В школе жизни. Жизнь, она всему научит, а я ученик хороший…
— Ладно, ты, умник, я тебя отпущу, еще и денег дам, если ты мне малость поможешь.
— Это смотря чем. Если в рамках Уголовного кодекса — я согласен, а если с правонарушением…
— Что-то я не вижу, чтобы ты действовал в рамках!
— А это уже тебя не касается!
— Ладно, ладно, ничего тебе нарушать не придется, просто кое-что нам расскажешь.
— А какая цена вопроса?
— Не бойся, не обидим!
— Нет уж, такие вопросы нужно заранее обговаривать! Когда дело сделаем, поздно будет!
— Ну до чего же ты шустрый! Еще ничего не сделал, а уже денег требуешь!
— Жизнь научила!
— Ну ладно… пятьсот рублей тебя устроит?
— Да ты что, дядя! За такие деньги даже вот она не чихнет! — И маленький карманник показал на трехцветную кошку, которая умывалась возле памятника Петру Первому.
— Ну, пусть будет тысяча…
— Две, или я поднимаю крик!
— Ну ты даешь! Ладно, пусть будет две.
— Одну вперед!
— Ну уж нет! Может, ты и не знаешь ничего. Ты сначала хоть послушай, о чем речь.
— Ну ладно, говори!
— Ты тут промышляешь, все видишь, все замечаешь. А мы с братом девушку одну ищем.
— Сестру свою! — вмешался в разговор Шуруп.
— Так вот, если ты ее видел и нам поможешь ее найти, я тебе за это заплачу оговоренную сумму.
И Косой подробно описал приметы своей беглой подельницы, на всякий случай кое-что опустив.
— Видел, точно, видел вашу сестренку! — зачастил карманник. — Как из поезда вышла, так прямым ходом к таксисту. Таксист — Гумер-таджик, его тут всякий знает, вы его найдете, он скажет, куда вашу сестру повез… ну, давай деньги!
— Не торопись! Ты говоришь, она из поезда вышла?
— Ну да… — Карманник отвел глаза. — Как поезд к перрону подошел, так она самая первая…
— А вот и врешь!
— Ну, не прошло — и ладно… — Мальчишка осклабился. — Не видел я здесь вашей сестренки!
— А не видел — так мотай отсюда! Денег он еще требует! — И Косой сопроводил свои слова хорошим тычком.
— Что же нам теперь делать? — проговорил Шуруп, когда карманник скрылся в толпе.
— Возвращаться.
— Что, поставим крест на деньгах?
— Еще чего! Ее дружок в больнице, небось уже очухался, и он нам все скажет.
— А если не скажет?
— А мы его как следует попросим, — твердо произнес Косой и посмотрел таким взглядом, что встречный уборщик-таджик шарахнулся в сторону, пробормотав: «Шайтан, шайтан!»
Через два дня возле Энской городской больницы остановилась видавшая виды неказистая машина. Из нее вразвалку вышли братья Кривошеевы.
— Помнишь, что говорить? — осведомился Косой.
— Да помню, помню, два раза повторил…
Кривошеевы вошли в здание больницы.
Шуруп пригладил волосы и подошел к окошечку, за которым сидела крупная веснушчатая медсестра.
— Девушка, — проговорил Шуруп жалостным голосом. — У вас ведь лежит Борис Костин?
— Ну, допустим, лежит, — ответила дежурная, сверившись со списком на экране компьютера.
— А как его состояние?
— А вы ему кем приходитесь?
— Брат я ему… этот… единокровный.
Медсестра нахмурилась, но все же сообщила:
— Состояние тяжелое. Только недавно пришел в сознание.
— Пришел?! — Шуруп изобразил бурную радость. — А можно его повидать?
— Нельзя! Он в палате интенсивной терапии, там посещения не разрешаются.
Шуруп изобразил крайнее огорчение и залепетал:
— Ох, девушка, милая, как же так… я этот… геолог, в экспедиции был, только вчера вернулся, и тут узнал, что Боря в больнице. А Боря — мой любимый братик, хоть и не совсем родной. А завтра мне снова в экспедицию уходить… на несколько месяцев… в дальние края, на самый крайний север… как же я не повидаю его? Это же какое горе!
