– Господин сияющий дан, хозяин просил узнать, проснулись ли вы уже и не желаете ли пройти в гостиную… Он хочет показать вам свои… э-э-э… сокровища.
«Интересные, однако, обычаи здесь имеются!.. – Удивленно подумал я, – хвастаться перед гостями своими сокровищами!»
– Твой хозяин может ожидать меня через пятнадцать минут! – Бросил я все тем же недовольным тоном и снова повернулся к окну, подставляя личину забрала под солнечные лучи.
– Я вернусь за вами через указанное время… – донеслось из-за двери, и меня оставили в покое.
Еще минут пять я наслаждался солнечным теплом, удивляясь, что ощущаю его через металл доспехов, а затем, не торопясь, подошел к столу. Первым, что бросилось мне в глаза, были пустые, чисто вымытые мисочки, которые я наполнил ночью сливками. Значит, ночные голоса мне не приснились, значит, кто-то действительно находился в моей комнате, запертой на все мыслимые запоры!
Подняв забрало, я чисто механически взял с большого блюда кусок тонко порезанного хлеба и, положив на него ломтик холодного подкопченного мяса, принялся жевать, вспоминая слышанный мной ночью разговор. Странный разговор… Только несколько мгновений спустя, я вдруг с удивлением осознал, что и хлеб и мясо наисвежайшие, словно они только что доставлены с поварни! Да, сервис на этом постоялом дворе был на высоте!
Запив свой утренний бутерброд глотком прохладного вина, я снова опустил забрало и направился к дверям, навстречу… обещанному празднику.
За дверями моих покоев меня ожидал молоденький парнишка в довольно драной одежонке и с трясущимися губами на бледном лице. Увидев, как я выхожу, он склонился в низком поклоне и, не выпрямляясь пробормотал:
– Я готов проводить господина сияющего дана к моему… э-э-э… господину.
– Провожай!.. – Милостиво разрешил я.
Парнишка, не разгибаясь, повернулся и торопливо засеменил по короткому коридору вправо. Я шагнул следом за своим провожатым, а тот уже открывал широкие двустворчатые двери, располагавшиеся в противоположной от моей комнаты стене.
– Господин сияющий дан Тон!.. – Неожиданно громким, высоким голосом провозгласил парнишка и нырнул в сторону, убираясь с моей дороги.
Я шагнул через порог и оказался в большой, чуть больше моей спальни, зале. Четыре узких, высоких окна, прорезанных в противоположной стене, выходили в затененный сад, а потому в зале царил приятный полумрак. Мебели здесь практически не было, между средних окон стоял высокий застекленный шкаф темного дерева, у одной из боковых стен расположились два низких кресла, между которых притулился крохотный столик, середину противоположной стены занимал огромный камин, в котором тлело два здоровенных полена. Светлый деревянный пол был, похоже, натерт воском и потому мягко светился каким-то внутренним светом. Посредине потолка, похожего на паркетную мозаику, висела большая бронзовая лампа с огромным плафоном матового стекла. Прямо под этой роскошной лампой стоял хозяин сего гостеприимного дома, одетый в доспехи!
Во всяком случае я мог только так классифицировать его наряд, состоявший из широких кожаных штанов, заправленных в высокие сапоги, длинной кожаной куртки, с часто нашитыми круглыми металлическими бляхами, и стянутой по поясу широким толстым ремнем, на котором в кожаных ножнах красовался длинный нож. Вся одежда вольного кхмета была коричневого цвета, а кроме того, в руках вольный кхмет Смига держал… широкое, мелкое ведро без ручки с тремя горизонтальными прорезями в боковой стороне. Я сразу признал в этом ведерке… защиту для головы, то бишь шлем!
Склонив передо мной голову и звякнув при этом своим оригинальным головным убором о металлическую бляху куртки, вольный кхмет торжественно отчеканил:
– Господин сияющий дан, мы рады приветствовать вас в нашем селении и нашем доме! Надеемся, что вы осчастливите своим присутствием подготовленный в вашу честь праздник, и задержитесь в нашем селе на несколько дней!
Он пристально посмотрел на меня, словно ожидая ответа на свою просьбу, но я промолчал, не желая связывать себя обещаниями. Кроме того я еще раз бегло осмотрел залу, не понимая, почему это господин Смига говорит о себе, а он был в зале один, во множественном числе.
Не дождавшись от меня ни слова, вольный кхмет продолжил свою речь, но звучала она с меньшим напором и уверенностью:
– Я конечно понимаю, что наше небольшое село мало интересует такого… великого человека, каким является господин сияющий дан, но мы приложим все силы, чтобы ваше пребывание в нашем селе стало для вас, господин сияющий дан… э-э-э… по возможности приятным и…
– Интересным… – закончил я его мысль.
– Интересным… – согласился он.
– Ну что ж, – лениво проговорил я. – Попробуйте. Посмотрим, как это у вас получится.
Вольный кхмет чуть отступил назад и в сторону, и с поклоном произнес:
– Позволит господин сияющий дан показать ему наши реликвии?
– Конечно, – ответил я, – почему бы нам не посмотреть ваши реликвии…
Вольный кхмет тут же шагнул к стоявшему между окон шкафу и распахнул дверцы. Я подошел ближе и увидел в руках Смиги небольшой камень глубокого синего цвета.
– Это, как вы, сияющий дан, сами видите, глаз Спасителя Высокого данства Кара Третьего Варвара! – возвестил вольный кхмет, поднимая камень над головой, – Его нашел мой прадед в Трольих горах еще до того, как в данстве было объявлено о… нечисти! Когда его нашли, он смотрел точно на вход в замок троллей! Но тогда никто не понял этого взгляда нашего Спасителя!
Камешек в руке вольного кхмета был до чрезвычайности похож на один из камней Алмазного Фонда России, за которым я не так давно ходил… очень далеко. Наверное поэтому я задумчиво пробормотал:
– Такой… глаз я уже видел…
И тут вольный кхмет неожиданно смутился:
– Да… э-э-э… конечно… Но наш глаз считается шестым из известных тридцати двух!..
«Если бы это были зубы, а не глаза, все было бы совершенно понятно!..» – В некоторой растерянности подумал я, а вольный кхмет Смига чуть обиженным тоном пояснил свою мысль:
– Всем известно, что Спаситель умел отращивать заново… э-э-э… утраченные органы!
– Разве я выказал недоверие вашим словам?! – Высокомерно поинтересовался я, и обида немедленно исчезла из голоса хозяина.
– Что вы, господин сияющий дан, просто мне показалось, что глаз Кара Третьего… э-э-э… не произвел на вас достаточного впечатления! – Воскликнул он.
– Ну что вы, милейший, – снисходительно усмехнулся я, – просто я привык скрывать свои чувства.
Вольный кхмет быстро сунул камень назад в шкаф, и вместо него извлек короткий, толстый и корявый сучок.
«Так!.. – Тут же подумал я, – это, по всей видимости, обломок бедренной кости какого-нибудь древнего деятеля, о котором я, естественно, не имею никакого понятия!»
– А вот, господин сияющий дан, – возвестил мой гид, – первая фаланга того самого пальца, которым первый палец Спасителя Высокого данства, вар Корта, насмерть сразил горного тролля Утля!
«Вот тут уж я совсем ничего не понимаю!.. – вспыхнула у меня в голове паническая мысль, – Палец Спасителя пальцем сразил тролля?!! Так что ж это за лапа была у этого самого… Спасителя?!!»
Фаланга была размером с хороший банан, так что затянутая в перчатку ладонь вольного кхмета едва могла обхватить ее, однако это обстоятельство ничуть не смущало господина Смигу. В его глазах горела святая вера, в то что это действительно кусок пальца какого-то другого… э-э-э… пальца, и что именно этим пальцем тот палец ухайдокал горного тролля!
Однако, несмотря на беспросветную путаницу, поселившуюся в моих мозгах, на этот раз я обошелся без вопросов и комментариев, а вольный кхмет, с благоговением вернув «палец» в шкаф, отодвинулся чуть в сторону и самым торжественным тоном проговорил:
– И, наконец, самая великая и бесспорная наша реликвия,!.. Посмотрите, господин сияющий дан!..
Я заглянул в шкаф. На средней полке, в деревянном футляре, простеленном изнутри багровым бархатом, лежала небольшая тоненькая книжка в темном бархатном переплете. Уголки переплета были забраны светлыми, похоже серебряными, накладками, а по середине крышки бежала четкая надпись: «ВОЗМЕЗДИЕ НЕЧИСТИ».
