А Всезнай и Всехдавиш ничего не слышали.
— Снится это тебе, — говорят.
В третий раз крикнул пастух изо всей мочи:
— Эй, Всехдавиш, э-э-эй!
Этот крик только Всехдавиш и слышал.
— Богом клянусь, — говорит, — меня хозяин зовет.
— Ну, коли так, — говорит Всезнай, — дело плохо, бежим на помощь ему поскорее.
Да только легко сказать — бежим? Медведь-то сарай со всех сторон камнями огромными обложил, целые скалы приволок, даже кровлю скалой привалил. Разбежался Всезнай, ударил об стену, сарай покачнулся только; вторым Догляд ударил — дырку в стене пробил, но где ж им, громадинам, в ту дырку пролезть. Тогда Всехдавиш тряхнул сарай, он и развалился.
А медведь тем временем уже на дерево влез, лапой замахнулся: вот сейчас убьет пастуха. Собаки увидели — и к дереву поскорей. Прыгнул Всезнай, только до нижней ветки достал; прыгнул Догляд, самую малость до медведя не дотянулся, на средней ветке повис; прыгнул Всехдавиш и медведю в горло вцепился. Дернул, рванул, медведь к Догляду отлетел; Догляд зубами щелкнул, медведь к Всезнаю скатился. Вцепился Всезнай медведю в загривок — тот кубарем наземь ухнул. И вмиг все три собаки с дерева соскочили, окружили медведя и разорвали.
Всезнай говорит:
— Ну, с этим покончено, осталась колдунья старая, разорвем и ее, по заслугам накажем.
Так и сделали.
А пастух от радости сам не свой: нет ему нужды теперь медведя бояться! Горячо возблагодарил он про себя трех седых мудрецов, которые ему верных псов дали в подмогу, и решил собак им вернуть — ему-то они уже без надобности. «Отведу их, друзей верных, к хозяевам, поклонюсь старикам от сердца и подамся домой, если ждут еще меня дома».
Пришел пастух к старшему старику, рассказал, где был и что с ним случилось.
— Вот, — говорит, — собак вам вернуть хочу с благодарностью.
— Ступай, сынок, — говорит ему самый старый старичок, — к тому взгорку, на котором ты спал когда-то, а собак с собою возьми. Поспи там и нынче ночью, а утром вместо трех собак опять три колечка увидишь. Бери их смело, не пожалеешь.
Поблагодарил пастух доброго старца, распрощался с ним и, нигде не мешкая, шел и шел, пока до взгорка не дошел. Лег с собаками и заснул, а утром проснулся — около него три кольца золотых лежат. Упрятал пастух колечки поглубже и пошел восвояси.
Долго-долго шел, на горы взбирался, брел по долинам, уже и в волосах седина показалась, а он все шел, не останавливался, пока не добрался до той деревеньки, где жила его нареченная.
Стал пастух людей спрашивать, что в деревне нового слышно. Ничего особого не случилось, говорят ему, только девица такая-то нынче замуж выходит.
А девица эта и была его нареченная! Оделся пастух нищим и пошел в тот дом, где свадьбу играли. Остановился у двери, а невеста к нему подходит, чарку медового питья подает. Пастух говорит:
— Я выпью, коли ты половину выпьешь.
Девушка засмеялась и говорит:
— Будь по-вашему, согласна я.
Отпил пастух медового питья половину и потихоньку в стакан половинку кольца опустил — того кольца, другая половинка которого у нареченной осталась. Выпила девушка питье до дна и видит: на донышке полколечка лежит, другая половинка от ее половины!
— Откуда это у вас, добрый человек?
— Оттуда же, откуда у тебя вторая половина.
Бросилась девушка к своему сундуку, крышку откинула, свою половину колечка достала и платка половину. Сложили они половинки вместе — в точности края совпали.
Сколько тут радости было! Девушка своему прежнему жениху на шею кинулась, а новому от ворот поворот дала. И такой задали пир, что упарились гости, плясавши, сам хромой дядя Михок отплясывал, там и ногу сломал.
Но что же с тремя золотыми колечками? А вот что. Показал их пастух молодой жене, она полюбовалась на них и говорит:
— Хороши колечки, сами на пальцы мне просятся!
Не успела она договорить, как все три кольца из руки ее выскользнули и — вот чудо, так чудо! — превратились в трех златорунных баранов, да таких красивых, каких вы не видывали.
Взликовал тут пастух, голову потерял от радости, божится, что бараны те самые, которых давно-давно великан сожрал. Только он это сказал, бараны заблеяли, и вдруг — откуда ни возьмись, будто из земли поднялись, — девяносто девять овец двор заполнили! Вот теперь молодой муж и вовсе на седьмое небо взлетел, чуть умом не тронулся, так обрадовался.
Так ведь он заслужил свое счастье, верно я говорю? Довольно уж парень настрадался-намучился.
Румынские сказки
Волк и лошадь
Румынская сказка
Перевод С. Кульмановой
олодный был волк. Увидал он лошадь с жеребеночком, подошел, жеребеночка оглядел, и так он ему понравился, волк даже языком зацокал.
— Отменное жаркое из этого жеребеночка будет! Послушай, милочка, — говорит он лошади, — ты не продашь мне его?
— Отчего ж не продать, продам, — отвечает лошадь.
— А какая была бы цена ему?
— Я уж и позабыла, у меня назади на подкове написано. Ты грамотный, ступай почитай.
Волк обошел лошадь, только собрался читать, встал сзади, она как долбанет его подковой-то, волк кувырк вверх тормашками и — окочурился.
Вот тебе и жаркое!
Была у зверей грамота
Румынская сказка
Перевод С. Кульмановой
а, в старину чего только не бывало!
Захотелось зверям по-людскому жить, свои законы иметь и правила, установить, кто кого главнее и кому кого слушаться. Вот и стали они просить такой указ, грамоту письменную, где бы все это было оговорено.
Написал им бог такую грамоту, дал ее волку, его и назначил главным правителем среди зверей.
А волка сомнение взяло: где же ему, лесному жителю, такую важную бумагу хранить? Мало ли что может в лесу-то случиться. «Отдам я ее собаке, она все же в селе живет, при доме. Так оно будет надежнее», — подумал волк и отдал грамоту собаке.
Ну, а собака тоже не стала держать у себя грамоту. «Как бы чего не вышло, — думает, — я на дворе живу, отлучаюсь. Отдам я грамоту кошке, она как-никак в доме живет, при людях. Так оно будет лучше, спокойнее». И отдала грамоту кошке.
Кошка оставила грамоту у себя, все бы ничего, да вот беда: мальчишки-озорники ни житья, ни проходу ей не дают. Только выйдет кошка наружу, они давай гонять ее. Однажды так загоняли беднягу — некуда ей податься, впереди костерок горит, она и махнула через него. Тут-то кошка и обронила в огонь грамоту — она под хвостом грамоту хранила. Конечно, сгорела грамота дотла.
Вот с той поры и повелось: волк за собакой гоняется, требует грамоту, а собака за кошкой. Собака лает, рычит:
— Веррни грамоту! Веррни грамоту!
А кошка взъерошит шерсть дыбом, морденку ощерит, обернется, шипит-мурчит:
— Сгорела же! Сгорела же!
Лиса и еж
Румынская сказка
Перевод С. Кульмановой
ружили когда-то лиса и еж. Вместе гуляли, вместе еду добывали, вместе и бедовали — всяко бывало.
Вот однажды идут они и беседуют по-приятельски. Лиса начала хвастаться, какая она умная и ловкая, хитростей у нее в запасе — целый воз и маленькая тележка. Ну надо же, до чего врать горазда!
— Так много? — удивился еж. — Неужто правда?
— Правда, правда, я не зря говорю.
Дошли они до волковни при дороге — так у нас называли в давние времена ловушки для волков, большие глубокие ямы вроде колодца, а на дне приманка — мясо, падаль всяческая. Прыгнет туда волк или лиса, наедятся, а выбраться уже не сумеют. Хозяин волковни изловит их, шкуру сдерет, продаст и денежки получит.
Да, пришли они к волчьей яме, скувырнулись в нее и на еду набросились. Когда до отвала наелись, лиса опять за свое — про целый воз и маленькую тележку хитростей балаболит. Еж слушал-слушал и вставил:
— А я только одну-единственную хитрость знаю, такой я глупый. Слушай, лиса, как мы теперь выбираться наверх будем, а? Может, твой воз и тележка помогут?
— Что ж, попробуем! — отвечает лиса.
Скок-поскок и — вниз кувырком! Никак не вылезти, хоть тресни!
Тогда еж притворился больным.
— Слушай, сестрица, у меня так бурдюк разболелся, сил нет! (Бурдюком звери живот называют, да и люди в шутку так говорят.) Знаешь, где болит, вот тут, где самый пупочек. Ты, уж пожалуйста, помни его носом, подави хорошенько, авось пройдет!
Лиса уткнулась мордой ему в животок, а он взял да свернулся клубочком, иголки-то и впились ей в морду! Она давай трясти головой, как крутанет — швырк! — еж-то и вылетел из ямы наверх.
— Видишь, лиса, — говорит еж, — я на одной только хитрости выехал, давай выезжай и ты на своем возу иль на тележке.
