осознанием обреченности поплелись на кафедру.
– Как мы любим паниковать раньше времени, – проворчала подруга.
– Мы ничего не сделали, нас не за что ругать, – пытался приободриться Рас.
– Не за что, – нервно подхватила я. – Мы только шарились у него дома и разворошили лесной тайник. Не за что.
Рас притянул меня к себе.
– Выход можно найти из любой ситуации.
– Даже если он думает, что мы рылись в его вещах?
– Именно.
– Например?
У парня и на это был готов ответ:
– Давай ты там поплачешь немного. Может, простит.
– Плачь лучше ты, он хотя бы поржет!
– А ну тихо, – скомандовала Маришка. – Почти пришли.
Обстановка на кафедре Общего преобразования мне не понравилась сразу. Ни одного аспиранта, ни одного преподавателя, кроме Бартоса. То, что с нами решили переговорить без свидетелей, напрягало.
Бартос сел за заваленный бумагами и методичками стол и смерил нас каннибальским взглядом.
Самой было страшно, а уж что чувствовали мои друзья, которых могли ко всему прочему исключить! После непродолжительной игры в гляделки я осмелилась открыть рот.
– Мастер, вы хотели с нами о чем-то поговорить?
– В самом деле? – Он откинулся на стуле, опасно балансируя на его задних ножках. – А я-то думал, что это вы хотите мне кое-что рассказать. Ну что? Совесть не мучает? Кошмары по ночам не снятся?
На совесть не жаловалась, а вот спалось действительно плохо. Столько впечатлений, и почти во всех мало приятного. Немудрено, что снились всякие ужасы.
Не дождавшись ответа, Бартос с глухим стуком опустил стул.
– А, молчите. Стыд проснулся или придумываете, как бы пустить пыль в глаза тупому преподу?
– Ничего подобного, – процедил сквозь зубы Рас.
– Тогда снизойдите до меня и объясните, что происходит. Что у вас троих на уме?
Блин, он все знает! Все знает и не успокоится, пока мы не озвучим его догадки. Как плохо, что мы не придумали план действий на случай, если нас станут в чем-то подозревать.
Я не знала, куда от волнения деть руки. Скрещивать нельзя, это невежливо, да и наш потенциальный враг расценит этот жест либо как внутреннюю агрессию, либо как осознание вины и попытку «спрятаться». В карманы не сунешь, их просто нет. От безысходности пальцы вцепились в складку юбки.
– Почему из всего потока вы выбрали нас? – тихо спросила я.
– Потому, Ольгуша, – притворно вздохнул Бартос, – что только ваша троица ведет себя так, как будто им все дозволено. Вы самые умные, что ли? А вот и нет. Поначалу я смотрел на ваши выходки сквозь пальцы, но вы настолько оборзели, что наказание неминуемо.
Шестое чувство подсказывало, что живыми мы с кафедры не выйдем.
– Вы нам угрожаете? – окрысился Рас.
– Это не угроза, а почти дружеское предупреждение. Если не прекратите филонить на парах и тренировках, я вам зачет не поставлю и не допущу к экзаменам. Можете сколько угодно считать меня злобной тварью, но к отличникам у меня всегда завышенные требования. Я доступно объяснил или вам требуется особый подход?
Только и всего?! Какое облегчение, какая радость! В глазах Бартоса мы не заклятые враги, а всего лишь зазнавшиеся студенты, которые перестали на занятиях тянуть руки и взяли в привычку отсиживаться в углу на тренировках. На самом деле здесь есть и существенный минус, так как я была отчасти причиной такого пофигистического отношения к учебе, однако это все же поправимо.
Изображая раскаяние, достойное собаки, получившей газетой по морде за свои проказы, мы покинули кафедру.
Сразу после занятий многие наши одногруппники отправились на консультации по факультативным предметам. Время шло к зачетам, а проект-работы даже в волшебной академии сами не напишутся.
Рас с Маришкой пошли к своим преподам, а я пока наслаждалась бездельем. Вечером все равно заставят и конспекты в порядок привести, и на тренировку сходить… Бартоса порадовать.
На первом этаже меня остановил мастер Горацик. В отличие от некоторых, декан был настроен ко мне более чем дружелюбно. Благосклонно улыбаясь, он предложил мне навестить свой гибрид в первой лаборатории.
Зверокустик Флора, оказывается, замечательно освоилась в новом облике и в буквальном смысле цвела и пахла: на ушках появились нежные розовенькие цветочки.
– Хороший зверь получился, – сказал декан, поглаживая лиственный гребень на спине гибрида. – Ласковый, людей не боится.
В подтверждение его слов Флора подставила ему под руку круглую голову.
– А что же она ест? – с неподдельным интересом спросила я.
– Да почти все, кроме мяса. Но она больше воду пить любит, с минеральной подкормкой.
В принципе, неудивительно. Если бы я была кустом, вода была бы и моей любимой едой.
– За ней так интересно наблюдать, – с воодушевлением рассказывал Горацик. – Она, когда спать ложится, вырывает в земле небольшую ямку и сворачивает листья на ушах. А сегодня утром она принимала солнечные ванны у окна. Все распустила, хвост распушила…
Вот это жизнь у моей Флоры! Не каждому дано так хорошо устроиться. А что? Попил, поспал, на солнышке погрелся. И вниманием не обделен.
Завтра, если получится, снова зайду ее проведать.
Я вышла на улицу в приподнятом настроении. До проверки Коллекций еще дожить надо, так что буду радоваться жизни, как морская свинка. Или гибрид морской свинки.
Жмурясь от весеннего солнца, я шла по дорожке. Погодка сегодня что надо, безветренно и тепло, местами даже жарко. Я аккуратно повесила курточку на свою сумку. Меня обогнала пара студентов на велосипедах, но мне самой некуда было торопиться. Я просто прогуливалась в ожидании Маришки.
– Ольга Фокинская?
Я обернулась.
Прямо за мной стоял темноволосый мужчина, несмотря на жару одетый в плащ.
Да я же его знаю! Это же инспектор, который недавно нас допрашивал! Имрих вроде бы. Ума не приложу, зачем я ему понадобилась.
Стараясь не щуриться, я заговорила с ним:
– Да, это я. Что вам угодно?
Инспектор Имрих подошел ко мне почти вплотную.
– У вас нет причин для беспокойства, мне всего лишь необходимо задать вам пару уточняющих вопросов.
– Хорошо.
– Не возражаете, если мы отойдем в сторонку? – спросил он, кивая в сторону Соловьиного бельведера.
– Нет, что вы.
– Я постараюсь не отнимать у вас много времени.
Неужели опять будет спрашивать, почему я не подозреваю Бартоса, как все нормальные студенты? А может, он уже меня в чем-то подозревает?! Так, Оля, без паники, тебе скрывать почти нечего, а задавать вопросы его работа.
Мы пошли к Соловьиному бельведеру.
– Я понимаю, вы волнуетесь за своих друзей и хотите, чтобы они как можно скорее вернулись в академию, – мягко сказал инспектор Имрих. – Надеюсь, что ваши честные ответы помогут расследованию.
Вот как, еще ничего не спросил, а
