— Благодарю, — Соколов остался стоять. Цесаревичу нравилась эта черта — тот не тушевался и не боялся, но так же не позволял себе и намека на фамильярность и не спешил воспользоваться его покровительством.
— Присаживайся, и давай поговорим.
— Хорошо. Позволь спросить, почему ты вдруг решился приоткрыть наши взаимоотношения? Видел бы ты, какой переполох поднялся в доме Хмелёвых. Они мне даже экипаж предлагали для солидности. Мол, на прием пешком идти нельзя, невместно. Еле отбился от них, — он негромко рассмеялся. — А по Зимнему дворцу, надо полагать, теперь поползут слухи. Как же, сам цесаревич пригласил на аудиенцию какого-то заурядного офицера!
— Я посчитал, что сейчас настал благоприятный момент. Я являюсь шефом Александрийских гусар, а один из офицеров как раз прибыл в столицу. Естественно, я захотел услышать о положении дел в полку, да и послушать рассказы непосредственного участника Бухарской кампании, — наследника временами занимал ход мыслей Соколова. В такие моменты отчетливо становилось видно, что перед ним человек совершенно иной эпохи. Неужели лишь он один это видит?
— Так я и подумал. Что ж, не буду скрывать, момент ты выбрал удачный, — Михаил кивнул, а затем положил на стол принесенную коробку. Неторопливо размотав ткань, он достал настоящее произведение искусства — шахматную доску и удивительной красоты фигуры. Пахнуло пряностями и благовониями. — Эти шахматы принадлежали родичу бухарского эмира Шир Али-беку, командующему армией. Теперь они твои.
Подарку Николай обрадовался. Набор сам по себе ему понравился, хотя он не мог считать себя мастером в данной игре. Но еще больше пришлось по сердцу, как Соколов его подарил — легко, просто, без лишних слов.
— Принимаю твой подарок с благодарностью, — решил Романов. — И раз выпала такая оказия, давай сыграем.
Соколов играл хорошо, и даже не подумал поддаваться. Выиграл он уже через двадцать пять ходов. Цесаревич добродушно рассмеялся, признавая свое поражение.
Наследник взял серебряный колокольчик на длинной узорной ручке и позвонил. Принесли горячий чай в высоких подстаканниках, сахар, лимоны и французское печенье. Они долго разговаривали. Цесаревич задал множество вопросов обо всем, что происходило в Средней Азии. Его интересовал Кауфман, успехи русского оружия, Бессмертные гусары, эмир Бухары Сеид Музаффаруддин, сражения, сложности военных действий, культура, язык фарси, древние города Востока и множество других вещей. Час пролетел незаметно.
— А как твое здоровье? Ты так живо всем интересовался, что я только сейчас о нем вспомнил, — Соколов все же переменил тему. — Прости.
— Здоровье мое продолжает желать лучшего. Но в последнее время диагноз звучит обнадеживающе. Главная беда — местный климат.
— Это не беда, а так, небольшая сложность. Когда станешь императором, прикажешь перенести столицу в Одессу. Или в любой другой город на юге.
Они дружно посмеялись, но Романов успел подумать, что в данной мысли имеется здравое зерно.
— У тебя какие-то хлопоты? Радостные или наоборот?
— Да, верно подметил, хлопоты, — Романов улыбнулся немного по-детски, сдерживая радость. — Я находился в Дании, решая личные дела. Скоро моя свадьба!
— Поздравляю от всего сердца! Позволь узнать имя невесты.
— Принцесса Мария София Дагмар, дочь короля Дании. Через месяц она пребудет в Петербург, примет православие и тогда состоится наше браковенчание. Жить мы будем в Аничковом дворце.
— Еще раз поздравляю, — искренне порадовался Соколов. — Желаю вам счастья и здоровых деток.
— Спасибо, — поблагодарил Николай и неожиданно замялся, подбирая слова. — Прости, что не могу пригласить тебя на свадьбу в качестве полноценного гостя. Пойдут толки — что за офицер, что связывает тебя со мной, какое влияние ты на меня имеешь.
— Я все понимаю.
— Нет, не понимаешь. У тебя может сложиться впечатление, что я использую нашу дружбу эгоистично, лишь тогда, когда вижу выгоду, и не считаю тебя ровней. Поверь, подобное отношение чуждо моей натуре. Но сейчас и для меня, и для тебя будет лучше сделать все именно так. Состоится торжественный ужин. Ты там будешь в числе прочих гостей, но в узкий круг родственников и друзей семьи я тебя ввести не могу. Пока не могу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Говорю же, что все понимаю, — по лицу Михаила не было заметно, что он раздосадован или расстроен. Но все же Романов хотел, чтобы ему поверили. Сама ситуация ему не нравилась. Ему не нравилась двойственность, лицемерная игра и огромная сословная пропасть, которая разделяла его с другом. — Но мне казалось, что ваша помолвка состоялась несколько лет назад. Вы уже давно должны были обвенчаться.
— Верно. Но какое моральное право я имел делать Дагмаре предложения, если мог умереть в любой момент? Меньше всего я хочу оставить ее молодой вдовой и испортить жизнь. Нет, такой шаг стал возможен лишь поле того, как здоровье мое поправилось.
Некоторое время Николай рассказывал о невесте, а затем вновь вернулся к собственному здоровью.
— Меня познакомили с немецким врачом Германом Бремером. Он сам болел чахоткой, лечился в Гималаях и основал лечебницу для легочных больных в Силезии. Я прошел там курс, а также прочитал его диссертацию под названием «Туберкулез — излечимое заболевание». Бремер заверил меня, что при правильном и длительном лечении я могу исцелиться. Представляешь?
— Представляю. И очень рад за тебя. Но что если основать подобную лечебницу в России? Так и тебе будет проще, и для людей ты сделаешь благое дело.
— Уже решено, — улыбнулся Николай. — Я прошел тяжелой дорогой и понял, что тысячи, если не миллионы русских людей умирают от этой страшной болезни. Значит, я должен им помочь. Профессор Пирогов заинтересовался данным направлением. Скоро под Одессой появится первая в России амбулатория для чахоточно больных. Фактически, строительство здания уже заканчивается.
— Отличные новости. Надеюсь, обычные люди смогут туда попасть? Или амбулатория только для богатых?
— Да, там будет два отделения, общей численностью на триста коек, — наследник порадовался, что предугадал данный вопрос и подготовился. Михаил часто напоминал о тяготах и нуждах простых людей. Да оно и понятно. Он и не скрывал, что в прошлой жизни родился и рос в самой заурядной семье.
— Немного, конечно, но начало положено. История меняется! Медленно, но зато без надрывов. Что такое амбулатория для туберкулезных больных? Меньше чем ничего, в масштабах огромной страны. Но капля камень точит. Что-то здесь, что-то там, и глядишь, жизнь людей начнет меняться к лучшему.
— Вот и я примерно так подумал.
Друзья выпили еще чаю. Часы все так же продолжали тикать — негромко и неторопливо.
— Так ты расскажешь мне истинное положение дел по Аляске? — поинтересовался Соколов. — Новости об аренде я узнал из газет. Что ты узнал и как добился подобного результата? Тяжело пришлось?
— Тяжело? Пожалуй, что тяжело, — Николай встал и прошелся по кабинету. Он колебался, стоит ли посвящать друга в семейную тайну. И все же решился. — С американцами оказалось сложно, они долго подозревали какой-то подвох с нашей стороны и не сильно хотели платить. Им намекнули, что на Аляске может быть золото. Конечно, они не поверили, потребовали гарантий. Мы предприняли дипломатический маневр, пригрозив, что кроме них найдутся и другие, те, кто захочет получить эту землю. Конечно, я утрирую и упрощаю, переговоры проходили несколько иначе, но после такого янки оказались куда сговорчивее. Президент Эндрю Джонсон даже письмо написал моему отцу. Вот только неожиданно вскрылось, что в деле имеет сильный интерес мой дядя. Он вел себя… не совсем благородно, — после неловкой паузы добавил цесаревич.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Великий князь Константин Николаевич? — от Соколова заминка не укрылась.
— Да, он, — Николаю совсем не хотелось поднимать столь неоднозначную тему. Дядя предал интересы родной страны, а заодно и родной семьи. — Дело семейное, для узкого круга лиц, но я все же тебя посвящу. В общем, дядя оказался не совсем честен и активно лоббировал идею продажи Аляски, рассчитывая не некоторый процент со сделки. Он близко сошелся с либеральными кругами Америки и через них решал эти вопросы.
