— Возвращайся, Соколов! Ты нам нужен! — более официально говорил полковник и новый командир Александрийских гусар барон Оффенберг. Да и остальные офицеры, кроме двух-трех, отношения с которыми желали лучшего, всячески огорчались от разлуки и твердо надеялись на будущую встречу.
Попрощался и со своим верным Шмелем. Брать его с собой не имело смысла, а в Ташкент, если все сложится хорошо, я вернусь не скоро. Так что коня я подарил Андрею. Шмель смотрел на меня грустными глазами и все понимал, но Некрасов обещал о нем хорошо заботиться.
В дорогу я отправился с одним лишь Архипом. Правда, вещей с собой вез много. Разведка всюду успевает первой. Да и трофеи с поля боя никто не отменял. А так как Архип парнем оказался хозяйственным, в чем я его всячески поощрял, то со мною отправились несколько сундуков, ящиков и чемоданов.
За прошедшее время Кауфман сумел наладить замечательную сеть почтовых станций вдоль всего пути. До Казалинска мы добрались за пять суток. Двенадцать потребовалось, чтобы оказаться в Оренбурге. Летом по пустыням и степям путешествовать можно быстро, главное чтобы имелась вода и свежие кони. С водой мы недостатка не испытывали, да и коней меняли на каждой станции.
От Оренбурга за неделю добрался до Саратова. Родной дом был все ближе. Письмо родным я отправил заранее, когда прояснились мои планы, но точного дня возвращения семья не знала. К тому же я не особо распространялся о последних успехах. Они наверняка еще считали, что я оставался поручиком, что совсем не плохо, в мои-то годы. В общем, я рассчитывал на сюрприз.
* * *
Полина Соколова выросла красивой и воспитанной девушкой. Наедине мама не раз говорила, что у нее «бездонные голубые глаза и чувственные губы». Густые волосы она заплетала в косу, а украшениями не увлекалась, обычно ограничиваясь серьгами и бусами. Девушка старалась так их подобрать, чтобы они наиболее выгодно подчеркивали ее красоту. В волосы она часто вплетала ленты, а платья ей нравились с широкими пышными турнюрами и завышенной по последней моде талии.
И об уме она не забывала. Семья наняла репетитора, почтенную госпожу Берг, которая готовила ее к поступлению в Мариинскую женскую гимназию. Через неделю Полина планировала отправиться в Петербург и проучиться там шесть долгих лет, если все сложится благоприятно. Мама окончила институт благородных девиц, а ей же выпала честь учиться в недавно открытой гимназии. Девушка уже начала собирать вещи и немного волновалась, думая о новой жизни.
Но в тот день все эти мысли и заботы покинули её сердце. Семья отмечала мамин День ангела. Собрались все, кто только мог. Отец, брат Митя, постаревший ротмистр Александров с супругой, хозяин шелковой фабрики Илья Петрович Сонов с женой Екатериной Дмитриевной, помещики Титовы и отец Василий. А еще на праздник пригласили земского врача Петра Голубева. Он заменил умершего год назад Жилова.
Голубев был молод, но недурен собой и робко пытался оказывать Полине знаки внимания. Сама девушка его в качестве ухажера, а тем более будущего мужа, не видела, и прямо так и сказала, когда пришло время объясниться. Но Петр окончательной надежды не терял.
Жаль только, что в такой замечательный день отсутствовал Михаил. Он продолжал служить в Туркестане и вроде как собирался домой в отпуск, но задержался. Брат писал письма — слишком редко, по мнению матушки и самой Полины. Мама вообще подозревала, что тот что-то скрывает, что в Азии ему приходится тяжело, что он ранен или случилось нечто нехорошее.
Погода выдалась чудесной. Обед прошел в веселой атмосфере. За последние годы семья крепко поиздержалась и несколько снизила свои траты. Расходы на Михаила, на Митю и теперь и на саму Полину крепко ударили по их благосостоянию. Оплата обучения в Мариинской гимназии подразумевала сумму в 180 рублей ежегодно. Так что приходилось экономить и встречать гостей куда скромнее, чем раньше.
После обеда хозяева и гости перебрались в сад, заняв увитую вьюнами беседку. На столе свистел только что принесенные самовар, вокруг которого стояли чашки, варенье в мисочке, гречишный мёд и московские баранки. Легкий ветерок приносил прохладу, помогая бороться с летним зноем. В ветвях чирикали птички.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Гости и хозяева разбились на группы. Мама и прочие женщины разговорились о детях и будущих внуках. Ротмистр Александров поставил рядом с собой бутылку наливки и затеял спор с отцом Василием о том, может ли человек убивать другого человека и как к такому относится Господь Бог. Отец и Илья Петрович курили и обсуждали нашумевший роман Достоевского «Преступление и наказание». К ним присоединился Титов. Сама Полина в компании Мити и Голубева прогуливалась по саду, разговаривая обо всем, что приходило на ум.
Сквозь густую зелень яблонь и вишен они увидели подъехавшую коляску.
— Кого это к вам принесло, Елизавета Максимовна? — заинтересовался ротмистр Александров.
— Дорогая, мы еще кого-то ждем? — удивился отец.
— Не знаю, разве кто из соседей? — мама обернулась и позвала горничную. — Дуся, встреть гостя. Если он не заблудился, а приехал к нам, то незамедлительно веди.
Собравшиеся замолчали, с невольным любопытством ожидая, чем все закончится. Из-за дома показалась стройная фигура дочерна загоревшего офицера в гусарской форме, с саблей и бьющей по ноге ташкой.
— Мишка! — с радостным криком Полина побежала к нему навстречу, первой сообразив, что приехал брат. Она так соскучилась, что забыв о манерах, бросилась ему на шею, обнимая и целуя.
— Полинка! — он расцеловал ее в щеки, пощекотав усами и закружил, хохоча во все горло. — Ну, ты совсем невестой выросла! Настоящая красавица!
— Скажешь тоже, — девушка неожиданно смутилась своего порыва.
— Мишенька, Боже мой, что же ты ничего не написал? — мама уже целовала вернувшегося сына, позабыв про все остальное. — Мы и не думали, что ты приедешь! Зачем ты нас так конфузишь?
Поднялся переполох. Миша радостно обнялся с отцом и Митей. Все окружили вернувшегося героя, здоровались, жали ему руку, спрашивали о здоровье и как он добрался. А то, что он герой, говорили ордена на его груди и погоны. Да и вел он себя, хоть и скромно, но вместе с тем спокойно и с немалым достоинством.
— Хорош, чертяка! — одобрил ротмистр Александров, оглядывая Михаила. — Двадцати двух еще нет, а уже штабс-ротмистр. И Георгий на груди! Ох, хорош!
— Рассказывай, рассказывай, как добрался? Почему не предупредил? — слышалось со всех сторон.
— Не поверите, устал я как собака. Очень мне хотелось поспеть к твоему дню ангела, мама! Но дороги — это что-то. Но все же я успел, да?
— Успел, успел, — разом закричало несколько человек. — К столу, Михаил, проходи!
Мама сияла, Полина давно ее такой не видела. Отец оглядывал сына, словно не веря, и горделиво посматривал на прочих — мол, смотрите, какого орла вырастили. Митька тот и вовсе не сводил с брата восторженных взглядов. И лишь Голубев смотрел на Михаила с какой-то непонятной тоской, словно огорчаясь, что никогда ему не стать офицером и не вести себя вот так, смело и уверенно.
— Ну, как вы тут без меня, скучали? — весело оглядев собравшихся, поинтересовался Михаил. Он держал рюмку водки, да и все остальные взяли, что им по вкусу — вино, шампанское, наливку. — За твое здоровье, мама. Ты у нас самая красивая! Как же я рад вас всех видеть, — он обвел всех взглядом и ловко опрокинул рюмку, после чего удовлетворенно крякнул и добавил. — Эх, как же здорово выпить нашей русской водки, со льда, да под кусочек сала! В Азии из-за жары она в горло не лезет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Ну, не томи, рассказывай, — обратилась к нему сгорающая от любопытства Полина.
— Что рассказывать?
— Все!
— Это можно, — но тут он хлопнул себя ладонью по лбу. — Эх, я же забыл, со мной Архип прибыл. Это мой денщик. Его требуется разместить со всем удобством. Помыть, накормить, напоить и спать уложить. Он в дороге охранял чемоданы, и глаз не сомкнул.
— И накормим, и напоим, можешь не сомневаться, Миша, — заверила мать и отправила Дусю ухаживать за Архипом. Казалось, она готова осчастливить любого из тех, кто хоть как-то связан с вернувшимся сыном.
