Меня очень заинтересовали слова «прямая связь с Отцом-Небом». Ведь в наших тёмных трактатах ничего не было про какую-то там связь, а лишь описывалось, что Червонное Кольцо — награда от Бездны за верность и службу.
Страница рассыпалась, когда я попытался осторожно перелистнуть, но глаза успели запечатлеть следующую. И там было про Бездну и Червонное Кольцо, и уже знакомый рецепт из жертвоприношений для его получения… Что символ на печати — это «Б», первая буква имени Бездна.
Я так не ожидал увидеть в том трактате текст про Мать-Бездну, что растерянно выдохнул, и этого оказалось достаточно. Древнее писание рассыпалось в пыль, и её тут же унесло от моего вздоха…
* * *
И вот теперь я смотрел совсем на другую букву, украшающую верхушку перстня. Вот то же самое Червонное Кольцо, но символ совсем другой. Ни «Н», ни до боли знакомая «Б»…
Чертыхнувшись, я сразу же глянул на топорище. Мои глаза забегали по символам на древесине, а потом округлились от удивления.
Ну, так и есть, это первая буква имени Хморока на древне-бросском языке. Пусть это будет «Х».
— Светлой воды мне за шиворот… — пробормотал я, задумчиво уставившись в камни напротив.
Тугие варварские мозги с непривычки чуть ли не заскрипели, и я даже забыл, что лежу под завалами, снова представив себя в своей цитадели. В той самой, до боли привычной рабочей библиотеке, где проводил в размышлениях и в занятиях магией целые дни.
Перед глазами так и застыл тот фолиант в подземелье, который я не смог прочесть. Он был толстым… Десятки страниц, если не сотня.
Признаюсь, тогда у меня возникла шальная мысль, но я сразу её отверг. Не хватало ещё усомниться в том, что Бездна одна такая. Это могло стоить мне жизни.
Теперь же я был уверен, что та книга вполне могла оказаться бестиарием богов, с артефактами и обозначениями. С первыми буквами их имён…
* * *
Кутень вылез из топорища, поскуливая от ран. Зубы гарпии здорово его потрепали.
Недолго думая, я отправил его в сумку — там оставались пилюли огня и воздуха, которые немного могли его подлечить.
— Но только пилюли, ты понял? — строго сказал я, — Хоть один шелкопряд исчезнет, я вместо тебя гарпию заведу!
— Хам-хам-хам, — гордо заявил цербер, но в сумку всё же нырнул.
Я же уставился на Кольцо, размышляя теперь о другом. Я теперь не Тёмный Жрец, даже не Маг Тени. Когда я был последователем Тьмы, я точно знал, что нельзя одевать Червонное Кольцо раньше срока — его мощь могла убить слабака.
— Но, с другой стороны, — ухмыльнулся я, — Слабак не может получить Червонное Кольцо…
И что же делать?
Ведь я прекрасно помнил, что в моих жилах течёт особая кровь, которая при контакте с Тьмой ведёт себя довольно вспыльчиво. А Червонное Кольцо — это стихия Тьмы даже не в квадрате, а в кубе.
Кстати, вызванного огня и ярости может хватить, чтобы выбраться…
Теперь во мне боролись две ипостаси. Одна, свойственная Всеволоду, призывала к хладнокровию, требовала всё обдумать… А другая, принадлежащая варвару Малушу, заявляла, что сначала надо попробовать, а потом уже думать.
Тем более, у варвара были неопровержимые аргументы. Никто в этом мире не сможет мне объяснить, что будет, если бросс оденет это кольцо. А если я найду тех, кто может объяснить, они меня убьют, чтобы его отнять…
А ещё глыба сверху давила всё сильнее, намекая, что времени подумать не даст.
— И всё же… — растерянно прошептал я, — есть шанс погибнуть.
Где-то в толще завала раздался треск, и вся масса камней вокруг неожиданно двинулась, наваливаясь на меня ещё большим весом. Да ещё глыба напротив стала приближаться ко мне, закрывая даже расщелину внизу и грозясь меня просто раздавить.
— Ну, Хморочий ты сын! — рявкнул я, натягивая Червонное Кольцо на палец…
Кажется, я сначала ослеп от вспышки, и потом оглох. Или сначала оглох от грохота, а потом ослеп. Или это все мои внутренности раздавило?
В любом случае, вырубился я сразу…
Глава 32
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Тьма горела. Я снова ощущал себя Тёмным Жрецом, отправившим душу постигать глубины Тьмы, но я впервые видел бесконечное пространство, объятое пламенем. Сверху, снизу… Огонь был повсюду, окрашивая кромешную темноту красными всполохами.
В огне гибли всевозможные твари, о существовании которых я раньше даже не подозревал, и которые больше нигде и не могли жить, кроме как во Тьме. Тут гибли и другие такие же путешественники, как я — им не повезло оказаться здесь, когда мне вдруг захотелось примерить кольцо бога.
Моя душа тоже начала гореть, боль ворвалась в каждую частичку меня… Но на пределе зрения я успел увидеть, что посреди этого огненного ада что-то светится. Оно отличалось от окружающей действительности, и выглядело чужеродным.
Что-то… что именно? Мой воспалённый от страданий разум попытался дать оценку сияющему предмету, и на ум пришло только слово «яблоко».
А потом я сгорел…
* * *
— Малуш! — меня тормошили, и это было очень больно, — Моркатова твоя стужь, очнись!
Хриплый голос сразу же заставил мой разум очнуться. Разум, но не тело.
— Северные твои ляжки, ты видишь, что у него всё обожжено⁈ Даже одежда сгорела, а ты ему когтями прямо по ожогам… Ах, ну да, у вас же там на севере, наверное, только обморожение заработать можно.
Голоса Виола и Креоны я сразу узнал. И удивился, с какой усталой и надорванной хрипотцой разговаривал бард — будто он самую малость трое суток пел и играл, разгружая при этом грузовой корабль.
Бард был прав — мою кожу жгло, будто я голышом сутки целый день провалялся на солнечном пляже. Но Виол зря ворчал на Креону. В тех местах, где она меня касалась прохладными пальцами, становилось легче.
— Пустобрёх ты, — ворчала Креона, хотя делала это без особой злости, — Лучше бы помог. Там же, у ворот, ты смог?
— Ох, детка, видит Маюн, у меня на это совсем нет сил. И вдохновения… Ты же знаешь, у нас, бардов, очень тонкая магическая натура.
— Видела я, как вы её утолщаете, — буркнула чародейка, — Целыми бочками пива и казанами мяса.
— Не без этого, — усмехнулся Виол, — Но ты рассуждаешь поверхностно… На самом деле я не могу колдовать, если струны моей души не натянуты. Там, когда я очнулся и увидел, какая ты прекрасная и женственная, лежишь такая беззащитная, и моё сердце дрогнуло…
Эх, я бы тоже усмехнулся. Креона, конечно, была красоткой, со своей северной изюминкой, но женственность не совсем гармонировала с её хриплым, будто прокуренным голосом.
— То есть как очнулся? Хорлова ты падаль, это я тебя растормошила!
— В той балладе, которую я собираюсь написать, такие мелочи ни к чему.
— Баллада? — слегка удивилась Креона.
В этот момент я открыл глаза и схватил её за руку. И вправду, мне всё лицо жгло так, что даже слабый свет, пробивающийся через листву, казался мучением.
— О, святоша, очнулся, — чародейка улыбнулась, — Или как тебя там…
Я заворожённо смотрел на свою правую руку, где на среднем пальце красовалось кольцо. Только оно казалось не надетым, а вросшим в плоть и даже прикрытое по краям кожей.
— Смердящий свет, — вырвалось у меня, а потом я сел.
Бард сидел напротив прямо на земле, и выглядел он действительно неважно. У него были круги под глазами, будто не спал несколько дней, и сгорбившаяся спина. Хотя он улыбался, а искорки во взгляде были всё те же.
Креона сидела на корточках рядом со мной и, судя по всему, с ногой у неё теперь было всё порядке. Она держала ладони рядом с моей головой, продолжая обдувать прохладой.
Я хотел спросить, что произошло, но интуиция, невероятно острая и чуткая, подсказала, что нет времени даже прийти в себя. Хотя разум и так был чист, как никогда. Точнее, как у Тёмного Жреца…
Это всё та же магическая зона. Вокруг те же тропа и заросли, которые были возле пещеры с гарпиями. Только заросли теперь какие-то потрёпанные, местами обугленные, особенно там, где среди травы и листвы лежат валуны. Эти валуны даже снесли некоторые стволы, такой силы тут был взрыв.
