Я хочу с ним поговорить, но как? Теперь это кажется странным. Человек, с которым я могла поговорить о чем угодно, отдалился от меня. А может, мы и никогда не были близки и он лишь терпел мой бесполезный треп для того, чтобы однажды я открыла ему свое сердце и душу. Теперь я вновь никому не могу довериться, снова осталась одна, словно все вернулось на круги своя, на несколько месяцев назад, кроме… наших отношений с Крисом. И тут сложности, несмотря на мое изменяющееся мнение к этому человеку, я не могу продолжать то, что между нами завязывается, ведь я обещала Питеру сдерживать себя. На момент обещания все казалось легче, мой мозг отрицал эту сумасшедшую идею, но теперь все стало сложней, кажется, я влюбляюсь… Влюбляюсь в того, кто, возможно, играется, в того, чье сердце и взгляд казались мне до ужаса холодными и опустошенными. Но с другой стороны, почему я должна ограничивать себя в маленьких секундах радости, почему я должна беречь чувства Мел, Аарона, и следовать предписаниям Питера? Тут же в голове возникает та самая просьба — «Мое желание лишь в том, чтобы сердце моей сестры не было расколото, поэтому я попрошу тебя снова проявить героизм и не топтаться на чувствах моей сестры. Не отвечай ему взаимностью, пусть она еще какое-то время подумает, что он влюблен в нее, а я запрещаю быть им вместе. Пусть винит меня». Он бережет ее чувства, я тоже теперь это делаю, хоть совсем и не заинтересована! Возникает вопрос: почему никто не жалеет меня, какого черта я должна жалеть блондинку, которая меня в грош не ставит? У всех нас жизнь дерьмо! Хватит с меня жалобных взглядов Аарона, приказов псевдокомандира и надоедливой истерички! Я буду делать что хочу!
— Крис, наверное, я ужасный человек, раз не держу обещаний! — парень явно был в недоумении, ведь он был не в курсе наших договоренностей с Питом и понятия не имел, к чему это я веду.
Он не успел ничего произнести, я была слишком решительна, и на этот раз взяла его губы под контроль. Я поцеловала его потому, что хотела, и не желаю чувствовать за этот порыв стыд или стеснение! Но шум от разбившейся бутылки заставил меня прерваться. Мелисса выронила все из рук и, стиснув зубы, вышла из зала, оставив клиентов без пива. Такая реакция вполне ожидаема, но Аарон просто стоял, он не делал ничего, не убегал, не кричал, а просто смотрел, а это пугает больше.
— Что это только что было? — выдохнув, спросил Крис.
— Просто надоело ограничивать себя, захотелось и сделала, — после этой реплики на лице черноволосого появилась ухмылка, но я быстро уничтожила ее, добавив, — сейчас тебя поцеловала, кто знает, кто это будет в другой раз!
Закончив, я тут же слиняла подальше из зала. Эти слова были словно не мои, это совсем не похоже на меня. Скорее, это говорила высокомерная девица, которую заботит только ее собственное эго. А теперь ко мне вернулось чувство сожаления, но мне нельзя позволять ему завладеть мной! Я не могу снова тонуть в болоте собственной скромности и нерешительности, если старая Ким вернется, она не сможет дать отпор всем предстоящим сложностям. Эта хрупкая девочка не вынесет даже разговора с брюнетиком, не говоря уже об остальном, что еще выпадет по дороге в Сиэтл. Держись, Кимберли! Родители хотели бы видеть сильную девочку, а не заплаканную размазню с порезанными венами!
*****
Мой странный поступок превратил меня в затворника на несколько часов посреди грязных стен туалета. Меня совсем не волновало то, что я должна работать ради того, чтобы свалить отсюда. В ту самую секунду мои мысли были где-то вдали от настоящих проблем, все равно, как сильно разозлятся Питер и Джим, когда узнают, что я отлыниваю. Я устала от всего этого, бегства и вечной трепки нервов из-за ссор с друзьями. Почему все не может прекратиться? С самого переезда я не чувствовала себя на своем месте, а после предательства Нолана стало ясно, что я чужая на этом празднике жизни и гожусь лишь для корыстного использования в целях других. Стоило мне расслабиться, как правда вновь догнала меня и напомнила, что Кимберли Уильямс — это никому ненужная девчонка! Как бы хороши ни были опекуны, как бы они не старались, для родителя всегда остается роднее их собственный ребенок! Думаю, если Джон и Барбара написали заявление о пропаже, в графу первого бланка они вписали имя «Кристофер Браун», а забежав в полицейский участок, мужчина кричал — «Почему вы не ищите моего сына!», а уже после вспоминал о моем существовании. И стоило бы обидеться, но обижаться не на что, никто из этих двоих не обязан любить меня и беспокоиться. Мне бы следовало быть более благодарной за то, что я сейчас не в детдоме, но иногда мне кажется, что для людей, окружающих меня, было бы так лучше. Я никогда бы не познакомилась с Аароном, не вкусила яд влюбленности по отношению к Нолану, не почувствовала горечь обиды от слов глупой блондинки. И если бы не я, то никто бы не узнал о тайном месте Криса, и Том не нашел бы его так скоро. Черноволосый был бы в безопасности. А я, а что я? Провела год среди таких же потерянных детей и подростков, как я, а после оставила старшие классы и пошла бы на работу, чтобы получить эмансипацию и держать собственную жизнь исключительно под собственным контролем. Но выбор уже сделан и теперь я здесь, стою посреди гадкого туалета в паршивом баре у черта на куличках. Вечно здесь я не могу находиться, прятаться, искать собственное самообладание. Если я не могу справиться, значит, нужно притвориться сильной и идти в бой, каким бы он ни был трудным.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Открывай дверь, — легкий стук и голос Питера уже секунд тридцать пытаются меня вывести, но я не спешу. — Ким, ты меня слышишь?
Я повернула щеколду и уже хотела выходить, но по взгляду Пита поняла, что прямо сейчас меня ждет очередная порция упреков из разряда серьезных разговоров.
— Не надо мне говорить, что мои слова ничего не значат! — предвкушая уже то, о чем хочет поговорить этот парень, я начала первая. — «Я же говорил, я же просил», не надо ничего из этого! Прекрасно помню, что ты хочешь уберечь ее тонкую душевную организацию!
— Ты все усложнила, Ким, и дело даже не в том, что Мел просидела в коморке десять минут, уливаясь слезами и собирая в своей голове словарь из нецензурной лексики, посвященный тебе. Теперь она ненавидит тебя еще сильней, ей будет плевать, если между вами будет все взаимно, когда придет момент, и я с Крисом должен буду исчезнуть, она пойдет за нами назло тебе, потому что ты останешься! А если ты помнишь, мне этого не нужно. Ей семнадцать и у нее еще есть время сменить приоритеты в жизни, избавиться от одержимости по имени «Кристофер». И пойми, Кимми, этот мальчишка не должен стать для тебя чем-то большим, у вас нет на это времени, потому что день в Сиэтле станет последним перед вашим прощанием навсегда. Ты думаешь, я забочусь только о ней? Нет, ты ошибаешься, я забочусь о вас троих, и даже о простофиле Аароне. Мне не будет доставлять удовольствия лицезреть, как три раненых сердца будут прощаться.
Я об этом не подумала. Ведь это правда, Крис уйдет, и если я позволю своим порывам к чувствам любви вырваться, что же будет со мной в конце? Буду подавлена, в очередной раз разбита? Тогда не проще было дать шанс Аарону и дать понять Крису, что все поцелуи — всего лишь глупость, чтобы ему самому было легче уйти, ведь он не сможет остаться, вернуться.
— Эй, ребят, — Джим подошел к нам, и я, наконец, смогла выйти из дверного проема, — У нас тут проблема, вернее, у вас. Твоя сестренка, Питер, заперлась в моем кабинете и категорически отказывается выходить.
Мы тут же поспешили, но дверь была, как неприступная крепость, охраняющая «принцессу».
— Мелисса, выходи, у нас нет времени на твои причуды! И у нас скоро выступление!
— Вот пусть эта овца и поет! — выкрикнула девушка довольно громко, что никакая дверь не помешала бы ее воплям.
— Вот видишь, твои действия уже несут последствия, — скрипя зубами, проговорил Пит, в эту секунду он наверно был готов прибить меня на месте.
— Как ты выразилась, «эта овца» петь не умеет, — не выдержала я, но все же пыталась остаться уравновешенной.
