- То есть?
Алленби наклонился вперед:
- Артисты... боятся выходить на манеж...
Бансом невольно расхохотался.
- Прошу прощения, Великий Алленби. - Он бросил на стол два мовилла. Прости, пожалуйста, но я просто не могу себе такого представить. Все наши артисты мастера своего дела, и у них за плечами много лет работы и на манеже, и у придорожных огней.
- И тем не менее это так. Сколько ты видел репетиций?
Бансом сделал глоток, потом пожал плечами:
- Всего несколько после того, как мы покинули Момус, да и те уже больше недели назад. Даже клоуны перестали пускать зрителей, даже если им предлагают плату.
- Понимаешь? Можешь себе представить, что это означает? Чтобы клоуны отказывались выступать за медяки?
Бансом кивнул:
- Теперь понимаю, о чем ты. Все происходило так постепенно, что я даже не задумывался... Но почему? Они же не перестали быть артистами и не стали хуже, чем на Момусе.
Алленби потер подбородок, потом откинулся на койку с бокалом в руке.
- И этот корабль, и Пироэль - странные площадки. И пироэлианцы странные зрители, а теперь еще и соперники в виде "Арнхайма и Буна"... Доктор Ворр сегодня лечил жонглеру Рулиуму сломанный палец на ноге. Рулиум уронил булавы во время репетиции.
- Рулиум? - Бансом открыл рот. - Только не Рулиум!
- Теперь ты начинаешь понимать?
- Да. - Бансом покачал головой. - И да, и нет. Что такое на нас нашло? Нельзя ли это как-то наладить?
- Мы знали, что сильно рискуем, отправляясь на гастроли так скоро, но нужно было трогаться сразу, как только мы получили медяки. Если бы мы еще промедлили, спонсоры начали бы забирать средства. - Алленби пожал плечами. - Тут уж либо отправляться немедленно, либо не отправляться вовсе.
Бансом вспомнил чувства, нахлынувшие на него после наблюдений за приготовлениями "Арнхайма и Буна".
- Возможно, так было бы лучше - не отправляться вовсе.
- Это беспредметный разговор; мы уже здесь и останемся здесь, если не сможем собраться и отработать программу так, чтобы хотя бы покрыть расходы. - Алленби поставил локти на стол и сжал руки. - Я убежден, что эта труппа вполне может заставить толпу раскошелиться. Недостаток массовости и пышности мы более чем компенсируем мастерством и изощренностью. Я распорядился назначить парад-алле сегодня на шестой час пополудни - за целый час до выступления "Арнхайма и Буна".
- Так ведь даже шатер еще не установлен!
- И тем не менее. Уже сейчас каждая свободная пара рук и все рептилии, включая Горбунка, отправляются работать. Думаю, оборудование будет готово вовремя, но от этого мало толку, если на улицы Кукью выйдет унылая, неорганизованная толпа, а не цирк.
- Великий Алленби, ты просил меня о помощи. - Бансом поднял брови и пожал плечами. - Но что я могу сделать? Я всего лишь жрец - простой историк.
- До отправления с Момуса Шелем работал с предсказателями. У него был ответ.
- И какой?
Алленби пожал плечами:
- Я надеялся, что он рассказал тебе.
-Нет.
- Вы ничего не обсуждали?
Бансом пожал плечами:
- Мы практически не разговаривали с самого старта. Он был полностью погружен в работу над рукописью... - Жрец полез за пазуху и вытащил листок бумаги, который дал ему доктор Ворр.
- Что это?
- Доктор передал. Он сказал, что это письмо Шелема ко мне. - Бансом развернул листок, потом испустил вздох разочарования. - Ничего.
- Что там написано?
- Сорок семь: тридцать четыре. Читай сам.
- И это все? Что означают эти числа?
- Ты должен понять, Великий Алленби, Шелем был очень стар, и его разум... ну, вот очень хороший пример. Это явно порядковые номера книги и главы, но история, которую Шелем написал для жрецов Тарзака, начинается с книги сорок первой и заканчивается сорок шестой. Сорок седьмой книги не существует.
- Бансом, возможно, именно ее он и писал.
- Несомненно, но ни один жрец не может выступить с рассказом, не утвержденным остальными жрецами Тарзака. Возможно, в Иконе такое бывает, но...
- Какой период охватывает эта глава?
- Не знаю. Молодой Нуссет - ученик Шелема - должен бы знать. Он копировал рукопись.
Алленби нажал на кнопку пульта, вмонтированного в стол, и вызвал скрипториум. Нуссет отозвался.
- Нуссет, это Алленби.
- Да, великий Алленби?
- Какой период охватывает тридцать четвертая глава в новой книге Шелема?
- M-м, не уверен. Минутку.
Алленби, подняв брови, посмотрел на Бансома; тот только пожал плечами.
- Ученики уже не те, что прежде.
- Великий Алленби?
- Да, Нуссет?
- Вот она. Так, тридцать четвертая... хм-м-м. Эта глава рассказывает о войне. Похоже, закончена.
- Нуссет, принеси ее в кают-компанию. - Алленби увидел, что Бансом хмурится. - В чем дело?
Жрец покачал головой:
- Чтобы Шелем собирался читать это труппе корабля? Самый страшный период в истории Момуса? Если труппа в таком настроении, если люди настолько неуверены в себе, как ты описываешь, Великий Алленби, эта глава может оказаться последним ударом.
- Возможно.
- Возможно? Я кое-что понимаю в жреческом деле.
Алленби кивнул:
- Не обижайся, пожалуйста, Бансом, но то, что Шелем был старшим жрецом "Барабу", приводит меня к мысли, что и он тоже кое-что понимал в своем деле.
Бансом покраснел.
- Конечно. - Они несколько минут ждали в тишине, не сводя глаз с двери кают-компании.
Когда вошел Нуссет с пачкой бумаг, Алленби взял их, подал ученику несколько медяков, и, не успел тот выйти из комнаты, как Алленби уже погрузился в чтение. Он был неподвижен, жили только голубые глаза. Дочитав страницу, он подкладывал ее в конец пачки. Наблюдая, как Алленби то посмеивается, то хмурится, то смаргивает слезы, как кивает, берясь за следующую страницу, Бансом снова вспомнил о довинитском миссионере.
"Я еще не слишком стар, - думал он. - Я еще мог бы пойти в ученики к каменщику. А еще работа жреца очень похожа на работу интермедиста... да и рассказчика. Если я когда-нибудь вернусь на Момус".
Он вздохнул, поднял голову и увидел, что Алленби протягивает ему бумаги; жрец не смог истолковать выражение его лица. Когда Бансом взял рукопись, Алленби встал и пошел к двери, затем остановился.
- Бансом, в четвертом часу ты выступишь перед труппой с этой главой. Будь готов. - Он повернулся и вышел.
Жрец сел, несколько минут таращился на закрытую дверь, потом посмотрел на бумаги в руке. Знакомые каракули Шелема покрывали нелинованные листы. Покачав головой, Бансом начал читать.
В четвертом часу Бансом стоял на упаковочном ящике в грузовом трюме "Барабу" в окружении собравшейся труппы. Люди, арваниане и ящеры - все в парадных одеяниях - стояли молча, ожидая слов жреца. Бансом откашлялся и начал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});