Или отправил?
– Бежим. Корабль стоит где-то справа, – скомандовала Сильва. – Ищите «Черную Звезду».
Корабль мы искали долго. В порту их было больше двадцати, и нам пришлось обойти каждый, но ни одно судно не имело необходимого нам названия. Устало присев на лавку, мы с Аляшей решили минутку передохнуть, пока Сильва отправилась к морякам за информацией.
– Почему ты еще здесь? – спросила я у русалки, воспользовавшись молчанием.
– Потому что не хочу возвращаться к отцу, – легко пожала она плечами, как-то чересчур по-детски болтая ногами. – Я ведь понимаю, что далеко не убегу. Единственная дочь и все дела. Ему нужен политически выгодный брак, а я хочу мир посмотреть. А ты почему бежишь?
– Все сложно, – вздохнула я.
– Не любишь его? – поинтересовалась Аляша прямо. Ее непосредственность убивала.
– В том-то и дело, что люблю, – призналась, грустно улыбнувшись. – Просто… Это действительно сложно.
– Ничего, скоро будет легко, – заявила она беззаботно.
– В каком смысле?
– Ну, убьют его, и выбора у тебя больше не будет.
– Не поняла… – неверяще покачала я головой.
– Чего ты не поняла? Отравят его на завтрашнем празднике. Я через воду подслушала. Кружки-то до сих пор по дворцу не собрали. И его отравят, и брата, чтобы у султана выбора не осталось, кого преемником своим делать.
– И кого же? – произнесла глухо одними губами.
– Маркеса какого-то вроде бы, не знаю. Я имена и лица вообще плохо запоминаю…
– Я нашла корабль! – крикнула Сильва, махая нам рукой. – Скорее, он с минуты на минуту отправится!
Выбор.
Как часто мы делаем неправильный выбор? Сворачиваем не на той улице, решаем по-быстрому проскочить через светофор, не берем с собой зонт или задерживаемся на работе. Мы постоянно делаем выбор – иногда правильный, а иногда нет, но именно от нашего выбора зависит наше будущее.
Плохое или хорошее – этого никто не знает. Разве что Ирнарташ, но таких, как он, – один на миллион, а может быть даже на два. В любом случае нашим судьбам они не помощники.
Не спешила. Сначала проводила взглядом отплывающий корабль, помахала девушкам на прощанье. «Черная Звезда» отправилась в очередное плаванье, а я туда, куда вело сердце. Спешить было просто ни к чему – до праздника еще оставалось достаточно времени, так что предупредить Арбейхела я могла хоть сотню раз, да только не понимала, какого черта я опять возвращаюсь во дворец?
Он ведь даже толком не попрощался, ничего не сказал, не обнял.
Разве так проявляется любовь? А любить безответно – это слишком больно. Не жестокие слова приносят боль. Боль приносит безразличие.
Я понимала все это. Я отлично понимала все это, но шаг за шагом приближалась к дворцу. Дорогу к нему было трудно не найти. Золотые купола проглядывались с любой стороны, так что вскоре я уже стояла у закрытых кованых ворот, рассматривая сгущающиеся сумерки.
Да только долго любоваться темно-синим небом с выступающими звездами мне не дали. К воротам строем приблизился целый конвой, но не это было главным.
– Это она! – выкрикнул кто-то из воинов, и меня тут же скрутили.
Именно скрутили! Обездвиживая, связывая руки и ноги и закидывая на чужое плечо. Еще и рот кляпом заткнули, когда я попыталась кричать. Брыкалась, лягалась, чуть не рухнула по дороге несколько раз, но едва поняла, что несут меня куда-то не туда, замерла и начала рассматривать новую местность.
После главного здания мы пересекли один из дворов, в котором я еще не бывала. Этот двор был пустым, каким-то серым на фоне остального комплекса. Единственное серое здание походило на настоящую крепость – узкие окна-бойницы с железными решетками смотрели на меня будто с укором. И вот появилась в моей буйной головушке мысль, куда именно меня несут, но что-то эта мысль мне совсем не нравилась.
Правда, это мало кого интересовало, поэтому уже через несколько минут я оказалась в тюремной камере.
– Да вы совсем обалдели? – выкрикнула я, едва мой рот освободили от кляпа, а руки развязали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Приказ первого клинка империи, – бесцветным голосом произнес воин и вышел.
Вот просто взял и вышел, да еще и запер меня, не удосужившись развязать ноги. Наверное, это чтобы не кинулась на него. Ну правильно – головушка-то буйная!
– Позовите ко мне Арбейхела! Срочно позовите ко мне Арбейхела! – кричала я, стуча сапогом по прутьям, но меня игнорировали.
Игнорировали целую ночь и даже отобрали сапоги. Взамен принесли мягкие теплые тапочки, матрас, постельное белье, подушку и одеяло.
– И на том спасибо! – поклонилась я до самого пола, на самом деле злясь настолько, что словами не описать.
В камеру! Как преступницу! И я ему еще и жизнь пришла спасать? Этому бездушному демоняке? Идиотка! Влюбленная дура!
– Сво-бо-ду по-пу-га-ю! Зо-ви-те Ар-бей-хе-ла! – орала я битый час, на что мне ответили подносом с едой.
Мол, на тебе. Может, хоть так заткнешься.
Да сейчас!
Ложку у меня отобрали еще через час – нервы не выдержали. Следом отобрали и тарелки, и кружку, и даже поднос. Правда, я успела укусить одного из демоняк и даже почти выбраться в коридор. Почти, потому что меня мягко, но непреклонно вернули обратно, завернув в одеяло, словно младенца. Но орать-то мне это не мешало!
– Кричи-кричи, за побег тебя ждет сто ударов плетью! – зло выплюнул воин, потирая покусанное плечо. – Посмотрим, выживешь ли ты после них.
И вот тогда я замолчала. Больше не произнесла ни слова, ни когда приходила тетушка Дис с новым подносом еды, сетуя на то, что ее монетку, как пленницу, держат злые демоняки. Ни когда другой воин скромно пытался убедить меня в том, что его товарищ неудачно пошутил. Ни тогда, когда в крепость явился сам Арбейхел.
Явился перед самым праздником – красивый такой, в белоснежных одеждах. Зашел в камеру, сел со мной рядом, пока я лежала, повернувшись к стене, притворяясь спящей. Посидел, помолчал, погладил по волосам, спине да и вышел, а камеру снова заперли, но вместе со мной осталась приведенная им риграса, которая решила, что кушетки нам хватит на двоих.
– Тебя и Бербихайла отравят прямо на празднике, – проговорила я громко, четко, но не оборачиваясь. Просто не смогла промолчать. – Злодеем все-таки был твой дядя Маркес. Покушение – это его рук дело. Аляша смогла подслушать через воду.
– Я знаю, – послышалось в ответ тихое. – Ты была права: обычно именно самые близкие вставляют нож в спину.
– Я была права… – повторила шепотом, едва сдерживая слезы, и уже громче произнесла: – Ненавижу.
– Себя?
– Тебя.
Он ушел – я слышала шаги, а через несколько минут пришли и за мной. Несмотря на мое сопротивление, на пытающуюся разорвать обидчиков риграсу, меня связали по рукам и ногам, завязали глаза. Не знала, что сделали с кошкой, но она просто свалилась на пол. Очень сильно надеялась, что ее всего лишь усыпили.
Кляп мне не вставляли, и на том спасибо, потому что я собиралась кричать. Кричать во всю мощь своих легких, срывая горло, потому что знала: будет больно, но совсем не от плети палача.
Меня несли. Чувствовала, что вынесли на улицу. Слышала звуки музыки, крики, смех и веселье. Столица праздновала, да только меня вдруг передали из одних рук в другие. Положили на что-то мягкое, но на вопросы не реагировали. Очень скоро в нос ударил запах пряностей и духов, а минутами позже к нему примешалась рыба. Я сразу поняла, что это порт. Такие ароматы просто так не забываются, но…
Какого, простите, лешего? Ну не топить же меня собрались? Для этого вполне можно было бы обойтись и одним из фонтанов в саду султана.
Экипаж, в котором меня транспортировали, резко остановился. Хотела было вновь предпринять попытку завязать разговор, но чужой голос раздался раньше.
– Привез?
– Как договаривались, – ответили рядом со мной. И вот зуб даю, это был тот самый воин, которого я покусала!
