Так рада, что ты в порядке. Тоже очень хочу видеть тебя. Извини, что не сказала тебе о Джо. Мне не хватало твоих объятий этой ночью.
А в конце самое главное — три раза буква «х».
— Подружка? — спросила Барбара, ставя передо мной еще один стаканчик кофе.
— Может быть, — сказал я. — Если по-честному, то не уверен.
— Это та девушка, с которой мы встречались? Я хотела сказать — Барбара встречалась. Ваша домохозяйка?
Я кивнул.
— Попытайтесь хоть немного быть счастливы вместе, Генри. Хватайте счастье, пока есть такая возможность. — Барбара по-кошачьи потянулась. — Но для меня это исключается.
— Да нет, — сказал я, глядя на нее, — вовсе не исключается…
Она уставилась перед собой.
— Знаете, а ведь они боролись за меня…
— Кто боролся за вас?
— Дедлок и ваш дед. Подробностей я не помню. Пока не помню. Но я знаю, что была борьба. Удар в спину. Предательство. Ничто не меняется. Джаспер тоже меня хотел. Он пытался пощупать меня.
— Джаспер?
— Я говорю только, что он пытался. Предпринял попытку. Это все, что вам нужно знать.
— А Барнаби? Как насчет него?
— Барнаби мертв, — ровным голосом сказала она. — Они убили его.
— Кто?
Она с отвращением плюнула в свой кофе.
— Вы знаете их имена.
К счастью, внезапно ожил наладонник Барбары — забикал, требуя к себе внимания. Две маленькие черные точки снова появились на экране.
— Вот вы где, голубчики.
Я испытал приступ страха.
— И где же они?
— Отлично. — Барбара рассмеялась, и на этот раз ее смех звучал почти по-человечески. Только радости в нем не было. — Очень смешно.
— Барбара, — тихо сказал я. — Где Старосты?
— Вы знаете адрес. Мы оба знаем. Они в доме сто двадцать пять по Фицгиббон-стрит. — Теперь смех Барбары был на волосок от рыданий. — Они в нашем старом офисе.
Когда мы добрались до Архивного подразделения гражданской службы, было уже почти девять часов, и поток безликих мужчин и женщин серой массой семенил на работу. Ответственный за технику безопасности Филип Статам обогнал нас, но меня даже не заметил.
Барбара докладывала о ситуации Дедлоку. Его голос трещал в наших ушных аппаратах.
— Что они там делают? Какого черта им нужно?
— Я думаю, все дело в этом, сэр, — сказала Барбара. — Я думаю, они ищут здесь Эстеллу.
— Вам что-нибудь известно?
— Ничего определенного. Одни предположения.
Поглощенный их разговором, я не сразу понял, что кто-то выкрикивает мое имя.
— Генри! — по тротуару навстречу нам шла мисс Морнинг, держа в руке полиэтиленовый пакет. Как это ни странно, но она, кажется, улыбалась.
Треск дедлоковского голоса у меня в ушах.
— Кто это?
Барбара сообщила ему.
— Что ей нужно? — недовольно спросил он.
Мисс Морнинг подошла к нам, размахивая своим полиэтиленовым мешком так, словно выиграла его в «бинго».
— Скажите этому несчастному старику, что у меня в пакете наше спасение. Люди-домино там, внутри?
— Да, — почти одновременно ответили мы.
— Я так и думала.
Я спросил ее о причинах такой догадливости.
— Вы думаете, что случайно оказались на этой работе? Вы думаете, что-нибудь в вашей жизни было отдано на волю случая? — Она вытащила пакет из-под мышки. Внутри было что-то тяжелое, и она развернула его с почтительной осторожностью священника, распечатывающего только что полученную упаковку облаток. — Это сделал ваш дед.
Содержимое мешка оказалось совершенно невообразимым. Нечто в форме револьвера, оно имело невероятно замысловатую конструкцию, было целиком и полностью сделано из стекла и посверкивало на раннем утреннем солнце. Перед нами был продукт технологии, настолько опередившей время, что казался скорее творением научной фантастики.
— Он спрятал это в вашей квартире, — сказала мисс Морнинг. — Я нашла его за вашим телевизором.
— Да, я слышал, — пробормотал я. — И что эта штуковина делает?
Старушка снова улыбнулась.
— Она остановит Старост.
— И как она это сделает?
— Ваш дед гарантировал, что она будет действовать. Но знаете, Генри?
— Что?
— Если тут что-то пойдет не так. Если мы не увидимся. Доверяйте Процессу. Договорились?
— О чем?
— Когда придет время, вы поймете, что я имею в виду. Обещайте мне, что будете доверять Процессу.
Зазвонил мой мобильник, выбрав для этого самое неподходящее время. Когда я увидел, кто звонит, я, наверное, застонал вслух. Я отвернулся от остальных, нажал зеленую кнопку и набрал побольше воздуха.
— Привет, ма.
— Горди — настоящее говно. Говно, как и все остальные.
— Ты все еще в Гибралтаре? — тихо спросил я.
— Да нет же, — сказала она. — Вернулась домой, слава богу. Это какой-то кошмар. Гордон самый настоящий выродок.
— Так что — плохо провела время?
— Что там плохо — настоящая катастрофа. У него в голове только его расходы…
Барбара постучала меня по плечу.
— Нам пора внутрь, — сказала она.
— Ма, — сказал я, — извини. Но мне нужно работать. Я тебе перезвоню. Ладно? Встретимся позже. Поболтаем.
Мама демонстративно зычно шмыгнула носом.
— Если работа в офисе значит для тебя больше, чем разговор с собственной матерью…
— Пока, ма. — Я оборвал разговор и повернулся к Барбаре.
Мисс Морнинг, все еще державшая это невероятно заумное оружие, пошла в направлении офиса, героически семеня впереди маленькими старушечьими шажками. Мы легко догнали ее.
Я заговорил тихо, чтобы меня слышала только Барбара.
— Вот чего я никак не могу понять… Если Эстелла там — настоящая Эстелла, то что мы будем делать, найдя ее?
— Это будет не очень приятно, — сказала она. — Даже очень неприятно. — Барбара смертельно побледнела, а походка ее, казалось, стала еще более механической, чем обычно, она стала похожа на заводную куклу. — Боюсь, нам придется ее убить.
Мокрый от пота, мучимый судорогами, которые сотрясали все его тело, будущий король Англии, сидевший на пассажирском сиденье «новы» мистера Стритера, пытался проглотить море желчи у него в горле и бормотал что-то о конце света.
Взгляд водителя небрежно скользнул по принцу, в голосе его послышалась нотка презрения.
— Ну, что там с тобой?
Снаружи стайка девиц в юбочках с поясками, с кожей цвета апельсиновой кожуры и на высоченных шпильках танцевала на дороге. Стритер нажал на кнопку гудка, в ответ на что одна из гуляк в презрительном приветствии подняла средний палец.
Водитель ухмыльнулся.
— Всегда любил женщин с характером. Чтобы задницей вертели при ходьбе, и попка чтоб литая была. Ты ведь и сам такой, верно, шеф? Ты любишь девочек, которые знают, чего хотят и как это получить. Твоя бабенка из таких. Жаль, что тебя она больше не хочет.
Принц снова захныкал, жалобный, беспомощный плач напоминал визг щенка, который заметил нож в руках ветеринара, но слишком поздно сообразил, чем это для него обернется.
— Может, музычку, шеф? Что-нибудь эдакое, чтоб встряхнуться? Для поднятия настроения?
Левая рука Стритера оставила баранку, потянулась к бардачку, ловко откинула крышку, и оттуда вывалилась целая гора старых кассет. Артур застонал, и Стритер отметил (с чувством сродни удовлетворению), что его подопечный практически заговаривается. Он вывалил груду кассет на колени Артуру.
Принц тупо уставился на них и увидел, что все кассеты одинаковые — на всех одно и то же короткое слово.
— Что это… — начал было он, вприщур разглядывая надпись, словно не был вполне уверен в реальности. — Что это… «Стояк»?
Стритер ухмыльнулся.
— Это моя старая группа, шеф.
— Группа? Вы что — музыкант?
— На бас-гитаре играл. А где еще, ты думаешь, я мог познакомиться с Питом? — Стритер вытащил кассету и вставил ее в плеер. — Опаньки. Ну, давай узнаем, что ты об этом думаешь?
Принц снова застонал, мистер Стритер нажал кнопку воспроизведения, и салон машины наполнился оглушительным треском помех. Потом последовало несколько секунд тишины, а за ними — совсем не то, что предполагал услышать Артур, не какофония современной музыки, а отрывистый сдавленный голос — мастер-класс оксфордского произношения.
«Доброе утро, Артур».
При звуках этого голоса принц заерзал на своем месте, отер рот и почувствовал что-то вроде слабого прояснения мозгов.
— Мама? — сказал он.
Пленка продолжала крутиться.
«В последнее время я много думала о первой охоте, на которую тебя взял отец. Ты был тогда совсем мал. Лет шести или семи».
Глаза принца увлажнились при этих словах, потому что он знал, что последует дальше, знал, что ему предстоит.
«Казалось, ты жаждал приключений. Помнится, я даже гордилась тобой, я ощутила ту самую пресловутую материнскую нежность, которую испытывают все женщины к своим сыновьям. Но потом ты, как это всегда с тобой случалось, не оправдал наших ожиданий, ты вернулся домой рано и в слезах. Ты отправился на охоту вместе со всеми, но когда пришло время вспороть добыче брюхо, а тебе, как самому юному охотнику, предоставлялась честь окропить лоб ее кровью, ты расплакался. Ты вопил, как грудной младенец. Ты отказался быть окропленным кровью тогда и с тех пор многократно отвергал эту честь. А эта ужасная женщина, на которой ты женился, ничего не сделала, чтобы подбодрить тебя. Ты оказался таким бесхребетным, Артур, что я не видела иного выбора, как только предоставить тебя заботам мистера Стритера. Я надеюсь только на то, что ему удалось расшевелить в тебе хоть какое-то подобие мужественности».
