Первая Пуническая война
Начав с малого, римляне энергичными усилиями в продолжение целого ряда столетий постепенно подчиняли своей власти все народы Италии, пока наконец море, очутившееся перед ними во всех направлениях, не положило предела успехам их оружия. В этих почти непрерывных войнах они сделались могущественным воинственным народом, и потому нельзя было ожидать, что возникшая преграда заставит их праздно сложить руки. Они видят, что только узкий пролив отделяет их государство от прекрасной Сицилии, на которую нельзя смотреть как на землю, вполне отдельную от Италии, и которая в мощных чужих руках может угрожать безопасности этой последней. А между тем карфагеняне, или пуны, как их обыкновенно называли римляне, уже готовились завладеть всей Сицилией – те самые карфагеняне, которые уже обнаружили свои притязания и на Тарент, и в руках которых находилось в это время все западное побережье Средиземного моря. Если им дать завладеть Сицилией, то в их власти окажется и Сицилийский пролив; тогда для римлян закроется путь в восточное море и они не будут полными хозяевами берегов своего государства. Таким образом, обстоятельства указывали римлянам необходимость, даже если б они и не желали этого, двигаться дальше, перейти за границу Италии; и вот начались Пунические войны.
Карфаген был финикийской колонией, основанной, по преданию, в 888 г. Дидоной, дочерью Тирского царя, бежавшей от притеснений корыстолюбивого брата. Город находился в Тунисском заливе, в плодородной местности Северной Африки, и имел превосходную гавань. Плодородие почвы, которую карфагеняне с большим прилежанием и искусством обрабатывали при посредстве своих рабов на манер нынешних плантаций, а еще более – бойкая промышленность и обширная, благоприятствуемая местоположением торговля скоро сделали Карфаген цветущим городом, опередившим наконец все многочисленные колонии финикиян на берегах и островах западного моря и даже города-метрополии. Но богатое торговое население, вопреки финикийскому обыкновению, сделалось и военным пунктом. Финикияне не были народом воинственным и жаждавшим политической свободы; единственное стремление их заключалось в том, чтобы как можно больше торговать и наживаться.
Для беспрепятственного осуществления этих целей они добровольно жертвовали своей свободой, платили самые обременительные подати Только в самых крайних случаях защищали они свою жизнь и имущество со всем бешенством отчаяния. Грекам, по степенно вытеснившим их с их торговлей из восточной части Средиземного моря, они оказывали незначительное сопротивление. Но когда греки пробились дальше и утвердились в Сицилии и различных пунктах африканского, галльского, испанского побережья, тогда перед финикиянами явилась перспектива полного вытеснения из этих мест, при отсутствии всякого другого исхода или приюта; для избежания этой участи им оставалось одно взяться за оружие. Таким образом, Карфаген сделался авангардом финикиян в борьбе с их национальным врагом греками. Благодаря этому он приобрел военную силу и воспользовался ею для распространения своих завоеваний для подчинения своему господству остальных финикийских колоний и окрестных ливийских племен, которых он заставил платить ему дань и поставлять людей для военной службы, Карфаген сделался столицей могущественного североафриканского государства, которое держало в своих руках и западную часть Средиземного моря с его островами, а равно эксплуатировало богатство его прибрежных стран, особенно Испании. В Сицилии, где с незапамятных времен существовали финикийские колонии, карфагеняне удержали за собой, вопреки противодействию греков, западный и северный берег и в переменчивых войнах с Сиракузами и другими греческими городами часто становились господами почти всего острова. Перевес постепенно перешел на сторону Карфагена, потому что греческие города, раздираемые враждой партий и угнетаемые тиранами, все более и более утрачивали силу и способность сопротивления. После удаления Пирра карфагеняне остались первенствующим народом на острове, и казалось, что вскоре вся власть над ним сосредоточится исключительно в их руках. Но тут-то раздалось перед ними римское «Стой!». Когда Пирр уезжал из Сицилии, он в последний раз взглянул с корабля на прекрасный остров и сказал своим друзьям; «Какое поле сражения оставляем мы карфагенянам и римлянам!» Через двенадцать лет после произнесения этих пророческих слов римские легионы перешли Сицилийский пролив, чтобы померяться силами с карфагенянами на новом поле битвы.
Силы обоих государств в начале войны была почти равны. На море карфагеняне далеко превосходили могуществом своих противников: они обладали значительнейшим флотом того времени и умели управлять кораблями даже лучше греков. Когда карфагенский полководец Ганион советовал римлянам не затевать войны, то между прочим сказал им: «Без нашего согласия вы в море и рук не вымоете». Денежными средствами римляне тоже значительно уступали карфагенянам, так как Карфаген, по свидетельству Полибия, был богатейшим городом тогдашнего мира. В Риме, по сравнению с Карфагеном, господствовала просто бедность. Карфагенские посланники, ездившие в Рим до начала войны, с насмешкой рассказывали по возвращении на родину, что обстановка римских сенаторов крайне патриархальная, что единственный столовый сервиз из серебра признается достаточным для всего сената и что во всех домах, где они бывали в гостях, подавался им все один и тот же серебряный сервиз. В одинаковой степени с отдельными римскими семействами была бедна по сравнению с Карфагеном и государственная казна Рима; но зато Риму для ведения войны и требовалось меньше денег, чем Карфагену. Римляне были воинственным народом, из своих собственных граждан они могли составить армию вдвое многочисленнее карфагенской, и большую часть своих войн вели именно с помощью этого войска; что же касается их итальянских подданных, составлявших подкрепление их национальной армии, то они по большей части находились в таком благоприятном положении, что сражались за неприкосновенность римского государства в видах сохранения собственных интересов. Карфагеняне хотя и имели возможность выставить в поле 40 тыс. граждан, но карфагенский гражданин питал отвращение к военной службе, и государство вело войны преимущественно посредством наемных солдат, обходившихся ему очень дорого. Притом же в критический момент этих наемников не всегда можно было собрать и они представлялись гораздо менее надежными, чем римские солдаты, которые во всякое время могли быть созваны под знамена. Карфагенские подданные жили под тяжелым гнетом, как государственные рабы, и поэтому использовать их для войны следовало с величайшей осторожностью, помня, что они были готовы воспользоваться всяким удобным случаем для свержения ига. Римское государство представляло собой правильно и прочно организованное целое; каждый отдельный гражданин пользовался личной свободой и мог с помощью личных заслуг достигнуть высших почестей и должностей; бразды правления находились здесь вообще в руках лучших и способнейших людей. Напротив того, карфагенское государство было олигархически управлявшейся республикой, где во главе стояли и эксплуатировали государственную власть знатные и богатые фамилии; все остальные граждане, к которым эти правители относились подозрительно, не пользовались почти никаким влиянием. Такое правительство не могло сравниться по надежности фундамента с римским и в минуты опасности не проявляло того присутствия духа и той нравственной бодрости, которыми был проникнут и римский сенат, и весь римский народ. «Ни шагу назад!» – таков был девиз римлян в несчастье. Карфагеняне же часто колебались и отступали в последний критический момент. На чьей стороне, при таких условиях, должна была остаться окончательная победа – решить не трудно.
Поводом к взрыву первой Пунической войны, длившейся 23 года (264-241), послужило следующее обстоятельство. Кампанские наемные войска сиракузского тирана Агафокла после его смерти (289) овладели Мессаной. Они умертвили мужчин, разделили между собой женщин, детей и имущество и, подобно вышеупомянутым кампанцам в Региуме, основали здесь разбойничье государство. Гак как эти люди завоевали право на жизнь мечом, то они назвали себя сыновьями Марса, мамертинцами. Посредством завоевания других городов мамертинцы мало-помалу распространили свое господство по острову, так что через некоторое время занимали в Сицилии третье место после карфагенян и сиракузян. Но эти последние видели в них неудобных и ненавистных соседей. В Сиракузах узурпаторы-наемники поставили в это время во главе правления молодого человека из фамилии тирана Гелона, Гиерона, сына Гиерокла, отличившегося уже во многих походах. Приобретя себе умным и умеренным образом действий благосклонность и доверие сиракузян и вообще сицилийских греков, он отдалил от себя тех наемников, которым был обязан своим возвышением, снова дал оружие гражданам и таким образом организовал новое наемное войско, на которое мог положиться вернее, чем на прежнее. С этим войском Гиерон выступил против мамертинцев для наказания их за многие преступления, совершенные ими против сицилийских греков. Блистательная победа, доставившая ему со стороны его сограждан царский титул, принудила мамертинцев удалиться за стены юрода. Видя, что им не справиться с Гиероном, и боясь его кровавой мести, они стали придумывать, к кому бы из иноземцев обратиться за помощью; одни советовали передать город карфагенцам, другие – римлянам. Большинство решило в пользу Рима, и туда было отправлено посольство с поручением предложить римскому правительству вступить во владение Мессаной.
